– Насколько я понимаю, вы не знаете, кто такая миссис Уильяме.
– Нет, – она немного помялась, – но, похоже, она звонила и вчера. Я, кажется, сказала ей, как и всем остальным, что мистера Фрэнклина не будет на работе целый день. Вчера я не спросила, как ее зовут. Но у нее незабываемый голос.
– Как это?
– Граненое стекло, – коротко ответила она. – Как у мистера Фрэнклина, но ярче выраженный. Похожий на ваш немного.
Я удивился. Сама она говорила, как я решил, на английском без каких-либо отличительных черт, хотя считал, что любая речь обладает своей спецификой. Мне показалось довольно странным, что миссис Уильяме с “граненостеклянным” голосом, молча выслушав про несчастный случай, не поинтересовалась, где, как и когда он произошел.
Аннет ушла к себе в комнату разбирать прессу, а я, достав из кармана записную книжку Гревила, попытался дозвониться по телефонам, где накануне никто не отвечал. Два номера, записанные в конце книжки, оказались телефонами букмекера и парикмахера. Оба выразили сожаление в связи с утратой своего клиента, правда, букмекер несколько меньше из-за привычки Гревила выигрывать.
Лодыжка сильно болела – результат, не побоюсь назвать, общей депрессии вместе с усталостью мышц. Депрессию я испытывал оттого, что все принятые мною до сих пор решения были вполне обычными, но придет момент, когда я могу наделать катастрофических ошибок из-за своего невежества. Я никогда прежде не занимался финансовыми операциями, если не считать моего счета в банке. И единственным знакомым мне “бизнесом” была подготовка лошадей, да и то лишь по наблюдениям, а не по собственному опыту. Но с лошадьми я, по крайней мере, знал, что к чему: там я мог отличить шпинель от рубина. В мире Гревила меня могли облапошить так, что я даже и не понял бы, и мог с треском проиграть еще до того, как узнал бы основные правила игры.
По обе стороны от меня простирался огромный черный стол Гревила, широкий проем для ног был справа и слева ограничен двойными тумбами с ящиками, они словно подпирали стол, как четыре колонны. В основном в них теперь лежало то, что было до взлома, и я начал бесцельно рыться в ближайшем ящике слева, слабо надеясь найти нечто такое, что упустил, или нечто важное, требующее каких-либо действий.
Вместо этого я первым делом наткнулся на игрушки: маленькие черные безделушки, убранные со стола и теперь рядами теснившиеся в ящике. Там был и счетчик Гейгера и множество калькуляторов. Я взял какую-то черную штуковину размером с книжку в мягкой обложке и, с любопытством повертев в руках, так и не понял, каково было ее предназначение.
– Это электрический измеритель, – сказала Джун, влетая в кабинет с кипой бумаг в руках. – Хотите посмотреть, как он действует?
Я кивнул, и она положила его плашмя на стол.
– Сейчас он вам покажет, какое расстояние от стола до потолка, – пояснила она, нажимая кнопки. – Вот, пожалуйста: семь футов и пять с половиной дюймов. Теперь в метрах, – она нажала другую кнопку. – Два метра и двадцать шесть сантиметров.
– Вообще-то мне совсем неинтересно, сколько здесь до потолка, – сказал я. Она рассмеялась.
– Если вы прижмете его к стене, он покажет расстояние до противоположной стены. В одно мгновение, как вы сами убедились, и не надо возиться с сантиметрами. Мистер Фрэнклин купил его, когда решил перепланировать помещения склада. Он рассчитывал, сколько нам понадобится коврового покрытия, сколько краски для стен. Эта штучка все посчитала.
– Вам нравятся компьютеры, да? – спросил я.
– Я просто обожаю их. Всех форм и размеров. Она посмотрела в открытый ящик.
– Мистер Фрэнклин всегда покупал малюсенькие приспособления. – Она вытащила что-то размером с колоду карт в сером кожаном чехольчике и положила себе на ладонь.
