— Безопасность… Только не говори, что любишь меня, — устало произнесла Таллула, чувствуя на себе нежный взгляд Уайета.
— Буду говорить, — решительно ответил он, и она застонала, закрывая глаза.
— Ложись рядом и обними меня, — слабо приказала Таллула, которой требовалась опора в шатающемся, рассыпающемся мире. — Только не качай…
— А гладить можно? — по-южному певуче протянул Уайет, осторожно устраиваясь на кровати и обнимая Таллулу.
Та уткнулась лицом ему в грудь, слушая частое «тук-тук-тук», а он провел рукой по ее волосам.
— Ну самую малость? И поцелуй в лобик, чтобы запечатать конверт и отослать куда подальше все сомнения?
— Что тебе от меня надо? — осторожно осведомилась Таллула: страх все-таки не оставлял ее.
Повернув голову, она взглянула на Уайета. Похоже, он, если захочет, сможет очаровать кого угодно.
— Обещание, — не задумываясь, ответил Уайет. — Ты не обязана любить меня. Тут уж мне придется довольствоваться тем, что есть. Но обещай, что не сплавишь меня другой женщине.
Угрюмый взгляд средневекового варвара не испугал Таллулу. Человек, способный вместе с Лероем смотреть «Мисс Хрюшку», не может быть испорчен до мозга костей.
— Ха. Это было бы слишком жестоко. Но тебе еще очень далеко до нормы. Иначе ты давно рассказал бы мне о Фоллен и Миракл.
Она нахмурилась, вспомнив его жизнь, полную горестей.
— О, Уайет… ты столько лет искал их… а Фоллен считает, что отец бил ее мать и сбежал с другой женщиной.
Чуть приподнявшись, Таллула потрепала Уайета по плечу: ему же пришлось столько вынести. И тут же упала назад, на благословенные подушки.
— За это следует благодарить ее мать. И перестань жалеть меня, — буркнул Уайет.
— Нельзя хранить в тайне такие вещи от своей…
— Подруги? Любовницы? Невесты?
— То, что было у нас три недели назад — всего один раз! — не позволяет тебе считать меня ни любовницей, ни невестой, — пробормотала Таллула, чувствуя, как на нее накатывает сонливость.
Бурное утро после бессонной ночи вконец сломило ее.
— Я начинаю все больше сомневаться, действительно ли в ручье меня ждет огромная рыбина.
— Ждет. Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше.
Медленно зевнув, Уайет перевернул Таллулу на бок, спиной к себе, затем прижался к ней.
— Давай вздремнем, — сонным голосом протянул он, словно уже много лет они вот так спали вдвоем.
— Мне надо в кафе, — заявила Таллула на следующее утро, когда Уайет снова затащил ее в постель.
— Ты останешься дома.
Она взглянула на него, недовольная его повелительным тоном. Но Уайет плотно укутал ее, и Таллула, не привыкшая к тому, что вокруг нее суетятся, проворчала:
— Пустяковая простуда.
— Ты устала. Позавчера на тренировке ты была бледная как полотно. А до этого ты катала по школьному двору на велосипеде Миракл.
— Ферн Маккинси обсуждал, как вымачивать в вине печень и бекон. От этого кто хочешь побледнеет: «…вытащить желчные протоки и…» А тебе незачем было уносить меня из зала, — прошептала она, протягивая руку к влажному полотенцу, приготовленному Уайетом. — Начнут толковать о том, что ты ночуешь у меня.
Уайет бросил на нее взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что после того, как пройдены определенные вехи в их взаимоотношениях, кушетка не то место, где он намерен проводить ночи.
— Всеми делами кафе займусь я… Кстати, вечером нам сидеть с Миракл. Фоллен займет твое место в команде по софтболу. Сегодня первая тренировка.
— Команде не обойтись без моих подач, — торжествующе заявила Таллула.
— Только после того, как ты поправишься. После работы я отведу тебя на площадку — посидишь в тени на качелях. Миракл присмотрит за Лероем, а я буду подавать. А потом будет шашлык. У тебя такой замечательный мангал — просто грех его не использовать.
