Гаррик, ты не против? Обещаю, что верну тебе долг сегодня же вечером.
Стивенс, с блестящими от возбуждения глазами, вытащил свой бумажник и протянул его О'Нилу.
– Ну, я пойду за нашими плащами. Бери, сколько нужно. Хоть все. – Он пожал руку Селии. – Спасибо. Я вам так благодарен! И когда же мне снова прийти?
– В любое время, мистер Стивенс. – Бросив красноречивый взгляд в сторону О'Нила, девушка добавила: – Вы всегда желанный гость в этом доме.
– Благодарю вас, вы очень добры. Я... мне надо глотнуть свежего воздуха. Меня так взволновала встреча с...
– Иди же, Гаррик. Я недолго...
Стивенс вылетел из комнаты, сияя от счастья. Селия и О'Нил переглянулись.
– Я вижу, сэр, что ваш печальный друг после сеанса совершенно преобразился.
О'Нил внимательно смотрел на девушку.
– А вы и в самом деле ловкая особа, сударыня. – Он вынул из бумажника две десятидолларовые купюры. – Этого достаточно?
– Вполне, – ответила она, забирая деньги. Он криво усмехнулся и пошел к выходу.
– Мисс Томасон, скажите, а откуда вы узнали про арфу?
– Как вы сами только что заметили, сэр, я чрезвычайно ловкая особа.
– Да, это так. Всего хорошего, мисс Томасон. Мы сообщим вам о времени следующего визита мистера Стивенса.
Она кивнула, сдержанно улыбнувшись.
О'Нил вышел, напоследок оглянувшись на покрытую драпировкой арфу. Когда за ним захлопнулась дверь, Селия вздохнула с облегчением.
Так, значит, он ее испытывал! Только сейчас она поняла, что если бы все прошло не так, как задумывалось, сделка с О'Нилом и его зятем была бы расторгнута. А у него эта проклятая бумага с ее подписью. Он запросто может всех их разорить и опозорить.
Они были на волосок от гибели, подумала Селия со вздохом, прислушиваясь к голосам мужчин в холле. Хлопнула входная дверь.
– Ну что? – Тетя Пру вылезла из-за панели. – Каков улов?
Тете Пру иногда нравилось изображать из себя разбойника с большой дороги из какой-нибудь второсортной пьесы.
– Двадцать долларов. – Селия улыбнулась, потрясая банкнотами.
– Чудесно!
Послышался знакомый шорох в дымоходе. Вслед за тем одна за другой показались ноги и наконец весь Патрик.
– Шш! Я думал, этот грубиян нам все испортит, мисс!
– Я тоже, Патрик. – Селия чувствовала себя так, словно избежала страшной опасности. – А благодаря тебе он станет нашим постоянным клиентом.
– Не стоит благодарности. – Патрик скромно потупился. Он был явно польщен.
– Но ты и в самом деле молодец. – Она указала на арфу. – Когда ты успел ее подготовить?
Патрик вскинул голову.
– Мисс?
– Я имею в виду арфу. Как тебе удалось заставить ее играть?
– А я на ней не играл...
Селия перевела взгляд на тетю Пру, которая была удивлена не меньше слуги.
– Ничего не понимаю. – Селия подошла к инструменту и стянула драпировку. – Посмотрим. – Она вытащила арфу из угла, чтобы рассмотреть потайные нити, прикрепленные к стене. Но ничего подобного не обнаружила. Селия вертела арфу и так, и сяк, даже наклонила набок, встряхнула драпировку, но все тщетно. Когда же она тронула струны инструмента, тишину прорезали резкие, неприятные звуки.
– Фу, какой ужас! Надо ее настроить, – заявила тетя Пру.
– Пари держу, это был сквозняк, – сказал Патрик.
– Что? – переспросила Селия.
– Она стояла рядом с окном, а сейчас ноябрь, вот ветер и прошелся по струнам.
– Да. – Селия прикусила губу и поставила арфу на место, натянув на инструмент покрывало. – Да, ты прав. Сквозняк.
Патрик пожал плечами и вышел.
– Да, – повторила она самой себе. – Именно так. Сквозняк.
Арфа молчала – неподвижная глыба в углу комнаты.
– Да. Должно быть, сквозняк, – тихо промолвила Селия.
