– Когда будешь меня подсаживать, возьмись двумя руками за мое колено и осторожнее – стоит тебе вывернуть мне ногу, и сделка не состоится.
– Какой ты зануда.
Тем не менее он был очень осмотрителен, и я без проблем оказался в седле. На мне были джинсы, и в то утро я впервые ухитрился надеть на ногу ботинок, точнее – один из широких мокасин из мягкой черной кожи, которыми пользовался как домашними тапочками. Майло затягивал стремя вокруг мокасина с неожиданной аккуратностью, и я подумал, не возникло ли у него в последнюю минуту каких-нибудь сомнений по поводу целесообразности этого мероприятия.
Но было достаточно лишь взглянуть на лица Остермайеров, чтобы все сомнения, как мои, так и его, сразу же рассеялись. Они просто светились улыбками, наблюдая за Дейтпамом уже с гордостью собственников.
Конечно, он был хорош. Как говорится, глаз не оторвать. Гнедой, с черными пятнами, красивая голова, крепкий и коренастый. Остермайеры предпочитали красивых лошадей, возможно, потому, что сами были красивы, а Дейтпам отличался еще и хорошими манерами, что делало его просто неотразимым.
Мы с ним и двое других скакунов с наездниками шагом направились к дальнему концу площадки, потом пустили лошадей рысью, для чего мне понадобилось встать в стременах, стараясь перенести весь вес на правую ногу и мысленно проклиная Майло за неприятные ощущения в левой. Дейтпам, хорошо знавший, как нужно ездить верхом, а именно, не кривобоко, недвусмысленно затряс головой и хвостом, но все-таки, казалось, доверял мне. Мы отлично знали друг друга, потому что я участвовал с ним во всех состязаниях за последние три года. Лошади никак конкретно не показывают, что они кого-то узнают, но иногда он, поворачивая голову, смотрел на меня, услышав мой голос, и еще, мне казалось, он мог узнавать меня по запаху, поскольку часто тыкался своей мордой мне в шею, слегка пошевеливая ноздрями. В любом случае у нас с ним было явное взаимопонимание, и в то утро оно нам здорово помогало.
В дальнем конце площадки мы с двумя другими парнями разобрались с лошадьми, готовые пустить их галопом в сторону Майло и Остермайеров, чтобы это смотрелось, но не во весь опор, как на скачках.
В галопе не было особого изящества, и это делалось лишь для того, чтобы выгодно продемонстрировать преимущества лошади на фоне других, показывая товар лицом, и привести ее первой, чтобы показать покупателям, что так и будет в будущем.
Сейчас, как это часто бывало перед стартом, я тихо разговаривал с Дейтпамом, потому что он, походя на многих других скакунов, всегда чувствовал себя спокойнее, когда слышал негромкий человеческий голос и угадывал по его тону, что все было хорошо. Кто его знает, может быть, лошади различали тихие полутона голоса.
– Ну покажи класс, – говорил я ему, – ведь я не хочу потерять тебя, дружище. Я хочу, чтобы мы еще выиграли “Большой национальный приз”, так что блесни, малыш. Ослепи. Покажи, на что ты способен.
Я тряхнул поводьями, и мы пустили лошадей вскачь, и Дейтпам продемонстрировал себя наилучшим образом, оставаясь большую часть пути вровень со своими спутниками, затем немного отрываясь по моему сигналу, уходя далеко вперед и мощно и целеустремленно проносясь мимо Остермайеров, доставляя тем самым острую боль своему наезднику. Однако игра стоила свеч. Остермайеры купили лошадь еще до того, как мы остановились, и сделка уже была закреплена рукопожатием.
– Разумеется, необходимо еще ветеринарное свидетельство, – говорил Харли, когда я подвел к ним Дейтпама. – А так он великолепен!
Майло расплывался в улыбке до ушей. Он держал поводья, в то время как Марта взволнованно поглаживала свое новое приобретение, и продолжал держать их до тех пор, пока я не высвободил ноги из стремян и крайне осторожно слез на землю, проскакав затем пару шагов до лежавших на траве костылей.
