а Травкой?
- А почему Травкой? - заинтересовалась Тошка,
- Знаете, Тошка как-то звучит смешно - Тошка-картошка...
- Можно, - сказала Тошка, - зовите Травкой... если вам так больше нравится...
- А если бы вы шли не одна, - спросил Дима Травку, - а, скажем, со своим знакомым мальчиком, то ваш Кешка заступился бы за него, за мальчика? Ну, если бы на него напал какой-то подавляющий мальчишка?
- Каждый мальчик должен сам за себя заступаться, кто бы на него ни напал. Сам...
- Сам... А если мальчик в переходном возрасте? - сказал Дима. - Знаете, возраст есть такой, человек с собой-то не может справиться, не только что с другими!
- Ну, конечно, - сказала Травка, - если бы мой знакомый мальчик был в переходном возрасте, то Кешка бы, конечно, за него заступился!
- А у вас есть знакомый мальчик? - спросил Дима Тошку. - Хороший знакомый?
- Нет, - сказала она, - знакомого мальчика у меня нет... А что?
- Да что-то... - сказал Дима, - что-то хочется быть... кому-то знакомым... - сказал Дима, покраснев, глядя, как Кешка продолжает колотить невидимого противника. Вот бы Комарову так надавать с Кешкиной помощью!
- Вам, наверное, с красивой девочкой хочется быть знакомым, - сказала с грустью Травка.
- Почему это с красивой, - соврал Димка. - Можно и с некрасивой, - а про себя подумал: "Лишь бы у нее брат был боксер!"
В это время на поляне появился второй брат Тошки - Гешка. Он тоже запрыгал по траве в каком-то диком танце.
- Танцор? - спросил Дима, кивая на Гешку.
- И совсем не танцор, а тоже боксер. Ноги отрабатывает!
Диме очень понравилось, что второй брат Тошки боксер. Братья-боксеры! Ясно, что они заступятся за Тошкиного знакомого. Ну, а если она будет с кем-нибудь дружить... тут уж, наверное, они жизни своей не пожалеют!
- А вы верите в дружбу? - спросил Дима, рисуя в своем воображении повергнутого Комарова.
- А что? - спросила Травка.
- Ничего, - сказал Дима. - Но вот... вот если бы с вами подружился один мальчик, а его жизни угрожала бы опасность, ваши братья за дружбу мальчика с вами могли бы отдать жизни? - Это Дима произнес словно стихи.
Травка подумала и сказала:
- За дружбу? Могли бы...
Это Диму вполне устроило, потому он сказал:
- Подружиться что-то хочется... Только вот не знаю, с кем... Все какие-то... - он не договорил.
- Какие "какие-то"? - тихо переспросила Травка. - Все какие-то не такие...
- Какие "не такие"?
- Ну, не такие... Не такие, как вы...
- Значит, вы хотите со мной подружиться? - спросила Травка шепотом, при этом она так покраснела, что ее белые волосы стали рыжими.
- Хочу! - подтвердил Дима тоже шепотом и тоже покраснел - от ужаса, что он такое тут врет вслух.
Папа бы услышал!
- Вот Прошка обрадуется! - сказала Травка.
- Какой Прошка?
Может быть, у Травки есть еще один брат? Боксер. Только взрослый. Дима решил: если это так, то он скажет Травке, что готов не только дружить с ней, но готов даже влюбиться в нее. Не сейчас, конечно, а когда станет взрослым. Выяснит, кто такой Прошка, и... если тоже боксер, то влюбится.
- Значит, у вас еще есть брат-боксер? - с надеждой в голосе спросил Дима.
- Прошка тоже боксер, но он мне не брат, он собака, - сказала, смеясь, Тошка.
Дима с сожалением вздохнул. Ну, раз он собака, то пока насчет того, что он со временем влюбится в Травку, можно ничего не говорить. Впрочем, собака-боксер Прошка лучше даже человека-боксера, потому что собаку даже взрослый человек боится больше любого боксера.
- А почему же он обрадуется? - спросил Дима.
- Потому, что с ним никто гулять не хочет, одна я гуляю, а теперь я буду с ним не одна гулять, а вместе с вами.
И Дима снова подумал, что здесь, пожалуй, можно подумать, чтобы влюбиться. Пусть Кешка, Гешка и Прошка знают, что он обязательно влюбится в Травку и чтобы они втроем, в случае чего, горло перегрызли этому подавляющему Комарову и его приятелям.