– Эта крохотная безделушка – справочник туриста. В нем есть телефонные номера заказа такси, авиабилетов, турбюро, службы информации о погоде, посольств, “Америкэн экспресс”. – Радостно нажимая кнопочки, она все показывала мне. – Это американская штуковина. В ней есть даже телевизионные каналы и радиочастоты около сотни городов в Штатах, включая Ту-сон в Аризоне, где ежегодно в феврале открывается крупнейшая ярмарка самоцветов. Она поможет вам и в пятидесяти других городах разных стран, таких, как Тель-Авив, Гонконг и Тайбэй, куда постоянно ездил мистер Фрэнклин. – Положив справочник, она взяла что-то еще. – А эта круглая диковина – что-то вроде телескопа, показывает, на каком расстоянии вы находитесь от разных предметов. Для тех, кто играет в гольф. Мистер Фрэнклин объяснял, что она измеряет расстояние до флажка и с ее помощью легко выбрать нужную клюшку.
– Он часто играл в гольф? – спросил я, глядя в телескоп длиной меньше четырех дюймов и рассматривая в нем шкалу, где от нижней отметки “Green”<Зеленый (англ.).>вверх были обозначены расстояния в ярдах – от двухсот до сорока. – Он как-то особо не говорил об этом.
– Я думаю, он иногда играл по выходным, – с сомнением в голосе ответила Джун. – Совместите слово “Green” с самой зеленой отметкой – флажок ведь, кажется, всегда высотой в восемь футов – и верхушка флажка укажет на шкале расстояние. Он говорил, что это очень удобно для дилетантов вроде него. Он говорил: “Никогда не бойся промахнуться, после того как сделал свой лучший удар”. – Она слегка погрустнела. – Когда он покупал эти штучки, то всегда показывал их мне, так как знал, что мне они тоже нравятся.
Поискав платок, она, не извиняясь, вытерла глаза.
– А откуда он все это брал?
– В основном выписывал по каталогам. Я был несколько удивлен. Почтовые заказы по каталогам как-то не сочетались с моим представлением о Гревиле, но вскоре я понял, что ошибался.
– Не хотели бы вы посмотреть наш новый каталог? – спросила Джун и успела вылететь в дверь и вернуться, прежде чем я вспомнил, видел ли я старый, и решил, что нет.
– Только что из типографии, – сказала она. – Я как раз их распаковывала.
Я стал листать глянцевые листы журнала объемом в пятьдесят страниц, глядя на естественные яркие цвета уже увиденных мною на складе прелестей и множество других, еще более редких. Амулетики, сердечки, колечки, бабочки – казалось, не было предела разнообразию украшений.
– Сколько же всякого барахла, – пробормотал я. Услышав такой пренебрежительный тон, Джун тут же встала на их защиту, точно наседка, охранявшая своих цыплят.
– Не все могут позволить себе бриллианты, – резко возразила она, – а эти вещи очень красивы, и мы продаем их тысячами. Они расходятся в сотни престижных магазинов и универмагов, и я часто вижу, как люди покупают эти необычные украшения, которые здесь представлены. И, несмотря на то что они не в вашем вкусе, многим они нравятся.
– Простите, – сказал я. Она немного успокоилась.
– Это, видимо, непозволительно с моей стороны так с вами разговаривать, – неуверенно произнесла она, – но вы не мистер Фрэнклин... – Она замолчала, нахмурившись.
– Все в порядке, – ответил я. – Я и мистер Фрэнклин, и не мистер Фрэнклин – я понимаю, что вы хотите сказать.
– Элфи говорит, – медленно начала она, – что есть жокей Дерек Фрэнклин, выступающий в состязаниях по стипль-чезу. – Она вновь посмотрела на мою ногу, словно начиная догадываться. – Он раз стал чемпионом и всегда был в десятке лучших.
Это.., вы?
– Да, – скромно признался я.
– Мне нужно было у вас узнать, – продолжила она. – Но никому не хотелось спрашивать.
– Почему?
– Аннет считает, что вы не можете быть жокеем. Вы слишком высокий.