– Это уже кое-что. Поделай массаж. От одной только мысли мне стало больно. Я дал обещание, вовсе не собираясь его выполнять, и справился насчет Конингин Битрикс, назвав имя по буквам.
– Не знаю лошади с таким именем, но я могу выяснить утром. Я поинтересуюсь у Уэзерби, есть ли вообще такая кличка, и, если они скажут “да”, значит, эта лошадь не заявлена на состязания.
– Огромное спасибо.
– Ерунда. Я слышал, у тебя умер брат. Вот несчастье.
– Да... А откуда ты знаешь?
– Мне сейчас звонил Николас Лоудер и рассказал про твою дилемму. Он хотел, чтобы я убедил тебя отдать ему Дазн Роузез.
– Вот идиотизм. Я имею в виду его звонок. Он усмехнулся.
– Я так ему и сказал. Я ответил, что мне это раз плюнуть, но он, кажется, меня не понял. В любом случае это ничего бы не решило. Жокеям не разрешается держать скаковых лошадей для соревнований. Даже если ты и предоставишь ему свою лошадь, все равно будет считаться, что она принадлежит тебе.
– Нет сомнений, что ты прав.
– Голову на отсечение.
– А Лоудер ведь играет в тотализатор, да? – спросил я. – И довольно активно...
– Я слышал, что да.
– Он сказал, что Дазн Роузез бежит в Йорке в субботу.
– В таком случае, может, мне поставить за тебя? Кроме запрета выставлять лошадей на состязания жокеям не разрешалось и делать ставки. Однако это всегда можно было обойти, например, при помощи верных друзей.
– Пока, пожалуй, не стоит, – ответил я. – Но в любом случае спасибо.
– А ты не против, если я на него поставлю?
– Что ж, пожалуйста. В том случае, если Уэзерби допустит его до состязаний.
– Да, загадочка, – отозвался он. – Приходи как-нибудь выпить по рюмочке, заглядывай вечерком.
Я пообещал ему заглянуть.
– И смотри, поосторожнее там.
Положив трубку, я улыбнулся его прощальной фразе. Жокеям платили вовсе не за осторожность. Для них это не было главным. Майло пришел бы в ужас, если бы я последовал его совету.
* * *
Утром Брэд отвез меня в банк, клиентом которого была компания “Саксони Фрэнклин”, где я встретился с его менеджером. Молодой и энергичный, он говорил нарочито медленно, словно ожидая, пока его клиент сообразит. “Может быть, это он глядя на мои костыли?” – подумал я. Через пять минут он понял, что я не слабоумный. Затем он поведал мне, что Гревил взял в банке солидную сумму, и выразил надежду на то, что я расплачусь с банком.
– Полтора миллиона американских долларов наличными.
– Полтора миллиона долларов? – переспросил я, пытаясь не показывать, что от его сообщения у меня чуть не перехватило дыхание. – На что?
– На приобретение алмазов. За алмазы, купленные у “Ди-ти-си” – “Си-эс-о”, обычно платят наличными, в американских долларах.
Для менеджеров банков, расположенных вокруг Хэттон-Гарден, похоже, это было не в диковинку.
– Он не занимается.., не занимался алмазами, – возразил я.
– Он решил расширить сферу деятельности, и мы, естественно, предложили ему свои услуги. Ваш брат долгие годы был нашим клиентом и, к вашему сведению, честным и добросовестным бизнесменом. Мы ценим это. Мы несколько раз давали ему ссуды, и он всегда аккуратно расплачивался с нами точно в срок. – Он откашлялся. – Эта ссуда, взятая три месяца назад, должна быть погашена в течение пяти лет, и, поскольку она предоставлена компании, а не вашему брату лично, сроки, несмотря на его кончину, останутся неизменными.
– Да, понимаю, – сказал я.
– Насколько я понял из нашего вчерашнего разговора, вы намерены продолжать дело брата?
Вместо некоторой тревоги в его голосе мне слышалось облегчение. Но почему? Или я чего-то недопонимал?
– Вы располагаете какими-нибудь гарантиями?
– Соглашение. Мы дали ссуду под капитал “Саксони Фрэнклин”.
