Если есть работа, то нет чего-нибудь, что позволило бы ее сделать Бродим по площадке возле ремонтных боксов до обеда.(Наша промплощадка была в нескольких километрах от 4-го блока, в пяти шагах от знаменитой сосны-обелиска).Обедаем прямо в зоне, под самой трубой. Часто во время обеда происходит выброс, но внимания на это никто не обращал. Раздавался хлопок, над трубой вспыхивало красивое белое облачко и все становилось, как прежде. Обедали мы в АБК, в огромном зале, куда напихивали все части, работавшие в этот день в зоне. Перед зданием АБК вся земля засыпана песком. Перед дверью - мелкий поддон с марганцовкой - для мытья сапог. В обеденном зале пыль и грязь, толковище, гул... У каждой части свои повара, свой обед ... Жуть!
Однажды (я уже отслужил полсрока) нагрянула на обед в зону какая-то медицинская комиссия. Ну и бушевал же майор - медик по поводу обедов под трубой, грязи и прочих зонных прелестей. С тех пор мы ездили обедать домой, в батальон. Так ведь июнь 88-го !!!
А до этого после обеда мы ехали обратно на промплощадку и (даже если работы не было) дожидались определенного времени, когда можно будет уехать в Лилев, где нас ждала колонна. Без колонны двигаться по зоне было запрещено. Армия это или не армия! И еще около часа ждали, пока съедутся все машины со всех промплощадок. Наконец, все съехались. Теперь обратным порядком ПУСО-2, ПУСО-1 - в жилую зону.
Но это все для тех, кто попал на работу. Для тех, кто остался в жилой зоне - это либо какой-нибудь идиотизм, вроде утрамбовывания новой площадки для автомашин, устройства нового фундаментального забора или просто безделье. Зато регулярно выпускались Боевые листки - обязательная работа для офицеров, приванная отражать выдающиеся заслуги личного состава.
5.
Да, чуть не забыл, были ведь еще люди, которых писали в списки работающих в зоне (такие списки составлялись на каждый день), но которые в этот день в зону не попадали. Например: повара, банщик. Это ведь тоже были солдаты, но в зоне им делать было нечего. Так не служить же из-за этого по полгода! Ну и писали их в списки, и никто не возражал. Теперь они тоже ликвидаторы. Хотя, если честно, то ведь они действительно работали, а не как мы, извините, груши околачивали. Кроме них, дуриками в списки попадали кадровые офицеры. Не каждый из них мог или хотел ездить в зону ежедневно, а за каждую поездку полагалась дополнительная зарплата. Так не терять же! Зато теперь вовсю ищут фальшивых ликвидаторов. Напрасно ищите, панове, напрасно. У того, у кого надо, все чин-чинарем. Не усердствуйте.
6.
Замена. Если б вы знали, какое сладкое и какое изматывающее это слово. Это вам только кажется, что никаких проблем здесь быть не может. Они были даже у солдат, которых меняли партия на партию, баш на баш. Но вы могли проштрафиться или просто не нравиться ротному и вашу замену можно было слегка (недельки на 2-3) подзадержать. Ведь выпускать на работу в зону переставали с таким расчетом, чтобы можно было держать вас на фоне месяца полтора-два. Зачем? Для сохранения численности. Разве не помните?
А вот с офицерами было сложнее. После того, как вы набирали определенное число бэр, из части в ваш родной военкомат посылали требование на замену и сменить вас мог только персональный сменщик. Вот почему так радовался тот, кого сменил я. Ведь как повезло! Сменщика ждать не надо! А сменщиков-то воровали! Да, на сортировке. Кто пошустрее, да поудачливее мог увести сменщика и поминай как звали. А обворованному - ох, не позавидуешь! В зону он ездить переставал. Уехать не мог. Тынялся целыми днями по жилой зоне. Я прослонялся так в ожидании замены две недели, через день заступая на сутки в наряд на КПП жилой зоны. Тюрьма ни за что. Но две недели это не срок.
