Ник заказал себе тирамису и предложил половину мне, но я отказалась. Мне, конечно, нравилось тирамису, но я не хотела наедаться как поросенок. К тому же отчего-то я полагала, что Нику нравились женщины, которые ели как птицы.
Вы когда-нибудь видели, как едят птицы? Я видела. У меня под окном была кормушка. Однажды я наблюдала, как клевал зерна один воробей. Он был сильным и упитанным и сталкивал с кормушки всех других воробьев, но мне тогда показалось, что этот воробей уже не сможет взлететь после такого плотного обеда.
Погрузившись в свои размышления о воробьях, я не услышала, как Ник окликнул меня.
– Бренда! – снова обратился он ко мне.
– Да? – Я постаралась поскорее вернуться в реальность.
– Просто я спросил, все ли в порядке с твоим братом. Он ведь провел в тюрьме целых два дня, не так ли?
– Верно, но с ним все в порядке. Сейчас он чувствует себя даже лучше, чем прежде, и снова начал искать работу.
Ник кивнул.
– А на радио он не хотел бы поработать?
Я засмеялась:
– Дэвид говорит, что на радио работают одни тупицы, которым никогда не суждено поумнеть. – Я тут же показала Нику язык. – Ой, прости…
– Что ж, возможно, твой брат прав, – усмехнулся Ник.
– Неужели ты тоже так считаешь?
– Ну, если взять меня, я только делаю вид, что являюсь ответственным и взрослым человеком. На самом деле я все еще остаюсь ребенком.
– И так же ты думаешь обо мне?
– Да. – Ник улыбнулся.
Господи, как мне нравилась эта его улыбка! А еще мне было приятно, что Ник согласился с мнением Дэвида, вот только при чем тут я? Мне вовсе не нравилось быть ребенком. Когда рыжеволосая Бренда была маленькой, над ней часто смеялись, ее дразнили…
– Я нравлюсь тебе вовсе не из-за этого, – сказала новая, смелая Бренда.
Ник снова улыбнулся:
– А из-за чего же?
Взявшись двумя пальцами за замок молнии, я потянула ее вниз, а поскольку я сидела спиной к залу, никто не мог видеть результат. Никто, кроме Ника.
У Ника округлились глаза.
– Что ты делаешь?
– Хочу напомнить, по какой причине нравлюсь тебе. – Замок молнии опускался все ниже и ниже.
Наконец в вырезе платья показался мой лифчик, шелковый, с кружевами, очень соблазнительный, и я поняла, что Ник был настоящим мужчиной: он просто не мог оторвать глаз от моей груди.
– Бренда, довольно, – хрипло проговорил он. Я улыбнулась. И быстро застегнула молнию. – Не хочет ли мадам еще воды?
Я чуть не подпрыгнула на своем стуле: около меня с кувшином в руках стоял официант.
Наклонившись, он наполнил мой бокал, потом посмотрел на меня и вдруг подмигнул.
Я взглянула на Ника, ожидая, что сейчас он вскочит со стула, бросит на меня гневный взгляд и выбежит из ресторана, оставив мне неоплаченный счет.
Однако вместо этого Ник прижал ко рту салфетку, и я заметила, что его губы дрожат. Затем он оперся одним локтем на стол и вдруг громко фыркнул.
Я нахмурилась:
– Мог бы и предупредить. – Отчего-то мне стало обидно, что Ник ничуть не побеспокоился обо мне.
– У меня не было такой возможности. – Ник пытался подавить приступ безудержного хохота, но это удавалось ему с большим трудом. – Готов поклясться, что теперь нас тут всегда будут обслуживать по высшему разряду, а все потому, что ты ужасно красивая.
Я снова почувствовала тепло в груди. Его озорные голубые глаза ласково смотрели мне в лицо, и я купалась в его солнечной улыбке.
Ник оказался прав: весь вечер официант был очень предупредителен к нам, а под конец принес нам клубнику в шоколаде и даже не включил это блюдо в счет. Когда мы уже собрались уходить, он похлопал Ника по руке, словно хотел сказать: «Пришло время действовать, парень!»
Мы сели в машину, и я завела мотор, а когда выезжала с парковочной площадки, вдруг заметила стоящую неподалеку от ресторана старую грязную «тойоту».