– Все камни?
– Столько, сколько понадобится, чтобы рассчитаться с долгом. Но главной гарантией всегда были честность и деловые качества вашего брата.
– Я не специалист по камням, – сказал я, – так что, вероятно, продам компанию после утверждения завещания.
Он безмятежно кивнул.
– Возможно, это правильное решение. Мы рассчитываем, что “Саксони Фрэнклин” расплатится с долгом в срок, но мы не против переговоров с ее покупателями.
Он дал мне подписать кое-какие бумаги и попросил у меня образцы моей подписи, чтобы я мог ставить свое имя на чеках “Саксони Фрэнклин”. Не спросив о моем опыте как бизнесмена, он пожелал мне удачи.
Я поднялся на свои костыли и пожал ему руку, думая о том, чего так и не сказал.
Не сказал я ему о том, что я жокей, отчего весь Хэттон-Гарден мог бы запаниковать. И я не сказал ему, что, если Гревил и купил алмазов на полтора миллиона долларов, я понятия не имел, где они.
* * *
– Алмазы? – переспросила Аннет. – Но я же говорила вам, что алмазами мы не занимаемся.
– Менеджер банка уверяет, что Гревил недавно приобрел некоторое количество. Где-то в “Ди-ти-си” – “Си-эс-о”.
– Центральное торговое объединение? Это “Де Бирс”. “Ди-ти-си” – их компания по продаже алмазов. Нет, нет. – Она встревоженно посмотрела мне в лицо. – Не может быть. Он ничего об этом не говорил.
– А скажите, за последние три месяца спрос увеличился?
– Как обычно, – кивнув, ответила она. – Бизнес всегда разрастается. Мистер Фрэнклин неизменно возвращается из своих поездок с новыми камнями. Красивыми камнями, так как не может устоять. Наиболее интересные экземпляры он продает ювелиру, который имеет магазины в таких местах, как Найтсбридж и Бонд-стрит. Это великолепная бижутерия, но камни настоящие. Многие украшения просто уникальны, выполнены с одним-единственным камнем. Это человек с большим именем. Некоторые его произведения ценятся на уровне Фаберже.
– Кто это?
– Просперо Дженкс, – ответила она, ожидая с моей стороны хоть какого-то намека на благоговение.
Я о нем и не слышал, но все-таки кивнул.
– А не вставляет ли он в свои украшения бриллианты?
– Да, иногда. Но он покупает их не у “Саксони Фрэнклин”.
Мы были в кабинете Гревила, и я сидел в его вертящемся кресле за необъятным столом, а Аннет раскладывала собранные накануне в кучу бумаги по ящикам и папкам, где они лежали раньше.
– Как вы думаете, Гревил не стал бы хранить бриллианты в этом помещении? – спросил я.
– Разумеется, нет. – Мой вопрос шокировал ее. – Он всегда был очень щепетилен в вопросах безопасности.
– Значит, тот, кто сюда ворвался, не мог рассчитывать найти здесь что-нибудь ценное?
Сдвинув брови, она на секунду застыла с пачкой бумаг в руке.
– Странно, не правда ли? Они вряд ли ожидали наткнуться на какую-нибудь ценность в конторе, если бы понимали что-то в ювелирном деле. А если они в этом не разбирались, то почему выбрали именно этот офис?
Та же молчаливая реакция вместо ответа. Джун с не по годам развитой материнской заботой принесла уже знакомый стул, чтобы я мог положить на него ногу. Поблагодарив ее, я спросил, была ли в компьютере подробная информация о количестве и цене всех шлифованных камней компании.
– Ну конечно же, – удивленно ответила она. – Даты и количества поступлений, даты и количества продажи. Цены закупочные и цены продажные, прибыль, налоги – все, что хотите. Компьютер может сообщить вам о том, что у нас есть, стоимость, что идет хорошо и что – плохо, что лежит здесь, лишь занимая место, уже года два и больше, правда, такого у нас не много.
– И о камнях, хранящихся в сейфе?
– Разумеется.
– Но алмазов там нет?..
– Нет, алмазами мы не занимаемся.