Каждый раз, как мне случалось бывать на чердаке, я смотрел, тут ли она еще.
Хильда. И она была?
Сольнес. Да. Никто кроме меня не знал о ней.
Хильда. И вы никому ничего не говорили?
Сольнес. Нет, не говорил.
Хильда. И не подумали велеть, чтобы ее заделали?
Сольнес. Думать-то думал... Но дальше этого не шел. Каждый раз, как я хотел заняться этим, словно кто останавливал меня. Ну, не сегодня, думалось мне,- завтра. Так до дела и не дошло.
Хильда. Да зачем же вы так мешкали?
Сольнес. Затем, что я все раздумывал... (Медленно и понизив голос.) А что если благодаря этой небольшой черной трещине в дымовой трубе я выдвинусь... как строитель...
Хильда (глядя перед собой). Да... в такой мысли должно быть что-то захватывающее.
Сольнес. Донельзя захватывающее, совсем непреодолимое. Ведь ничего, казалось мне, не могло быть легче и проще. Мне хотелось, чтобы это случилось в зимнее время. Незадолго до обеда. Я бы отправился с Алиной покатать ее на самках. Прислуга вся дома и.., жарко натопила бы печки...
Хильда. День, значит, предполагался ужасно холодный ?
Сольнес. Да, этак... морозный. И они желали бы угодить Алине... чтобы ей было потеплее, когда она вернется с холода.
Хильда. Ну да, - она, верно, очень зябкая.
Сольнес. Именно. На возвратном же пути мы заметили бы дым.
Хильда. Только дым ?
Сольнес. Сначала дым. Но когда мы подъехали бы к садовой калитке, старый домина уже пылал бы со всех концов... Так вот как мне хотелось.
Хильда. Господи! И почему бы этому не случиться именно так!
Сольнес. Да вот то-то и есть, Хильда.
Хильда. Но послушайте, строитель. Вы вполне убеждены, что пожар произошел именно от этой небольшой трещинки в трубе?
Сольнес. Напротив. Я вполне уверен, что трещина была тут ни при чем.
Хильда. Что такое?!
Сольнес. Как вполне выяснилось потом, пожар начался в гардеробной-совсем в противоположном конце дома.
Хильда. Так что же вы сидите и городите тут о трещине в дымовой трубе!
Сольнес. Позвольте мне еще поговорить с вами, Хильда?
Хильда. Только если вы намерены говорить
разумно...
Сольнес. Попробую. (Придвигает свой стул ближе.)
Хильда. Выкладывайте все начистоту, строитель.
Сольнес (доверчиво). Не думаете ли и вы, Хильда, что есть на свете такие исключительные, избранные натуры, которым даровала сила, власть и способность желать, жаждать чего-нибудь так страстно, упорно, так непреклонно, что оно дается им наконец? Как вы думаете?
Хильда (с каким-то странным выражением во взгляде). Если это так, то мы когда-нибудь увидимд принадлежу ли я к числу избранных.
Сольнес. Великие дела не бывают делом рук какого-нибудь о т д е л ь н о г о человека. Нет, ни в одном таком деле не обойтись без сотрудников и пособников. Но они никогда не являются сами собой. Их надо уметь вызвать... звать долго, упорно... Этак внутренне, вы понимаете?
Хильда. Что же это за сотрудники и пособники?
Сольнес. Ну, о них мы поговорим в другой раз. Теперь займемся пока пожаром.
Хильда. А вы не думаете, что пожар все равно случился бы... желали ли вы его или нет?
Сольнес. Принадлежи дом старику Брувику, никогда бы он не сгорел так кстати. В этом я уверен. Брувик не умеет вызывать сотрудников... и пособников тоже. (Встает; нервно.) Так вот, Хильда... значит, это все-таки моя вина, что малюткам пришлось поплатиться жизнью. И не моя ли тоже вина, что Алине не удалось сделаться тем, чем она должна была и могла стать? И чего больше всего хотела сама.
Хильда. Да, но если тут замешались эти сотрудники и пособники?..
Сольнес. А кто вызывал их? Я! И они пришли и подчинились моей воле. (С возрастающим возбуждением.) Так вот что добрые люди зовут счастьем. Но я скажу вам, как дает себя знать это счастье! Как большая открытая рана вот тут, на груди.
А эти сотрудники и пособники сдирают кусочки кожи с других людей, чтобы заживить мою рану... Но ее не заживить. Никогда... никогда! Ах, если б
вы знали, как она иногда горит и ноет!