Водитель в машине отсутствовал, и я не могла с уверенностью сказать, та ли это машина, которую я видела раньше у своего дома, или просто еще одна грязная машина, которую не мешало бы как следует помыть.
Возвращаясь с Ником на Пойнт-Лома, мы опять молчали, не зная, что сказать друг другу. Луна скрылась в облаках, но ночь тем не менее была приятной и теплой.
Миссис Панкхерст, видимо, уже давно закончила подметать дорожку перед домом и теперь сладко спала в объятиях своих белоснежных простыней, а может, сидела в кресле перед окном и смотрела на звезды.
Ник взял меня за руку и потянул за собой к дому миссис Панкхерст.
– Идем, – сказал он. Я стала упираться.
– Это еще зачем?
– Хочу познакомить тебя с ней, чтобы у нее больше не возникало никаких вопросов.
Мы прошли по ухоженной дорожке и поднялись по ступенькам на крыльцо.
Миссис Панкхерст сидела в кресле перед распахнутой входной дверью, из-за темноты я ее не сразу увидела.
– Здравствуйте, миссис Панкхерст, – вежливо поздоровался Ник.
Женщина встала с кресла и окинула меня неприязненным взглядом, потом посмотрела на Ника, и выражение ее лица смягчилось.
– Ники, – ласково проговорила она, – как поживаешь?
– Прекрасно, миссис Панкхерст. А это Бренда Скотт, моя подруга. Возможно, вы слышали ее по радио.
– Нет. – Хозяйка дома поджала губы и покачала головой. Тем не менее она стремительно сунула мне свою узкую сухую ладошку, потом так же быстро отдернула ее.
Миссис Панкхерст была крошечной, хрупкой женщиной лет шестидесяти; ее щеки казались по-детски припухлыми, и от этого лицо выглядело несколько наивным. Розовый фон стены, увитой бугенвиллеями, усиливал ощущение, что перед нами стояла не старушка, а странная девочка.
Как бы там ни было, похоже, миссис Панкхерст нравилось смотреть на Ника, наблюдать за ним.
– Она работает на Кей-си-эл-пи. – Ник проигнорировал любопытный взгляд, который девочка-старушка бросила на меня, – И она очень популярна.
– Неужели?
Ник улыбнулся:
– Да, миссис Панкхерст, именно так, миссис Панкхерст, спокойной ночи, миссис Панкхерст.
– Доброй ночи, Ники. – Упрямая старушка посмотрела на меня и попыталась изобразить некое подобие хороших манер: – Доброй ночи, мисс Скотт.
Никто и никогда раньше до этого не называл меня «мисс Скотт», но я мужественно смолчала.
Взявшись за руки, мы с Ником зашагали к его дому. Легкий бриз, дувший с океана, наполнял воздух запахом водорослей, соли и чего-то еще, непонятного и воздушного.
– Я ей явно не нравлюсь. – Мое сообщение было обращено к Нику, отпиравшему дверь своего дома.
Ник задумчиво посмотрел в сторону миссис Панкхерст: девочка-старушка уже снова гордо восседала в своем огромном кожаном кресле.
– Она только лает, но не кусает, – ухмыльнулся он. – Я ее знаю уже сто лет.
– А она знает, чем мы тут занимаемся? – мрачно спросила я.
Открыв дверь, Ник пригласил меня войти.
– Мы уже взрослые, Бренда, а миссис Панкхерст… Что ей еще делать, как не наблюдать за тем, что происходит на ее улице?
Ну, подумала я, могла бы пойти прогуляться к океану, сходить в бридж-клуб, пообщаться со своими ровесниками. – Взять мою мать, например… Она спит с тридцатипятилетним парнем в красных бикини, и мир не перевернулся с ног на голову.
В доме Ника было темно. Я прошла в гостиную и, выглянув в окно, увидела, что облака уже успели рассеяться и над океаном висела луна, протягивая белую дорожку через весь залив до самого берега. То там, то тут на воде вспыхивали серебряные точки – рыбацкие лодки и шлюпы.
Ник подошел ко мне, обнял и прижался щекой к моей щеке.
– Здесь красиво. – Я улыбнулась.
В самом деле, от океана веяло несокрушимым спокойствием.