Я обнял свою жену и стал ласкать ее, и она изменилась в моих объятиях: в моей постели лежала женщина-метаморф, страшное существо с шерстью серой кожей, с хрящами вместо зубов, с грязными лужами вместо глаз, и это существо целовало меня и прижималось ко мне. С тех пор я не искал тела женщины, боясь, чтобы такое существо не попало в мои объятия наяву. Я никому не рассказывал, и я не могу вынести мысли ехать в Илиривойн и оказаться в окружении этих созданий с изменяющимися лицами и телами.
Душа Валентина была полна сострадания. Он молча сжал плечи Слита, словно мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание об ужасном кошмаре, изувечившим душу жонглера. Затем он выпустил его и сказал:
— Это поистине ужасный сон. Но нас учили пользоваться нашими снами, а не позволять им уничтожать нас.
— Этим сном я могу вряд ли воспользоваться, мой друг. Но он предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам.
— Ты принимаешь его слишком прямолинейно. нет ли в нем чего-то более окольного? Ты не говорил с толкователем снов, Слит?
— По-моему, нет надобности.
— А меня ты понуждал искать толкователя, когда в Пидруде я видел во сне странное! Я отлично помню твои слова: «Король никогда не посылает простых посланий».
Слит иронично усмехнулся:
— Все мы мастера учить других, но не себя. Во всяком случае, теперь поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности и теперь я его пленник.
— Освободись!
— Как?
— Когда ребенок видит во сне, что он падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Что сон о падении не следует принимать всерьез, потому что во сне никто не получает реального ушиба. Или скажут, что ребенок должен быть благодарен за падение во сне, потому что такой сон — к добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому месту, где он мог чему-нибудь научиться, если бы не испугался и не стряхнул с себя мир сна. Верно?
— Ребенок должен быть благодарен за такой сон, — сказал Слит.
— Вот именно. И так со всеми «дурными» снами: мы не должны бояться, говорят они нам, а должны быть благодарны за мудрость сна и действовать по нему.
— Так говорят и дети. Часто дети лучше управляют снами, чем взрослые. Я помню, как ты кричал и всхлипывал во сне, Валентин.
— Я пытаюсь узнать что-то из моих снов, как бы темны они ни были.
— Чего ты хочешь от меня, Валентин?
— Чтобы ты ехал с нами в Илиривойн.
— Зачем это тебе?
— Ты принадлежишь всей труппе. Мы держимся с тобой, а без тебя развалимся.
— Скандары — мастера жонглирования. Человеку трудно состязаться с ними. Карабелла и я в труппе по тем же причинам, что и ты, — чтобы выполнить дурацкий закон. Вы будете получать свою плату, останусь я или уйду.
— Но я учусь у тебя.
— Будешь учиться у Карабеллы. Она так же ловка, как и я, к тому же у вас любовь, и кто знает, может быть, ты будешь работать лучше меня. И храни тебя Божество потерять Карабеллу в Илиривойне!
— Этого я не боюсь, — ответил Валентин и протянул руку Слиту. — Я должен иметь тебя с нами.
— Почему ?
— Я дорожу тобой.
— И я дорожу тобой, Валентин, но мне очень тяжело идти туда, куда Залзан Кавол хочет вести нас. Почему ты так настаиваешь на усилении моих страданий?
— Ты можешь излечиться от своих страданий, если поедешь в Илиривойн и увидишь, что метаморфы — всего лишь безвредные дикари.
— Я могу жить с моей болью, — возразил Слит. — Цена за излечение, по-моему, слишком высока.
— Мы можем жить с самыми страшными ранами; но почему не попытаться вылечить их?
— Ты чего-то не договариваешь, Валентин.
Валентин медленно перевел дух.
— Верно.
— Что же?
После некоторого колебания Валентин спросил:
— Слит, я фигурировал в твоих снах после встречи в Пидруде?
— Да.
— Как именно?
— Разве это имеет значение?
— Не видел ли ты во сне, что я необычен для Маджипура, что я более силен и властен, чем сам предполагаю?
