– Какие неудобства?
– Вместо положенного часа машина простояла здесь неделю, занимая место, и, кроме того, от этого свистка у меня сегодня трижды чуть не лопнули барабанные перепонки.
– Трижды? – удивился я.
– Раз – сегодня утром, еще дважды – днем. Этот человек уже побывал здесь. Он сказал, что привезет нового владельца “Ровера”.
Брэд, довольный, посмотрел на меня. Похоже, “машиноискатель” сделал для нас сегодня утром то, что от него требовалось: виноваты были наши глаза и уши, не увидевшие и не услышавшие ничего, поскольку машина стояла не на виду.
Я попросил механика выписать счет и, выбравшись из своей машины, подошел к автомобилю Гревила. Дверцы “Ровера” открывались, но багажник был заперт.
– Вот, – сказал мастер, протягивая мне квитанцию и ключи зажигания. – Багажник не открывается. Какой-то мудреный замок. Сделан на заказ. Чертовщина.
Желая его утихомирить, я дал ему кредитную карточку, и он отнес ее в свой похожий на конурку офис.
Я посмотрел на “Ровер”.
– Сможешь его вести? – спросил я Брэда.
– Да, – угрюмо ответил он.
Улыбнувшись, я вытащил из кармана ключи Гревила, чтобы проверить, не подходит ли какой-нибудь к багажнику; и один из них действительно подошел, что вызвало у меня вздох облегчения. По его виду трудно было предположить, что он имеет хоть какое-то отношение к машине. “Он больше напоминает ключ от сейфа”, – подумал я. Открывшийся замок оказался сложным, сделанным из стали. Все это было в духе Гревила: после приключений с его “Порше” мерам безопасности отводилась первоочередная роль.
Тщательно хранимое богатство состояло из дорогого на вид комплекта клюшек для гольфа с тележкой и набором новых мячей, большого коричневого конверта, небольшого дорожного чемоданчика с пижамой, чистой рубашкой, зубной щеткой и кремом для бритья в ярко-красной баночке, переносного телефона, подобного моему, персонального компьютера, портативного факса с начатой упаковкой бумаги, коробочки из полированного дерева, в которой лежали изящные медные весы с легким, как пушинка, разновесом, противоугонного замка, закреплявшегося на руле, и тяжелого, сложного на вид оранжевого приспособления – я вспомнил, как Гревил увлеченно рассказывал о том, что его нужно подсовывать под сдутую шину, чтобы можно было таким образом добраться до гаража, а не менять колесо на обочине.
– О Боже, – сказал Брэд, глядя на все это хозяйство, и подошедший с бумагами мастер, видимо, тоже оценил необходимость надежного запора.
Закрыв багажник, я вновь запер его, как наверняка сделал бы Гревил, затем сунул голову в машину и окинул взглядом салон, обратив внимание на некоторый беспорядок, никак не сочетавшийся с привычной аккуратностью брата: спички, квитанции платных стоянок, голубые солнцезащитные очки и целлофановый пакетик с бумажными салфетками. Из кармана дверцы водителя небрежно торчала какая-то карта.
Я вытащил ее. Это была карта Восточной Англии. Дорога от Лондона до Ипсуича была жирно выделена черным цветом, и сбоку были перечислены другие нужные магистрали. Я с интересом отметил, что маршрут не заканчивался в Ипсуиче, а продолжался до Хариджа.
Расположенный на берегу Северного моря, Харидж был портом, откуда ходил паром Харидж – Хукван-Холланд. Это была такая же исторически известная переправа, как Дувр – Кале или Фолкстон – Остенде. Я не знал, ходил ли все еще паром из Хариджа, но мне казалось, что, если бы Гревил хотел отправиться в Голландию, он наверняка полетел бы туда самолетом. Как бы там ни было, он, по всей вероятности, направлялся в Харидж.
– Здесь поблизости есть бюро путешествий? – сухо спросил я у механика, которому явно не терпелось поскорее с нами распрощаться.
