Эмма сделала вид, что изучает лист с заказом, но сама искоса, из-под опущенных ресниц наблюдала за миссис Джексон. Она только вчера вечером придумала эту надпись, чтобы потрафить снобизму некоторых своих клиентов.
– Я не уверена насчет всего этого. Выглядит соблазнительно, но может показаться моей хозяйке слишком экзотичным.
– Вы так думаете, миссис Джексон? Я всегда была уверена, что джентри [5] предпочитают именно такие деликатесы. Еще только вчера кухарка из одного домов в Тауэрс попросила оставить для нее всего по паре, – быстро сочинила Эмма. – Потом, мне кажется, что все это не так уж и дорого стоит.
Миссис Джексон бросила быстрый взгляд на Эмму.
– Мою госпожу не волнуют цены, – заявила она, защищая свою хозяйку. – Я возьму всего этого по три.
Эмма улыбнулась. Она давно научилась извлекать для себя выгоду из соревнования между кухарками и экономками из разных домов, старавшихся перещеголять одна другую.
– На вашем месте, я добавила бы пару банок свинины и три баночки яблочного соуса на всякий пожарный случай. И еще, может быть, стоит взять набор сыров, чтобы подать вместе с рождественским тортом. Поручите это мне, миссис Джексон, и я подберу для вас лучшие из моих сыров и еще что-нибудь в придачу.
Миссис Джексон поставила свою чашку на стойку с таким видом, будто Эмма только что оказала ей невероятную услугу.
– Спасибо, миссис Харт. Очень любезно с вашей стороны, что так беспокоитесь из-за меня. Должна признаться, что вы своим появлением на Таун-стрит сильно облегчили мне жизнь. Теперь мне приходится стряпать намного меньше. Ну, мне пора. Счастливого вам Рождества, дорогая!
Она задержалась у дверей и прощально помахала рукой.
– И вам счастливого Рождества, миссис Джексон. Можете не беспокоиться, я прослежу за тем, чтобы ваш заказ был исполнен в точности, – прокричала ей вслед Эмма.
– Думаю, что ты постараешься, – насмешливо сказал Блэки, обходя стойку и усаживаясь на табурет, который только что освободила миссис Джексон. – Ты сумела бы продать уголь даже аборигенам Черной Африки. Я никогда еще не видел ничего подобного. Ты, должно быть, вдвое увеличила заказ этой бедной женщины.
– Я его утроила, – лукаво улыбнувшись, поправила его Эмма.
Блэки покачал головой и придал своему лицу скорбное выражение.
– Эмма, я зашел, чтобы принести тебе соболезнования.
– Соболезнования?
– Ну, конечно. Я узнал на днях, что твой муж-моряк неожиданно покинул этот мир несколько недель назад. Скончался от брюшного тифа где-то в Индийском океане, как я слышал. Какая печальная новость!
Он закинул назад свою крупную голову и оглушительно расхохотался.
– Бог мой, Эмма, ну и воображение у тебя! Это тебе, а не Фрэнку надо стать писателем. Брюшной тиф в Индийском океане, это надо же такое придумать!
– Я была вынуждена «убить» его. Становится обременительным иметь мужа, пусть даже такого. Мне показалось, что лучше всего было бы позволить ему умереть вдали от дома и быть похороненным в море.
– Да, да, верно, – захихикал Блэки. Его взгляд остановился на красном шерстяном платье, в котором была Эмма.
– Вижу, что ты не носишь траура.
– Мои друзья вряд ли бы меня поняли, если бы я стала носить траур по человеку, который меня бросил, не так ли? Я полагаю, что Лаура уже сказала тебе об этом.
– Да, она это мне говорила. Она сказала также, что ты получила однажды утром письмо из Адмиралтейства. Ты не перехватила через край?
– Я должна была придать всему этому максимум достоверности. Все это – ложь во спасение, но с этого дня я могу теперь говорить только правду.
– Ты в этом уверена?
– Да, конечно, но только не об Эдвине, – твердо сказала Эмма. – Мы любой ценой должны защитить ее. Никто не должен узнать, что она незаконнорожденная, Блэки.