При мне один прапорщик ходил ругаться в штаб сектора и грозился ехать в округ, в Киев. Ему полтора месяца не шла замена и он от тоски чуть из кожи не выпрыгивал. Правда, после похода в сектор его отпустили. Но ведь полтора месяца мариновали на фоне. Система.
Кстати, понятие фон тоже было весьма условным. Например, поскольку офицеров не переодевали, они приносили грязь в жилую зону. Периодически засвечивались одеяла в вагончиках, сапоги, пилотки... В домиках и палатках стояли телевизоры, нелегально вывезенные из зоны. Дорожка мимо офицерских вагончиков в штаб была выложена из железобетонных плит, железные скобы которых слегка светились, а мы по ним топали сто раз в день. А так вокруг был, конечно же, фон.
7.
Надо рассказать вам еще об одной штуке, о которой многие знают, но стыдливо умалчивают. Вместе с нами на ликвидацию этих самых последствий посылали кадровых офицеров, отслуживших свое в Афганистане и оставшихся в живых. Я хотел бы заглянуть в глаза тому, который это придумал. Но вряд ли удастся. Уверен, что он и сегодня при власти. На ответственном месте. Мемуары о славных делах своих пишет.
8.
Ну вот, пожалуй, и все. Осталось рассказать вам про отъезд. Но сначала попробуйте вспомнить, как нас везли сюда. Вспомнили? Вот и хорошо. А теперь поедем обратно.
Кончено. Все. Свободен! Мне выданы документы на дорогу. Больше я здесь никому не нужен. Я вышел за ворота жилой зоны и только тут понял, что вернуться домой будет совсем не просто. Обратный путь лежал опять через Белую Церковь, где я должен был сдать обмундирование. Оставить его в части и не гонять людей в противоположный от Киева конец - ну никак нельзя было. В Киеве на вокзале дым стоял коромыслом. Билетов не было и не предвиделось. Чернобыльцы разных округов (сибиряки, москвичи, прибалты...) волна за волной накатывали на коменданта, и воздух загустевал от отборного мата. Ни сесть, ни лечь! Наконец, к ночи, на нашем направлении образовалась ударная группа, которая вломилась к коменданту и со зверскими рожами предъявила ультиматум. Комендант куда-то скрылся на полчаса, и когда появился, сказал, что к ближайшему поезду прицепят общий вагон и посадят максимальное количество дембелей. Так и было. Посадили максимальное количество. Мы просто сидели друг на друге. Даже на третью полку забирались по двое. Но Бог мой, какое же это было счастье! Мы ехали! Домой!
9.
На этом можно было бы окончательно поставить точку, но для многих и многих все предыдущее было только началом. И дальше об этом.
Как ни странно, но те, кто там побывали, стали болеть. Вам кажется нелепой эта фраза? Напрасно. Она кажется совершенно нормальной чиновникам Минздрава, и прочим чиновникам тоже. Иначе чем объяснить, что в 1992 году сняли I категорию, дающую хоть какие-то реальные льготы, с тех, кто заболел вследствие облучения, о чем есть заключение специальной комиссии, но не стал еще инвалидом? Иначе чем объяснить, что ликвидаторы, имеющие инвалидность, но не имеющие заключения комиссии о связи заболевания с пребыванием в зоне повышенной радиации (а получить заключение при нашей медицинской бюрократии ой как не просто), получают пенсию обыкновенную, а не как инвалиды Чернобыля? Иначе как объяснить вообще все, что происходит с законами, которые становятся все наглее, и которые даже в таком наглом виде все равно не исполняются.
Мало того, я своими ушами слышал, как минздравовский деятель с телеэкрана доказывал на полном серьезе, что многие больные ликвидаторы обыкновенные симулянты, поскольку все свои нынешние болезни приписывают пребыванию в зоне. Но он ни слова не сказал о том, что японская статистика определяет латентный период радиационного поражения (имеются ввиду не критичные дозы), в 3-4 года.