– Через три дома, – ответил тот, показывая рукой, – но машину здесь на это время не оставляйте.
Я дал ему “на чай”, чтобы он не был так строг, и, оставив Брэда присмотреть за машинами, заковылял по улице. Бюро путешествий работало точно по расписанию, я вошел и поинтересовался насчет хариджского парома.
– Да, конечно, – любовно ответила девушка. – Они курсируют ежедневно утром и вечером. Этим занимается служба морских перевозок. Когда вы хотите ехать?
– Я еще точно не знаю. Она решила, что я глуповат.
– Значит, так, “Сент-Николас” отправляется в Голландию каждое утро, а “Конингин Битрикс” – каждый вечер.
Все мое изумление, видимо, было написано на лице. Я закрыл рот.
– Что случилось?
– Нет-нет, ничего. Большое спасибо. Она пожала плечами, выражая тем самым, что чудачества путешественников недоступны ее пониманию, а я двинулся снова к гаражу с новыми подробностями, которые, давая ответ на одну маленькую загадку, тут же ставили другую, а именно: каковы были намерения Гревила относительно “Королевы Беатрисы” – парохода, а не лошади.
* * *
Мы добирались до Лондона, Брэд – на “Ровере”, я – на своей машине, со скоростью, которую даже нельзя было назвать черепашьей. Несмотря на все старания, неисправности в ипсуичской мастерской так и не устранили, и двигатель V8 работал так же, как V4, а то и как VI , 5, насколько я мог судить. Не успели мы выехать из города, как Брэд остановил машину и с руганью сам полез чистить свечи, но это не помогло.
– Надо новые, – ворчал он.
За это время я внимательно осмотрел сумку с комплектом клюшек для гольфа, коробку с мячами, дорожный чемоданчик и прочие штуковины.
Никаких бриллиантов.
Мы продолжили свой путь. “Ровер” медленно и неуверенно преодолевал подъемы, вползая на них на самой малой передаче, а я неотступно следовал за ним на тот случай, если он совсем заглохнет. Я не сильно расстраивался по поводу нашего медленного продвижения, лишь частые резкие толчки, распространявшиеся вверх по моей покоившейся на полу левой ноге, разбудили отчаянную боль в лодыжке, но это были пустяки по сравнению с тем, что я испытывал по дороге из Ипсуича пять дней назад. “Заживает у меня все по-прежнему быстро”, – радостно думал я. Самое позднее во вторник смогу ходить. С трудом, наверное, как машина Гревила.
Я с грустью размышлял, что, если бы свечи были в порядке, ему бы не пришлось останавливаться, чтобы поставить машину на ремонт, и он бы не шел по той улице Ипсуича в роковой момент. Если бы можно было предвидеть будущее, не было бы несчастных случаев. “Если бы только” – жалкие, мерзкие слова.
В конце концов мы добрались до улицы, где жил Гревил, и нашли два свободных места на стоянке, правда, не напротив дома, а несколько в стороне. Утром я говорил Брэду, что переночую в Лондоне, чтобы на следующий день отправиться с Остермайерами в Йорк. Изначально я планировал так, что, если мы найдем “Ровер”, он перегонит его прямо в Хангерфорд, а я поеду в Лондон и вернусь домой после поездки в Йорк. Однако неподалеку от Ипсуича из-за неполадок со свечами план изменился. И теперь Брэд должен был ехать в Хангерфорд на моей машине, а мне предстояло закончить путешествие на поезде. Автомобилю Гревила, правильнее было бы назвать его развалиной, отводилась роль уличного украшения.
Мы переложили все содержимое багажника Гревила в мою машину, точнее, этим занимался Брэд, а я в основном наблюдал. Потом Брэд взял из “Ровера” большой коричневый конверт, мою дорожную сумку, и мы направились по темной дорожке к дому. Немедленно зажглись фонари и раздался лай. Из соседних домов никто не обратил на это никакого внимания. Я открыл три замка и осторожно вошел, но, как и прежде, стоило мне выключить “собаку”, в доме стало тихо и безлюдно.