Поэтому я снимаю с себя всякую ответственность и требую возложить ее целиком и полностью на товарища Рамишвили.
Заместитель достал из кармана белоснежный платок, вытер вспотевший лоб и подбородок, затем осторожно приподнял отутюженные штанины и сел.
Пока говорил заместитель, перед мысленным взором Бачаны пробежали его студенческие годы Вспомнил Бачана, как они дружили - он, его нынешний заместитель и Цуладзе, как выступали на студенческой сцене, как собирались в университетском клубе, как делили последний кусок в студенческой столовой, прозванной "Рестораном "Наука", как ходили на экскурсии на Удзо и Шиомгвиме*, как втроем влюбились в одну девушку... Вспомнил все это Бачана, и захотелось ему плакать, плакать так громко, чтобы услышали его плач все, кто помнил их молодость...
_______________
* Ш и о м г в и м е - древний монастырь в окрестностях Тбилиси.
- Кто еще хочет высказаться? - спросил секретарь парткома.
- У меня вопрос к товарищу Гиви! - сказал литсотрудник.
- Какой вопрос? - удивился заместитель.
- Вот ты Сказал, что знал Цуладзе как взяточника. Сколько лет ты знал об этом?
- Пять, шесть! - ответил заместитель не задумываясь.
- Почему же ты в прошлом году дал ему рекомендацию для вступления в партию?
Заместитель побледнел, облизал пересохшие вдруг губы и проговорил:
- Вопрос не по существу... Во-первых, я не могу помнить, кому и когда давал рекомендации, а во-вторых, рекомендации для вступления в партию или заграничной поездки даются чаще всего формально...
- Гиви Давидович, это вы говорите шутя или серьезно? - спросил изумленный инструктор ЦК.
- А что, вы помните всех, кого рекомендовали в партию? - задал ему в свою очередь вопрос заместитель.
- Разумеется! Как же иначе! - развел руками инструктор.
- У меня вопрос, - сказал секретарь парткома. - Допустим, ты не помнишь, когда давал рекомендацию Цуладзе. Но почему же ты месяц тому назад поехал вместе с ним в командировку, зная, что он взяточник и разбойник?
- Не мог же я отказаться от поручения редактора!
- При чем редактор! Он тогда был в отпуске! Ты сам выписал командировку и себе и Цуладзе!
- Да, я поехал с ним, чтобы не допустить возможных злоупотреблений с его стороны! - выкрутился заместитель.
Литсотрудник громко захохотал. Секретарь постучал карандашом.
- Позвольте еще вопрос? - взял слово член редколлегии. - Вы сказали, Гиви Давидович, о том, что в свое время сигнализировали в ЦК и Министерство внутренних дел о недостойном поведении Цуладзе. Можете вы объяснить нам, почему эти инстанции не реагировали на ваши сигналы?
- Это было при старом руководстве... Многих из них уже нет на прежних постах, а других вообще нет в живых...
- А почему вы не сообщили новому руководству?
- К чему этот вопрос? - спросил с вызовом заместитель.
- А вот к чему, дорогой мой: если руководству от вас было известно обо всем и оно все же не среагировало, это в какой-то мере может облегчить нашу общую вину. Вот и все! - ответил член редколлегии.
- Никакой ответственности я за собой не чувствую и ни в какой поблажке не нуждаюсь! - отрезал холодно заместитель.
Прения продолжались. Все в один голос выразили глубокое сожаление по поводу случившегося и так же единодушно потребовали исключения Цуладзе из рядов партии.
Настала очередь Бачаны. Он встал и заговорил очень спокойно, но надтреснутым голосом:
- Друзья мои, почти все здесь сказанное - правда. Шота Цуладзе - мой друг молодости... Мы вместе учились в университете, вместе гуляли по Ваке и Верэ... Он всегда был отличным товарищем, любящим отцом своих детей и хорошим сыном своих родителей... Я пригласил его в редакцию не по дружбе, а из-за его острого ума и недюжинного таланта журналиста...
