Миссис Каммингс, директриса школы, была седеющей женщиной средних лет, у которой после смерти мужа на руках осталось трое детей. Она оглядела стоящую перед ней убого одетую девочку и, улыбнувшись, мягко сказала:
— Лара. Какое милое имя. Сколько тебе лет, дорогуша?
— Шесть, — едва сдерживая слезы, пролепетала Лара. «Ребенок очень напуган», — подумала миссис Каммингс.
— Ну что ж, мы очень рады, что ты будешь ходить в нашу школу, — сказала она. — Тебе здесь понравится, и ты многому научишься.
— Я не могу тут оставаться, — выпалила Лара.
— Что? Но почему?
— Папа будет очень скучать. — Она изо всех сил старалась не расплакаться.
— Ну ничего. Ты ведь будешь проводить здесь только несколько часов в день, — успокоила ее директриса.
И Лара позволила отвести себя в заполненный детьми класс. Ее посадили за одну из задних парт.
Мисс Теркель, учительница, старательно выводила на доске буквы.
— "А". С этой буквы начинается слово «арбуз», — говорила она. — Слово «бочка» начинается с буквы "Б". А кто может придумать слово на букву "В"?
Поднялась чья-то детская ручка.
— Варежка.
— Очень хорошо! А на "Г"?
— Голова.
— А на "Д"?
— Дерево.
— Великолепно! Ну а кто знает слово, которое начинается на букву "Е"?
— Еб…ся, — громко сказала Лара.
***
В классе Лара была самой младшей, но мисс Теркель часто казалось, что она намного старше других ребят. В этой девочке ощущалась какая-то настораживающая недетскость.
— Она настоящая маленькая женщина, — сказала директрисе учительница, — просто ждет, когда станет выше ростом.
В тот первый день во время завтрака дети достали свои разноцветные баночки-скляночки, вытащили яблоки, печенье и завернутые в кальку бутерброды, и только Ларе есть было нечего — никто даже и не подумал дать ей в школу завтрак.
— А где твоя еда, Лара? — спросила мисс Теркель.
— Я не голодная, — насупилась Лара. — Я утром наелась.
Большинство девочек в школе были опрятно одеты в чистенькие юбочки и блузки. Лара же ходила в выцветших клетчатых платьях и поношенных рубашках, из которых она давно уже выросла.
— Мне нужна новая одежда для школы, — сказала она как-то отцу.
— Да? — вскипел тот. — Мне что, денег девать некуда? Пойди попроси что-нибудь в штабе Армии спасения.
— Но, папа, это же для нищих, — возмутилась Лара и тут же получила от отца увесистую пощечину.
***
Одноклассники Лары знали игры, о которых она никогда даже и не слышала. У девочек были игрушки и куклы, и некоторые из них охотно делились ими с Ларой, однако она всегда с горечью осознавала, что все это чужое, а у нее самой ничего нет. И хуже того, за годы учебы в школе Лара увидела совершенно другой мир, мир, где у детей были мамы и папы, которые дарили им подарки и устраивали им вечеринки на дни рождения, и любили их, и заботились о них, и целовали их. Впервые Лара начала понимать, сколь многим она была обделена в своей жизни. И от этого она чувствовала себя еще более одинокой.
***
Общежитие тоже было своеобразной школой. Оно напоминало какой-то многонациональный микрокосмос. По именам постояльцев Лара научилась определять, откуда они приехали: Мак из Шотландии, Холдер и Пайк из Ньюфаундленда, Шиассон и Окдан из Франции, а Дудаш и Козик из Польши.
Среди них были и лесорубы, и рыбаки, и шахтеры, и торговцы. По утрам на завтрак и по вечерам на ужин они собирались в просторной столовой, и Лара как зачарованная слушала их разговоры. Казалось, что у каждой группы этих работяг был свой загадочный язык.
В Новой Шотландии трудились в то время тысячи лесорубов, разбросанных по всему полуострову. Когда эти парни собирались в общежитии, от них пахло опилками и дымком от костра, и говорили они все время о таких непонятных вещах, как обрубка, кантовка или подрезка.
— В этом году мы должны выдать почти двести миллионов погонных футов, — объявил однажды за ужином один из них.
— Как это футы могут быть погонными? — удивилась Лара. За столом раздался дружный хохот.
— Детка, — принялся объяснять лесоруб, — погонный фут — это кусок доски площадью в один квадратный фут и толщиной в один дюйм. Вот когда ты вырастешь, выйдешь замуж и захочешь построить деревянный домик комнаток на пять, то тебе понадобится двенадцать тысяч погонных футов леса.
— Я никогда не выйду замуж, — заявила Лара.
— И у него погасла лампа? — недоумевала Лара. Шахтер добродушно рассмеялся:
— Когда говорят, что у тебя погасла лампа, это значит, что ты уволен.
***
В пятнадцать лет Лара поступила в среднюю школу св. Михаила. Она превратилась в долговязого, неуклюжего подростка с длинными ногами, непослушными черными волосами и непропорционально большими умными серыми глазами на бледном, худеньком личике. Едва ли кто-нибудь мог с уверенностью сказать, что из нее вырастет. Лара была в переходном возрасте, и ее внешность претерпевала большие изменения. Из нее с одинаковой вероятностью могла получиться и дурнушка, и красавица.
Однако для Джеймса Камерона его дочь всегда была уродиной.
— Тебе надо выскакивать замуж за первого же дурака, который к тебе посватается, — однажды заявил он. — С такой рожей выбирать не приходится.
Лара молча слушала.
— Только пусть этот бедолага не рассчитывает получить от меня приданое.
В это время в комнату заглянул Мунго Максуин. Он стоял, с трудом сдерживая свое возмущение.
— Ну ладно, девка, — сказал Джеймс, — ступай на кухню.
Лара выбежала.
— Почему ты так обращаешься со своей дочерью? — не выдержал Максуин.
— Тебя это не касается, — огрызнулся Джеймс, глядя на вошедшего помутневшими глазами.