Твой отец принесет мороженое собственного изготовления. Я наделаю льда…
— Гмм. Что ты понимаешь в подачах? — презрительно бросила Таллула, пытаясь не думать о шкворчащем мясе, с которого с шипением срываются на раскаленные угли капли жира. И о мороженом домашнего приготовления… сладкой липкой массе…
Уайет одарил ее улыбкой, которая могла бы растопить самое холодное сердце.
— Ничего. Но мне очень хотелось бы поймать одну длинноногую дамочку и держать ее до тех пор, пока она не попросит пощады.
Необходимо устоять перед этой улыбкой. Иначе Уайет почувствует победу, и его не остановишь.
— Неужели? — томно произнесла Таллула, опуская ресницы и недоумевая, с каких это пор она научилась кокетничать.
Вечером Таллула сидела на качелях и наблюдала, как Фоллен и Уайет перебрасываются мячом. Фоллен прямо-таки сияла от восторга, внимательно выслушивая советы Таллулы. Уайет бросал девушке короткие одобрительные замечания.
Лерой, весело похрюкивая, играл с Миракл в салки. Отец Таллулы воспринимал происходящее как знаменательное событие, радуясь тому, что другой мужчина взял его дочь в свои руки. Они с Уайетом жарили шашлык, обсуждая различные приманки.
Таллула смотрела на сверкнувшую в лучах заходящего солнца красно-черную блесну на шляпе отца. «Таллула» была неповторима: нежный чарующий бархат и ворс соблазнительно трепещущих крошечных крылышек…
Вечером, когда Уайет, почитав Миракл сказку, убаюкал ее, Таллуле пришлось украдкой смахнуть слезы.
Потом вернулась сияющая Фоллен, с восторгом рассказавшая о том, что команда предложила ей играть на первой линии. Как выяснилось, Стен Редмонд скрывал свое умение великолепно подавать, и команда с радостью приняла его. Пока Таллула переживала эти известия, Фоллен, встав на цыпочки, чмокнула Уайета в щеку. Еще долго после того, как она уехала, забрав Миракл, не желавшую расставаться с Лероем, он стоял неподвижно, глядя им вслед.
Наконец, судорожно вздохнув, Уайет часто заморгал. Его кулаки несколько раз сжались и разжались, словно он боролся с желанием схватить в объятия своих родных и больше не отпускать их.
— Все идет согласно твоему замыслу: Фол-лен понемногу сближается с тобой, — тихо промолвила Таллула, сжимая руку Уайета, продолжающего смотреть в ночь. Горестное зрелище представляет собой отец, не имеющий возможности обнять свою семью, решила она. Сейчас ему, как никогда, необходима поддержка. — Пойдем спать, Уайет. День выдался тяжелый, — прошептала она, увлекая его за собой.
В эту ночь ему не удастся ускользнуть в свой домик на колесах, чтобы там в одиночестве смотреть «Мисс Хрюшку».
— В чем дело? — хрипло спросил он, чувствуя, что Таллула тянет его к себе в спальню.
— Я подумала, может быть, ты захочешь рассказать мне о той крупной рыбине… объяснишь, как заставить ее заглотнуть мою блесну, — тихо прошептала она, усаживая его на постель.
Летний ветерок шелохнул тюлевые занавески, пронизанные лунным светом. Уайет ласково протянул:
— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить. Спасибо за чудесный вечер, — тихо добавил он, и у Таллулы защемило сердце. — За то, что мы почувствовали себя семьей здесь, у тебя дома.
— Я всегда рада. Пожалуй, пойду приму душ.
— Иди, потом и я приму, — дрогнувшим голосом произнес Уайет. — А пока я обойду дом, выключу свет и запру двери.
— В Элегансе не принято запирать двери, — напомнила ему Таллула.
— — Скажем так: сегодня — если тебе стало получше — у нас есть серьезные основания запереть все двери, — глухо пробормотал Уайет, и Таллуле передалось его волнение.
— Мне лучше, — твердо заявила она. Приняв горячий душ, Таллула достала кремы и лосьоны, которых не открывала с прошлого Рождества.