— С первой же нашей встречи мне сказали об этом твоя осанка и манера держать себя. Об этом же говорили и твоя феноменальная ловкость, с какой ты учился нашему искусству, и содержание твоих снов, которыми ты поделился со мной.
— А кем я был в твоих снах, Слит?
— Персона мощи и благородства, обманом скинутая со своего высокого положения. Может быть, герцог! Принц.
— А не выше?
Слит облизал пересохшие губы.
— Да. Выше. Возможно. Чего ты добиваешься от меня, Валентин?
— Чтобы ты сопровождал меня в Илиривойн и дальше.
— Ты хочешь сказать, что виденное мною во сне — правда?
— Это я еще должен узнать, — сказал Валентин. — Но я думаю, что это правда. Это должно быть правдой. Послания говорили мне, что все это правда.
— Милорд… — прошептал Слит.
— Возможно.
Слит ошеломленно посмотрел на него и опустился на колени. Валентин быстро поднял его.
— Этого не надо, — сказал он. — Могут увидеть. Я не хочу никого посвящать в это. Кроме того, остается большая область сомнений. Ты не должен вставать перед мной на колени, делать пальцами символ горящей звезды или еще что-нибудь такое, поскольку я сам еще не уверен в истине.
— Милорд…
— Я остаюсь Валентином-жонглером.
— Мне очень страшно, Милорд. Сегодня я был в двух шагах от ужасной смерти, но сейчас мне страшнее стоять здесь и разговаривать с тобой об этих вещах.
— Зови меня Валентином.
— Как я смею?
— Ты звал меня Валентином всего пять минут назад.
— То было раньше.
— Ничего не изменилось, Слит.
— Все изменилось, Милорд.
Валентин тяжело вздохнул. Он чувствовал себя самозванцем, мошенником, обманывающем Слита, но это, похоже, было совершенно необходимо.
— Если все изменилось, значит ты должен следовать за мной по моему приказу? Даже в Илиривойн?
— Я должен… — растерянно сказал Слит.
— Никакого вреда от метаморфов тебе будет. Ты уйдешь из их местности, излеченный от той боли, что гложет тебя. Можешь ты поверить этому, Слит?
— Я боюсь туда идти.
— Ты нужен мне в пути, — сказал Валентин. — И не по моему выбору Илиривойн становится частью моего путешествия. Я прошу тебя идти со мной.
Слит склонил голову.
— Я должен, Милорд.
— И я прошу тебя, Слит, звать меня Валентином и не оказывать мне перед другими больше уважения, чем ты оказывал мне вчера.
— Как желаешь, — ответил Слит.
— Валентин .
— Валентин, — неохотно сказал Слит. — Как желаешь, Валентин.
— Пошли.
Он повел Слита к труппе. Залзан Кавол, как обычно, неторопливо расхаживал взад и вперед; его братья готовили фургон к отъезду. Валентин сказал скандар:
— Я уговорил Слита. Он поедет с нами в Илиривойн.
Залзан Кавол недоверчиво взглянул на него.
— Как тебе это удалось?
— Да, — подхватил Виноркис. — Что ты ему сказал?
— Слишком долго объяснять, — ответил Валентин, весело улыбаясь.
8
Теперь ход ускорился. Весь длинный день фургон мурлыкал по шоссе, а иногда захватывал и часть вечера. Лизамон Холтен ехала с фургоном. Ее животное, несмотря на свою выносливость больше нуждалось в отдыхе, чем те, что тянули фургон, так что иногда Лизамон при удобном случае отставала. Нести ее громоздкую тушу было нелегким делом для любого животного.
Они ехали от города к городу через скучную провинцию. Там были очень скромные полоски зелени — только чтобы соблюсти букву закона. Эта провинция Мазадона была местом, где миллионы жителей занимались торговлей, поскольку Мазадон был воротами всего северо-западного Зимрола для восточных товаров и главным перевалочным пунктом для сухопутных перевозок товаров Пидруда и Тил-омона, идущих на восток.