Он направил свой дух к Леди и ждал смертельного удара.
Но удар сабли оказался неловким и неудачным: оружие с глухим стуком вонзилось глубоко в песок. Текстура и упор сна изменились: Валентин не слышал больше шипящего плача песни смерти и все перевернулось. В него неожиданно влились потоки энергии, и он вскочил на ноги. Брат дергал саблю, пытаясь вытащить ее из земли, а Валентин каблуком загнал ее глубже.
Люто он бросился на противника с голыми руками.
Теперь уже Валентин руководил дуэлью, и струсивший брат, отступая под ливнем ударов, упал на колени и рычал, как раненый медведь, качая окровавленной головой из стороны в сторону. Он принимал удары, не пытаясь защищаться, и только бормотал: «Брат»… брат»… — когда Валентин опрокинул его в песок.
Он лежал неподвижно, а Валентин стоял над ним. Пусть скорее настанет утро и освободит меня от сна, молился он.
Было еще темно. Валентин прижал руки к бокам и вздрогнул. Безумные образы, фрагментарные, но мощные, проплывали в его смятенном мозгу.
Карабелла задумчиво смотрела на него.
— С тобой все в порядке? — спросила она
— Я видел сон.
— Ты трижды кричал. Я подумала, что тебе надо проснуться. Тяжелый сон?
— Да.
— А как ты сейчас?
— Растерян. Ошеломлен.
— Расскажи мне свой сон.
Это уже была интимная просьба. Но разве они не любовники? Разве они не вместе ушли в мир сна, партнеры в ночных поисках?
— Я видел, что дрался со своим братом, — хрипло сказал он. — Мы сражались на шпагах в жаркой голой пустыне. И он уже был готов убить меня, но я в последний момент поднялся с земли и… и… убил его голыми руками.
Ее глаза горели в темноте, как у животного.
— Ты всегда видишь такие яростные сны?
— Не думаю. Но…
— Да?
— Дело не только в насилии. У меня нет брата!
Она засмеялась.
— А ты хочешь, чтобы сон полностью соответствовал реальности? Валентин, Валентин, где ты учился? У снов истина лежит глубже, чем мы знаем в реальности. Брат твоего сна может быть кем угодно: Залзаном Каволом, Слитом, твоим отцом, Лордом Валентином, Понтификсом Тиверасом, даже мной. Ты же знаешь, что сны, за исключением специально посланных, все трансформируют.
— Знаю. Но что означает этот сон, Карабелла? Дуэль с братом, почти убит им, и вдруг убил его…
— Ты хочешь, чтобы я истолковала твой сон за тебя? — удивленно спросила она.
— Для меня он ничего не означает, кроме страха и тайны.
— Да, ты был очень испуган. Ты обливался потом и несколько раз кричал. Но мучительные сны в большинстве своем раскрывающие. Растолкуй его для себя.
— У меня нет брата…
— Я же сказала тебе, что это неважно.
— Что же, я воюю против самого себя. Не понимаю. А врагов у меня нет.
— Может, твой отец? — намекнула она.
Он задумался. Отец? Он старался представить себе лицо, которое можно было бы дать человеку с саблей, но не смог.
— Я не могу вспомнить его.
— Он умер, когда ты был маленьким?
— Наверное, так, — Валентин покачал головой, в которой началась пульсация. — Я не помню. Я вижу высокого человека с темной бородой, темноглазого…
— Как его звали? Когда он умер?
Валентин вновь покачал головой. Карабелла наклонилась, взяла его за руки и тихо спросила:
— Где ты родился?
— На востоке.
— Да, ты говорил, но где, в каком городе, в какой провинции?
— В Ни-мойе? — вопросительно произнес он.
— Ты спрашиваешь или отвечаешь?
— В Ни-мойе, — повторил он. — Большой дом, сад, неподалеку река. Да, я вижу себя там. Купаюсь в реке. Охочусь в герцогском лесу. Может, я видел все это во сне? Или читал что-то такое… Или мне рассказывали.
— Как зовут твою мать?
Он открыл рот, но ничего не сказал.
— Она тоже умерла в молодости?
— Гальяра, — неуверенно сказал он. — Да, Гальяра.