– Я ни за что не предам тебя, крошка, ты же знаешь.
Кстати, вчера я встретил Дэвида Каллински. Я ходил на фабрику, чтобы на месте представить себе план пристройки к ней. Надеюсь, ты не рассердишься, что я рассказал ему о кончине твоего мужа.
– Ну и что он сказал по этому поводу?
– Он заявил, что сожалеет, но при этом у него был такой вид, будто он только что выиграл миллион.
Блэки с интересом посмотрел на нее.
– Что там происходит между вами, Эмма?
– Ничего особенного. Я просто его деловой партнер, вот и все, – спокойно ответила она.
– О да, – задумчиво произнес Блэки, – но мне почему-то кажется, что он думает иначе.
– Вздор и чепуха! Это все твое неуемное кельтское воображение. Ты в этом превзошел даже Фрэнка.
Блэки промолчал. Он запустил руку в карман пальто, достал кипу бумаг и протянул их Эмме.
– Вот планы перестройки среднего магазина и объединения их всех трех в один. Я думаю сделать вход в бывший магазин миссис Минтон с другой стороны, вот здесь, через эту стену со стороны галантереи. Я сделаю что-то вроде пассажа, соединяющего все три помещения. Как ты на это смотришь?
– Чудесно, Блэки! Ты знаешь, как я доверяю твоим суждениям. Я просмотрю планы вечером. Когда ты думаешь начать? – весело спросила сна.
– Хорошо зная тебя, Эмма, могу себе представить, что тебе хочется, чтобы я приступил к работе прямо сейчас, но я думаю заняться этим сразу после Рождества. Будь уверена, мы будем работать быстро, и уже в середине января ты сможешь открыть магазин.
Глава 35
Дэвид Каллински лежал на спине на диване в кухне-гостиной позади продовольственного магазина Эммы и внимательно разглядывал ее новые эскизы. Каждый лист он далеко отставлял от себя и изучал с глубоким пониманием.
Продолжая рассматривать очередной рисунок, Дэвид испытал приступ охватившего его волнения и крепко стиснул пальцы, державшие лист. Что там ни говори, но ее модели для их зимней коллекции оказались еще ослепительнее летних. Они были просто превосходны: все линии скромны и элегантны, все детали тщательно сбалансированы. Эмма остроумно комбинировала цвета, добиваясь неожиданных эффектов. Все цвета были прекрасно подобраны, но не одно это имело значение. Все модели Эммы, благодаря простоте их основных конструкций, чистым линиям и почти полному отсутствию любых лишних пустяков, идеально подходили к той технологии массового пошива, которую Дэвид внедрял на своей фабрике.
Дэвид удовлетворенно улыбнулся, гордясь Эммой. Он не представлял, откуда она черпает свои идеи, но ее способности не вызывали сомнений, ее вкус был безупречен, а художественное чутье – просто непостижимым. У него было достаточно поводов, чтобы убедиться в том, что Эмма – гений. Он не находил другого слова, чтобы описать ее несравненный талант, который, вкупе с невероятной энергией, делал ее просто грандиозной женщиной. Помимо таланта дизайнера, Эмма как никто умела улавливать капризы публики, предугадывать ее желания, а главное – чувствовать, что будет лучше всего раскупаться. Казалось, сам дьявол нашептывает ей, и все ее начинания имели ошеломляющий успех. Дэвиду казалось, что Эмма Харт способна превращать в деньги все, на что обратит свой взор, каждое ее прикосновение к чему-либо оказывалось поистине золотым. Они с отцом поражались ее хватке в денежных делах, умению выстраивать сложные финансовые комбинации так, что они при внимательном изучении неизменно оказывались изумительно выгодными. Она читала балансовый отчет, как иные читают газету, мгновенно, в считанные секунды, улавливая все их достоинства и недостатки. Ей был всего двадцать один год, но она взбиралась по лестнице своего тщеславия самыми быстрыми, но хорошо обдуманными шагами. Дэвиду казалось, что ничто на свете не в силах сдержать ее – это все равно, что пытаться поймать молнию.