Она звонила Майклу из Нью‑Йорка почти каждую неделю и упрашивала, умоляла, пугала. Потом она бушевала, метала громы и молнии, грозила, подкупала и, наконец, смирилась. Или сделала вид, что смирилась.
Майкл считал это обнадеживающим признаком, но Нэнси не разделяла его уверенности. Марион была из тех женщин, которые всегда отдают себе отчет в том, что они делают и зачем. В данный момент мать Майкла просто предпочла игнорировать «ситуацию». Она не приглашала их к себе, не выдвигала новых обвинений, но и не спешила взять обратно слова, которые бросала в лицо сыну во время их продолжительных телефонных баталий. Для нее подружка сына попросту перестала существовать, и Нэнси неожиданно поняла, что равнодушие порой может ранить гораздо больнее, чем самая откровенная ненависть.
Возможно, сыграло свою роль и то, что Нэнси, не помнившая своих родителей, позволила себе увлечься мечтами о том, что когда‑нибудь у нее будет своя семья и что Марион станет для нее чем‑то вроде матери. Она представляла себе, как они с Марион подружатся, как будут вместе ходить по магазинам и делать покупки для Майкла, и что когда‑нибудь у нее родятся дети, для которых эта сильная, волевая женщина станет доброй и любящей бабушкой. Но, как видно, этим мечтам не суждено было сбыться, и два прошедших года окончательно убедили ее в этом. Марион всегда было нелегко представить в роли свекрови, бабушки, матери, а теперь она и вовсе казалась Нэнси чужой и даже враждебной.
Майкл, однако, продолжал придерживаться на этот счет собственного мнения. Во всяком случае, он не раз принимался убеждать Нэнси в том, что Марион достаточно разумна, чтобы не противиться неизбежному. «Рано или поздно, – говорил Майкл, – мать изменит свое мнение, и тогда мы трое живем дружно и счастливо».
Но Нэнси продолжала сомневаться. Однажды она даже заговорила с Майклом о том, что будет, если Марион никогда не согласится на их брак, если она не признает ее. Что будет с ними тогда?
«Тогда, – ответил Майкл, – мы с тобой поймаем такси и помчимся в ближайшую мэрию. Ведь мы с тобой оба совершеннолетние, ты не забыла?» Но Нэнси только улыбнулась его порыву – она знала, что вряд ли все будет так просто, как он говорит. Да и какая, в конце концов, необходимость в официальном брачном свидетельстве? После двух лет, проведенных вместе, они и так были все равно что муж и жена.
Некоторое время они стояли молча, любуясь весенним буйством зелени, потом Майкл взял Нэнси за руку.
– Я люблю тебя, Нэн.
– Я тоже тебя люблю.
Она с беспокойством посмотрела на него. У нее были такие выразительные глаза, что Майкл поспешил поцеловать ее, чтобы погасить тлевшую в них тревогу, однако вопросы, который каждый из них продолжал себе задавать, никуда не делись. И ничто, кроме откровенного разговора с Марион, не могло умерить терзавшей обоих томительной неопределенности.
Со вздохом уронив велосипед на траву лужайки, Нэнси прижалась к Майклу, и он крепко обнял ее.
– Как бы мне хотелось, чтобы все это не было так сложно, – пробормотала она чуть слышно.
– Все будет нормально, вот увидишь, – отозвался Майкл с уверенностью, которой он, увы, не испытывал. – А теперь поехали дальше. Или мы собираемся стоять здесь весь день?
Она только улыбнулась в ответ, и Майкл, наклонившись, поднял ее велосипед. В следующую секунду они уже катили прочь, смеясь и беспечно распевая на ходу, как будто никакой Марион вовсе не существовало на свете. К сожалению, все это было лишь более или менее удачным притворством. Марион существовала, и никакими ухищрениями этот факт обойти было нельзя. Она была, и всегда будет рядом с ними, во всяком случае – с Майклом. Для него Марион была не только матерью, но и живым воспоминанием о том мире, вне которого Майкл, наверное, просто не смог бы существовать.