Дима уже хотел сказать Травке, что он со временем в нее влюбится, но она вдруг рассмеялась:
- У вас совсем нет поперечнополосатых мышц! - сказала она, посмотрев на его голую спину, и спросила: - А как вы разгибаетесь и сгибаетесь?
Дима быстро натянул ковбойку и промычал что-то невнятное. И насчет мышц даже не знал, что ответить. Не мог же он объяснить Травке, что потому и хочет с ней подружиться, а потом и влюбиться в нее, что у него нету этих самых поперечнополосатых мышц.
- Я вам назначаю свидание, - сказал Дима, пуская петуха. Проклятый переходный возраст!
- А чего вы так визжите? - сказала Травка. - Свидание надо назначать тихо и таинственно. Вот так. Где и когда? - сказала она тихо и таинственно...
- Завтра в шесть часов у кинотеатра...
- Хорошо, - сказала Травка таинственно. - Я приду...
- Только у меня к вам просьба, - сказал Дима, на этот раз тоже тихо и таинственно. - Приходите не одна на свидание.
- Как не одна, а с кем же?
- Приходите, - Дима чуть было не сказал: со своими поперечнополосатыми боксерами. - Приходите с братом Кешкой, с братом Гешкой и с собакой Прошкой. Билеты я всем куплю...
- Но послушайте... - сказала Травка. - Может быть, лучше, если я приду одна? Ведь на свидание с братьями не ходят! И в книгах и в кино всегда приходят без братьев!
"Одна! - передразнил Дима Тошку про себя. - А кто будет за меня заступаться, когда Степан Комаров начнет меня подавлять? Кто будет давать ему хук справа и нокдаун слева? А кто будет кусать за ноги убегающего Комарова?"
- Ну, пожалуйста... - проныл Дима. - Ну, приходите в первый раз втроем! То есть вчетвером... Будем дружить все вместе!
- Ну, хорошо, - сказала Травка. - Мы придем втроем... то есть вчетвером... Я про Прошку совсем забыла.
Итак, надо было достать четыре билета в кино: для Травки, Гешки и Кешки. И для себя. И купить четыре эскимо, нет, три, на этот раз Дима сам решил обойтись без мороженого. И для собаки Прошки - вареную кость с мясом.
Деньги на билеты и эскимо Дима одолжил у Туркина, копившего себе на какие-то особые лыжные крепления. Кость взял без спроса у мамы из супа. И, нарядившись почти как жених, пришел к кинотеатру за полчаса до начала сеанса с билетами в кармане, со свертком под мышкой (кость для Прошки) и с коробкой эскимо для своих защитников, для поперечнополосатых боксеров. Как только Дима вышел в таком виде из дачи, за ним сразу же увязался один из подавляющих Генка Смирнов с собакой. Ясно, что караулил, как будто ему делать больше нечего. Смирнов свистнул, и тут же из кустов к нему подбежал рыжий Печенкин. Они пошептались о чем-то между собой и проводили Диму до кинотеатра. По дороге к ним присоединились еще двое. Дима остановился возле входа в кинотеатр, поближе к контролерше. Оглянулся. Травки еще не было. Степан Комаров тоже еще не появился. Осмелевший в четыре раза, Смирнов бросил в сторону Димы счетверенный взгляд, в котором крутилось что-то вроде таких невидимых слов: "Подозрительно! Подозрительно! Вырядился, плюс букет цветов, плюс коробка в руках, плюс сверток, плюс независимое выражение лица. - На лице Смирнова было написано: - А что, если мы сейчас устроим минус коробка, минус сверток, минус... что у тебя там в карманах? Плюс десять шалобанов по лбу!"
Тогда Дима небрежно приблизился к подавляющим и сказал, обращаясь к Витьке Молчунову:
- Сбегай за Комаровым!
- Как это сбегай? - возмутился Витька Молчунов. - Зачем?
- Затем... - сказал Дима. - Затем, что через некоторое время ваша подавляющая машина будет сломана!
- Ка-ка-кая ма-ма-шина? - зазаикался Печенкин. Он всегда заикался, когда злился.
Подавляющие переглянулись. Витька Молчунов бросился за Комаровым.
- Смирнов, пока не поздно, учись у Печенкина заикаться со страха, - сказал Дима. - А также учитесь пока у этой своей дворняжки высовывать языки!
- Па-па-па-че-му? - спросил Печенкин.