– Что же вы сделали со своей ногой? – беспечно спросила Марта.
– Вывихнул, – ответил я, с некоторым облегчением опираясь руками на костыли. – Очень неприятно.
Она, улыбнувшись, кивнула и дружески похлопала меня по плечу.
– Майло говорил, ничего страшного. Одарив меня взглядом исподлобья, Майло пере-, дал Дейтпама Джерри и помог Остермайерам сесть в свой вездеход, чтобы ехать назад. Пока мы тряслись по рытвинам и ухабам, я, сняв с себя шлем, приглаживал волосы и думал, что, хотя у меня больше совершенно нет желания скакать на этой неделе галопом, ради такого стоящего результата я бы вновь решился на это.
Мы все пошли к Майло на завтрак – своего рода ритуал, существовавший как в этой, так и в других скаковых конюшнях, – и за кофе с тостами и омлетом Майло с Остермайерами обсудили планы Дейтпама на будущее, включая все престижные скачки и, разумеется, очередную победу на “Золотом кубке”.
– А как насчет “Большого национального приза”? – сверкая глазами, спросила Марта.
– Поживем – увидим, – ответил Майло, однако его мечты легко угадывались по выражению лица. Вернувшись, он первым делом позвонил прежней владелице Дейтпама и получил от нее согласие на продажу, чему очень обрадовался, и потом он словно витал в воздухе, как наполненный гелием надувной шарик под потолком. Впрочем, и я тоже чувствовал не меньший подъем. На Дейтпама можно было действительно возлагать надежды.
После еды и многократного обсуждения достоинств скакуна Майло поведал Остермайерам о том, что я собирался наследовать Дазн Роузез, и об утверждении завещания, что, казалось, привело их в восторг.
– Так вы говорите, в Йорке? – выпрямившись, воскликнула Марта. Майло кивнул.
– Вы имеете в виду ближайшую субботу? Харли, разве мы не едем в субботу на скачки в Йорк, а, Харли?
Харли утвердительно кивнул.
– Наши близкие друзья лорд и леди Найтвуд приглашали нас на обед.
– А почему бы нам не подвезти Дерека, чтобы он тоже взглянул на свою лошадь? – спросила Марта. – Что ты на это скажешь?
– Я буду рад, если вы к нам присоединитесь, – искренне сказал мне Харли. – Только не говорите нет.
– Я вообще-то собирался ехать на поезде, если удастся, – неуверенно произнес я, глядя на настойчивое выражение их лиц.
– Нет, нет, – заявила Марта. – Поезжайте поездом в Лондон, а дальше поедем вместе. Ну скажите, что вы согласны.
Майло смотрел на меня с некоторой тревогой: на данный момент Остермайерам нельзя было отказывать. Я сказал, что с удовольствием приму их предложение, а Марта, благодаря меня, взволнованно выражала надежду на то, что наследство не заставит меня отказаться от скачек.
– Нет, – успокоил ее я.
– Весьма убедительно, – довольным тоном сказал Харли. – Ты в нашей команде, старик. Ты и Дейтпам.
* * *
Мы с Брэдом поехали в Лондон, и я был очень рад тому, что он был не против возить меня. – Офис? – спросил он.
– Да, – ответил я, и мы доехали туда в молчаливом согласии.
Накануне вечером он сообщил мне, что машины Гревила не было нигде вокруг его дома; точнее, он просто вернул мне клочок бумаги, с записанным на ней номером, со словами: “Не нашел”. Решив, что мне лучше обратиться по этому поводу в полицию и другие соответствующие службы в Ипсуиче, что мне пора заниматься финансовыми делами компании и Гревила, и вспомнив, что я еще не проверил две трети содержимого сейфа, я почувствовал, как меня неумолимо засасывает все глубже.
Взяв с собой две загадочные безделушки, найденные в гостиной Гревила, я принес их в его офис и показал Джун.
– Это, – тут же сказала она, указывая на цилиндрическую штуковину размером с большой палец, издававшую слабый звук, – средство от комаров. Мистер Фрэнклин говорил, что это звук самца и он отпугивает кровососущих самок.