Солнце поднялось выше, когда они наконец выехали с территории университетского парка и покатили по самой настоящей сельской местности, где холмы чередовались с лужайками и веселыми перелесками. Асфальтированная дорога была достаточно широкой, машины попадались редко, поэтому они то ехали рядом, то обгоняли друг друга, то весело перекликаясь, то погружаясь в задумчивое молчание.
Время близилось к полудню, когда они наконец доехали до Ревери‑Бич и увидели первое за все утро знакомое лицо. Это был Бен Эйвери со своей очередной пассией – как всегда, это была блондинка с противоестественно длинными ногами, – которые катили на велосипедах навстречу Майклу и Нэнси.
– Привет, ребята! Вы на ярмарку? – окликнул их Бен и, улыбнувшись широкой улыбкой, взмахом руки представил Дженнетт.
Все четверо обменялись обычными в таких случаях улыбками и приветствиями, и Нэнси, заслонив глаза рукой от яркого солнца, стала смотреть вперед, где на городской площади расположилась ярмарка. До нее оставалось еще несколько кварталов.
– А что, дело того стоит? – спросила она.
– Думаю, да. Мы выиграли приз – вон ту розовую собаку, – ответил Бен, указывая рукой на уродливое розовое существо на багажнике велосипеда Дженнетт. – Еще заводную черепаху, которую где‑то посеяли, и две жестянки пива. Кроме того, там продают жареную кукурузу, но не россыпью, а целиком, вместе с початком. Вы даже не представляете себе, как это вкусно!..
– Меня ты убедил. – Майкл кивнул приятелю и посмотрел на Нэнси. – А ты что скажешь?
– Мне тоже хотелось бы… – Нэнси сделала секундную паузу. – А вы разве уже возвращаетесь?
Вопрос был излишним. Бен слыл известным лакомкой, и в глазах его уже поблескивали знакомые плотоядные огоньки, да и Дженнетт, похоже, заметно оживилась. Наблюдать за ними было весьма любопытно, и Нэнси улыбнулась про себя.
– Да, – небрежно ответил Бен и махнул рукой. – Мы‑то здесь чуть ли не с шести утра, и я чертовски устал. Кстати, какие у вас планы на сегодняшний вечер? Может, поужинаем вместе? Возьмем по пицце, пивка, посидим, потанцуем?..
Комната Бена в общежитии располагалась всего через несколько дверей от комнаты Майкла.
– Какие у нас планы на вечер, синьор? – спросила Нэнси, видя, что Майкл не отвечает, но он только покачал головой.
– Сегодня вечером у меня есть одно дело, так что давайте лучше в другой раз, – ответил он, и Нэнси почувствовала, как ее словно что‑то кольнуло – ответ Майкла напомнил ей о предстоящем разговоре с Марион.
– Ну ладно, увидимся… – Помахав им на прощание, Бен и Дженнетт покатили дальше, а Нэнси повернулась к Майклу.
– Ты действительно хочешь встретиться с ней сегодня? – спросила она.
– Да. И, пожалуйста, не беспокойся – все будет хорошо. Кстати, мама говорит, что у нее есть отличное место…
– Для Бена? – догадалась Нэнси.
– Да. – Майкл оттолкнулся ногой и, не торопясь, поехал дальше, Нэнси – за ним. – Мы начнем работу одновременно. Бен будет отвечать за другой участок, но выйти на работу мы должны в один и тот же день.
Майкл выглядел очень довольным. Они с Беном познакомились еще в старших классах школы, и с годами их дружба еще больше окрепла.
– А Бен знает?
Майкл отрицательно покачал головой, и на губах его появилась заговорщическая улыбка.
– Нет, это сюрприз. К тому же мне хотелось бы, чтобы он узнал об этом, что называется, из официальных источников. Не стоит портить ему удовольствие.
Нэнси тоже улыбнулась в ответ:
– Ты прелесть, Майкл, и я люблю тебя.