Хильда (внимательна смотрит на него). Вы больны, строитель. Пожалуй, даже очень больны.
Сольнес. Скажите - ума лишился! Ведь вы так думаете.
Хильда. Нет, я не думаю, чтобы вам не хватало ума.
Сольнес. Так чего же? Говорите!
Хильда. Да вот, не родились ли вы на свет с хилой совестью ?
Сольнес. С хилой совестью? Это еще что за чертовщина?
Хильда. Я хочу сказать, что ваша совесть чересчур уж немощна. Чересчур нежна. Неспособна выдержать схватку. Неспособна взвалить на себя что-нибудь потяжелее.
Сольнес (бормочет). Гм! Какою же ей надо быть, по - вашему?
Хильда. Вам, по-моему, лучше бы иметь... как бм это сказать?.. здоровую, дюжую совесть.
Сольнес. Что? Дюжую? Так! Может быть, у вас дюжая совесть?
Хильда. Да, я думаю. Насколько успела заметить.
Сольнес. Полагаю, что ей еще не доводилось подвергаться настоящему испытанию.
Хильда (с вздрагивающими уголками рта). О, не так-то просто было уехать от отца, которого я ужасно люблю.
Сольнес. Э, что тут! Так на месяц, на два...
Хильда. Я, вероятно, никогда не вернусь к нему больше.
Сольнес. Никогда? Да почему же вы уехали от него?
Хильда (полусерьезно, полудразня). Вы уж опять забыли, что десять лет прошло?
Сольнес. Э, вздор! Что - нибудь неладно было у вас дома? А?
Хильда (совершенно серьезно). Какая-то внутренняя сила неотступно гнала меня, толкала. Манила и влекла сюда.
Сольнес (горячо). Вот оно! Вот оно что, Хильда! В вас тоже сидит тролль. Как и во мне. Вот этот- тролль внутри нас, видите ли, и вызывает на подмогу вмешние силы. И человеку приходится сдаваться... волей-неволей.
Хильда. Пожалуй, вы правы, строитель.
Сольнес (ходит по комнате). А сколько вокруг нас этих невидимых бесов, Хильда! Без счету!
Хильда. И бесов еще?
Сольнес (останавливаясь). Злых духов и добрых. Белокурых и черных. Знать бы только всегда, какой это... светлый или черный... захватил тебя! (Опять принимается ходить по комнате.) Хо-хо! Тогда бы все ничего!
Хильда (следя за ним глазами). Или иметь бы настоящую, цветущую, пышущую здоровьем совесть, чтобы смело идти к желанной цели!
Сольнес (останавливаясь у зеркала). Ну, в этом отношении и большинство людей, пожалуй, так же немощно, как я.
Хильда. Очень может быть.
Сольнес (облокотясь на подзеркальный стол). В древних сагах... Вы читали какие-нибудь из этих саг?
Хильда. Конечно! В те времена, когда я еще читала книги...
Сольнес. В сагах говорится о викингах, которые отплывали на кораблях в чужие страны, грабили, жгли, убивали людей...
Хильда. И похищали женщин...
Сольнес. И оставляли их у себя...
Хильда. Увозили с собой на кораблях...
Сольнес. И поступали с ними как... как злейшие тролли.
Хильда (смотрит перед собою полузатуманенным взором). Да, в этом должно быть что-то захватывающее ...
Сольнес (с тихим отрывистым смехом). В том, чтобы похищать женщин? Да?
Хильда. Быть похищенной!
Сольнес (смотрит на нее с минуту). Вот как.
Хильда (как, бы желая перебить). Так к чему же вам понадобились эти викинги, строитель?
Сольнес. Да вот... у этих молодцов была дюжая совесть! Когда возвращались домой, пили, ели и веселились, как малые ребята. А женщины! Они зачастую и не
желали вовсе расставаться с ними. Вам это понятно, Хильда?
Хильда. Женщины эти мне страшно понятны.
Сольнес. Ого! Может быть, вы и сами могли бы поступить так же?
Хильда. Почему же нет?
Сольнес. Жить - по доброй воле - с этаким насильником?
Хильда. Если бы я крепко полюбила такого насильника, то...
Сольнес. А вы могли бы полюбить такого?
Хильда. Боже, да ведь никто не волен в своих чувствах. Полюбишь, и все тут.
Сольнес (задумчиво смотрит на нее). Да, да... тут, пожалуй, опять в нас тролль распоряжается.