— Приятное имя. Расскажи, какая она.
— Она… она… — он запнулся. — Золотые волосы, как у меня.
Гладкая кожа. Глаза… Это так трудно, Карабелла.
— Ты дрожишь.
— Да.
— Иди сюда. — Она притянула его к себе. Она была много меньше его, но казалась гораздо сильнее сейчас, и ему было так уютно от ее близости. — Ты ничего не помнишь, Валентин?
— Ничего.
— Не помнишь, где родился, откуда пришел сюда, как выглядели твои родители, не помнишь даже, где ты был в прошлый Звездный день? Твои сны не могут руководить тобой, потому что ты ничего не можешь объяснить в них.
Ее пальцы осторожно, но твердо начали ощупывать его череп.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Смотрю, не была ли повреждена голова. Удар по голове может отбить память.
— Есть что-нибудь?
— Ничего. Ни рубца, ни шишки. Но это еще ничего не значит. Это могло случиться месяца два назад. Когда взойдет солнце, посмотрим еще раз.
— Мне нравится, когда твои руки касаются меня.
— А мне нравится касаться тебя.
Он спокойно лежал рядом с ней. Слова, сказанные ими, теперь сильно тревожили его. Другие люди, думал он, помнят свое детство и юность, знают имена родителей и место своего рождения, а у него нет ничего, кроме туманного покрывала неопределенных набросков, туман тонких, ненадежных воспоминаний, покрывающий колодец пустоты, и он знал, что там пустота, и не хотел заглядывать в нее. Но Карабелла заставила его сделать это. Почему, думал он, я не похож на других? Почему, думал он, я не похож на других? Почему его воспоминания не имеют субстанции? Может, он и вправду получил удар по голове? Или просто у него такой мозг, тупой, который не способен даже удержать отпечатки опыта, и он, Валентин, бродил годами по Маджипуру, и при каждом новом наступлении дня вчерашний стирался?
Они так и не уснули больше в эту ночь. К утру они снова любили друг друга, молча, как-то целенаправленно, совсем не так, как в предыдущем веселом соединении. Затем они умылись в маленьком холодном ручье и пошли через город в гостиницу. По улицам все еще шатались гуляки с затуманенными глазами, когда над Пидрудом поднялось яркое солнце.
10
По совету Карабеллы Валентин взял в поверенные Слита и рассказал ему про сон и про последовавший за ним разговор. Беловолосый жонглер внимательно слушал, не перебивая, и выглядел невероятно торжественно. Когда Валентин закончил, Слит сказал:
— Тебе надо бы получить руководство от толкователя снов. Послание слишком сильно, чтобы им пренебречь.
— Значит, ты думаешь, что это послание?
— Скорее всего.
— От Короля?
— Возможно. Жди и будь осторожен. Король никогда не посылает единичного послания.
— Оно могло быть и от Леди, — заметила Карабелла. — Жестокость сна не должна обманывать нас. Когда нужно, Леди посылает и такие сны.
— А некоторые сны, — с улыбкой сказал Слит, — приходят не от Леди и не от Короля, а из глубин нашего затуманенного мозга. Но без посторонней помощи ничего сказать нельзя. Иди к толкователю снов, Валентин.
— А может ли толкователь снов помочь мне обрести память?
— Толкователь или колдун могут. Но, если сны не основаны на твоем прошлом, это ничего не даст.
— Кроме того, — сказал Карабелла, — такой сильный сон нельзя оставлять без исследования. Ты отвечаешь за него. Если сон требует действия, а ты его не предпримешь… — Она пожала плечами. — Твой дух ответит за это, и быстро. Ищи толкователя, Валентин.
— Я надеялся, сказал Валентин Слиту, — что ты разбираешься в таких вещах.
— Я жонглер, а не толкователь.
— А можешь ты порекомендовать мне кого-нибудь в Пидруде?
— Мы скоро уйдем из Пидруда. Подожди несколько дней. У тебя будут еще сны, и ты их передашь толкователю.
— Хотел бы я знать, послание ли это — сказал Валентин. — И от кого? Какое дело Королю до такого бродяги, как я? Вряд ли это от Короля.