Глава 4
Гаррик Стивенс одиноко сидел в своем кабинете перед камином.
Он не отрываясь смотрел на языки пламени.
В эти минуты он думал о погибшей жене и поймал себя на мысли, что все делал ради Аманды.
Никто об этом не знал и никогда не узнает. Теперь все выглядит по-другому и вызывает подозрение.
Он вступил в тайное общество, чтобы произвести на нее впечатление и показать, что он дорожит ее мнением и готов исполнить малейшее ее желание. Когда его остановил на улице какой-то тип разбойничьего вида (подобными головорезами этот странный город просто кишит), он не на шутку испугался. Вечером того же дня после обеда, который прошел в напряженном молчании, он упомянул об этой встрече.
– Аманда, послушай, что я тебе расскажу, – обратился он к жене. Она сидела на противоположном конце стола, освещенная мягким светом свечей – как же она прелестна!
Аманда подняла глаза. Хотя в доме у них было газовое освещение, она предпочитала старомодные канделябры.
– Да, Гаррик, – промолвила она безразличным тоном. Куда же исчезли смеющиеся музыкальные нотки в ее голосе, которые пленяли его в Лондоне?
– Тебя это развеселит, – продолжал он, искренне желая, чтобы так оно и было. Последний раз она улыбалась ему несколько месяцев назад. У нее умер отец, а брат был вынужден вернуться в Лондон, чтобы уладить необходимые формальности. Надо ли говорить, что все это способно опечалить любую женщину, тем более юную новобрачную...
Но было и еще кое-что. Гаррика не покидало ощущение, что причиной ее грусти стал он сам. В Лондоне она ловила каждое его слово и радостно смеялась, стоило ему рассказать какой-нибудь забавный эпизод из своей юности, особенно если речь шла о Брендане.
Теперь все переменилось. Он продолжал развлекать ее шутками, которые она считала раньше такими остроумными, а теперь выслушивала с вежливой улыбкой и снова погружалась в свои невеселые мысли.
Оставалось надеяться, что сегодняшняя история хоть немного позабавит ее.
– Ну, так вот, – начал он, глядя, как Аманда безучастно гоняет по тарелке фрикасе. – Перед конторой ко мне подошел какой-то джентльмен. Я говорю «джентльмен», но к нему это слово подходит меньше всего.
Фрикасе продолжало лавировать между горошинками.
– Он спросил меня, имею ли я отношение к «Торговым судам О'Нила».
Она подняла голову. Что это, любопытство?
– Поскольку я понятия не имел, что ему от меня нужно (а вдруг придется иметь с ним дело на профессиональном уровне?), я ответил утвердительно. И знаешь, что он сказал?
Она покачала головой.
– Он спросил, не желаю ли я вступить в «Братство объединенных ирландцев». Должно быть, он спутал меня с Бренданом, а ведь у меня явный британский акцент.
– «Братство объединенных ирландцев»? – переспросила Аманда. – Уж не они ли пытаются собрать деньги в помощь голодающим?
– Да, наверное.
Она ожила, задает вопросы. Значит, ему удалось наконец ее разбудить.
– Гаррик, ты должен к ним присоединиться! В Ирландии свирепствует голод, беда не обошла стороной даже наш Касл-Ситрик. Никто не хочет помочь несчастным, и в первую очередь англичане. Прошу тебя, присоединись к ним! Мы бы послали им денег и помогали бы, чем только возможно.
Этого он не ожидал. Человек, подошедший к нему на улице, не просто «не джентльмен» – по правде сказать, Гаррик сначала принял его за бандита или вора.
– Когда же следующее собрание? – Она отложила вилку, и в ее глазах, зеленовато-синих – они завораживали, как море, – заплясали искорки интереса.
– По-моему, на этой неделе. Так мне помнится... по крайней мере. – Он коснулся губ краешком льняной салфетки. – Я не очень внимательно его слушал.
– А можно, я пойду с тобой? Пожалуйста, Гаррик! Я тоже хочу помочь.
Он помедлил и сделал глоток из бокала с кларетом.
– Послушай, Аманда. Не думаю, что нам стоит водить дружбу с такими головорезами, как этот человек. Это просто неприлично. Нам есть что терять.