Но, видно, у меня не хватило ни опыта, ни способности, ни авторитета повлиять на него, проследить за его поступками и поведением... Говоря откровенно, то, что произошло с Цуладзе, я расцениваю как психическую аномалию... Я не собираюсь уклоняться от ответственности. Я согласен с моим заместителем вся ответственность должна лечь на меня, и я готов к этому...
Бачана сел и попросил воды...
...Боль возникла в правом плече... Затем она поползла к груди и застряла где-то под левым соском. Потом будто чья-то мозолистая рука проникла в грудь и стала выжимать сердце, словно виноградную гроздь. Выжимала медленно, старательно: раз-два, два-три, три-четыре... Наконец, когда в выжатом сердце не осталось ни кровинки, та же рука равнодушно отшвырнула его...
18
В тот день к отцу Иораму пришел посетитель. Их беседа была короткой, туманной и страшной.
- Батюшка, - сказал посетитель после первых слов приветствия, - ваши друзья, спасшие в ту ночь вам жизнь, будут очень рады, если вы забудете их фамилии и имена!
Посетитель сидел спиной к Бачане, и гот не мог видеть выражения его лица. Но по выражению лица отца Иорама Бачана понял, что пришелец человек преступный.
- Забыть и крест? - спросил отец Иорам.
- А также адрес!
- Но адрес известен "Скорой помощи", - сказал побледневший священник.
- "Скорая помощь" вас подобрала на улице, а звонили туда из автомата.
- Значит, все было предусмотрено и рассчитано?
- Да.
- А крест? - повторил отец Иорам.
- Не знаю, о каком кресте идет речь.
- Знаете!
- Я знаю только то, о чем говорю вам!
- По-вашему, мир крыт соломой? - горько улыбнулся священник.
- Черепицей, батюшка, марсельской черепицей! - поправил его посетитель.
- За сколько вы купили крест у того подлеца? - Голос у отца Иорама задрожал.
- Говорю вам откровенно: ваши слова о каком-то кресте мне абсолютно непонятны. Если это один из симптомов болезни, я не в силах оказать вам помощь. Если же вам нужен крест или, наоборот, вы желаете продать его, скажите об этом прямо, и я помогу вам. Не стесняйтесь, мы денег никогда не считаем...
- Кто это - мы? - спросил отец Иорам.
- Мы! - коротко ответил посетитель.
- А кто вы сами?
- Я посредник...
- Я не желаю говорить с вами!
- И я также...
- В таком случае до свидания...
- Не вижу пользы в нашей повторной встрече, поэтому прощаюсь с вами... - Посетитель встал.
- Запугиваете меня? - спросил отец Иорам, по голосу которого чувствовалось, что он уже запуган.
- Нет, предупреждаем!
Бачана до сих пор молча прислушивался к этому странному, совершенно для него непонятному диалогу, но последние слова незнакомца вывели его из терпения.
- Молодой человек, подойдите, пожалуйста, сюда! - попросил он. Бачану вовсе не привлекал разговор с этим нахалом, но ему очень хотелось запомнить его лицо. Незнакомец медленно повернулся к Бачане и спросил с притворной вежливостью, в которой сквозила нескрываемая ирония:
- Вы обращаетесь ко мне?
Бачана содрогнулся. У незнакомца не было лица! Как будто все было на своих местах - глаза, уши, нос, губы, подбородок... И тем не менее человек этот был безликим, его черты не выражали ничего, ни одного чувства, ни одного движения души и мысли. Бачана понял, что запомнить такого человека невозможно, что такие люди сами разыщут всех, кто им нужен, кто их интересует. Поняв это, Бачана зажмурился и постарался воссоздать в памяти образ этого необычного посетителя, но напрасно - облик незнакомца растворился как видение.
Когда Бачана вновь открыл глаза, человека в палате не было.
- Кто это? - спросил Бачана онемевшего священника. - Впервые вижу у человека такое невыразительное лицо!
- Это не человек. Это сатана...
Инфаркт, уложивший отца Иорама в больницу, был вторым по счету.