Одет я был несколько легко: грубошерстный серый костюм и синее пальто на легкой подкладке, на ногах - растоптанные ботинки, на голове - теплая шапка. Зима 1920/21 года отличалась неустойчивостью: то от морозов звенела земля, а то оттепель покрывала ее жидким снегом и лужами. Местные жители приспосабливались к погоде и следили за ее капризами, но я был лишен такой возможности и находился во власти всех ее внезапных колебаний. В теплые дни мне было хорошо. Похолодания переносил хуже и представлял себе свое незавидное положение, если вдруг придется ночевать в лесу или где-нибудь в полуразрушенном сарае. А там опять привяжется болезнь, и задание будет сорвано. Нет, погода вынуждала меня принять разумное решение. Недолго подумав, я правильно рассудил, что мне нужен верный помощник из местных жителей, который мог бы пристраивать меня на ночевки у надежных людей и одновременно связывать с подпольщиками.
Неподалеку от советско-польской границы, на захваченной панами земле, в Великом Селе проживал мой старый друг Илларион Молчанов, отличавшийся уравновешенным характером и деловитостью, умудренный опытом подпольной борьбы. Бывший солдат царской армии, а затем красноармеец, уволившийся после ранения в запас, он с приходом оккупантов принял обличье безобидного хозяйственного мужичка и руководил местной подпольной группой.
Разыскал родственника Молчанова Макара Шинко и при его помощи вызвал Иллариона на встречу. Переход из одного села в другое, лежащее по ту сторону границы, не представлял особых затруднений, потому что по обе стороны, напротив и неподалеку друг от друга, проживали родственники, и они давно изучили безопасные пути, чтобы навещать родичей. Поэтому Шинко охотно согласился мне помочь, да ему и самому надо было побывать в Великом Селе.
Через пять дней в избе Шинко появился Молчанов - плотный, круглолицый, с крепкими рабочими руками. На радостях мы расцеловались и сразу же пустились в воспоминания: где и когда вместе бывали, где воевали. Однако я постарался поскорее перевести разговор на интересовавшую меня тему: как живется народу под ярмом польских панов, есть ли случаи противодействия, неподчинения и даже сопротивления властям?
- Стась, да ты, я вижу, не в гости пожаловал, а на дело идешь,- усмехнулся Молчанов.
- Ну да. Не к теще же на блины.
- Значит, разговор будет иной. А кто тебя послал?
- Не доверяешь? Ты что, Илларион?
- Доверяю. Только, сам понимаешь, в наших делах надо быть начеку. Слишком высокая цена нынче за ошибки.
- Илларион Спиридонович! - как можно официальнее произнес я.- Дело у нас общее, а мои полномочия можешь проверить в ЦК. Мне нужна помощь, нужны люди. Я иду на ту сторону, понимаешь?
Илларион несколько секунд хмуро молчал, а потом сказал:
- Да, Стась, все понимаю, верю и таиться перед тобой не буду. Слушай.
И он рассказал, что сколотил подпольную повстанческую группу, которая уже провела несколько налетов на оккупантов в районе Шарковщина - Миоры, в одном из боев был ранен в ногу, из-за чего пришлось долго и скрытно отлеживаться, усиленно отводить подозрения властей.
- Ну, раз ты пришел, значит, поработаем снова вместе,- закончил он.Только нужны не липовые, а надежные документы, иначе тебя быстро сцапают.
- А не можешь ли ты такие документы мне изобрести? - спросил я.- На фамилию Воложинова, предположим.
- Не боги горшки обжигают, Стась. Документы я тебе достану. А пока, если придется, выдавай себя за беженца из местечка Козяны.
- Хорошо, тебе виднее. А как у вас насчет оружия?
Молчанов сообщил, что его группа имеет винтовки, пулемет и ручные гранаты. Все это теперь надежно спрятано и ждет своего часа.
Иллариона очень обрадовало мое обещание подкинуть оружия, по всему было видно, что партизаны испытывали в нем нехватку.
- Ну, тогда все в порядке! - воскликнул он.- Я возвращусь домой, скажу родителям, чтобы не волновались, и мы с тобой начнем. Надоело сидеть сложа руки!
На следующий день он снова появился в избе Шинко - веселый, жизнерадостный, будто собирался на праздник.
И мы начали действовать - осторожно, осмотрительно, стараясь не дать никакого повода любопытным, среди которых могли оказаться провокаторы.
Между советской и польской разграничительными линиями находилась так называемая нейтральная зона. В этом районе на ее территории располагалось несколько сел. Официально никаких властей здесь не было. Даже базары торговали без явного надзора. Как хозяйственные мужики, мы купили сани и лошадь с упряжью; Макар Шинко помог зашить в хомут топографические карты, а под сиденье саней припрятать 4 цинковых ящика с гранатами и 15 наганов. Сверху все завалили сеном, всякими подстилками и с самым безобидным видом поехали устанавливать связи с подпольщиками. Однако уже в начале пути убедились, что польская полиция и уланы контролируют дороги, внимательно приглядываются к проезжим. Дважды нас останавливали патрули, спрашивали, куда и зачем едем, и Молчанова это обстоятельство отчасти встревожило. Он решил на первых порах не очень-то рисковать.
Мы уже проехали километров пятьдесят, изрядно продрогли, когда Молчанов повернулся ко мне и сказал:
- Послушай, Стась, береженого бог бережет. Как бы нам не влипнуть. Лучше вернемся ко мне домой, в Великое Село. А по пути заедем в деревню Шейки, там живет свой человек, кузнец Виктор Стома. Ты должен его помнить по Дисненскому отряду, поговорим с ним о деле, чтобы времени зря не терять.
- Начнем хотя бы со Стомы,- согласился я, раздосадованный помехами.
Вскоре мы заехали во двор к Виктору, но переговорить с ним не успели. Зацокали копыта, и два улана потребовали кузнеца, надо было подковать лошадей целого взвода.
Виктор, бросив на нас унылый взгляд, пошел в кузницу, а мы без промедления двинулись в Великое Село, чтобы не привлекать внимания кавалеристов.
Так безрезультатно закончился первый день нашей подпольной работы.
- Не тужи, Стась,- сказал Илларион, заметив на моем лице явное огорчение.Тише едешь - дальше будешь. Знакомься с моей семьей, ешь, отдыхай, а я пока перепрячу все богатство, что лежит в наших санях.
После горячего ужина мне неимоверно захотелось спать, однако я долго не мог заснуть, беспокоясь за сохранность гранат и наганов. И лишь после того, как Илларион вернулся в избу, румяный от мороза, и шепнул, что все в порядке, любой кобель не сыщет, я ткнулся носом в подушку.
Назавтра выдался ненастный вечер. Быстро стемнело. За окном мело, ветер расхлестывал снежную пыль, стучался в окно.
- Илларион, так и будем на печке отлеживаться? - тихо спросил я.
- Нет, не будем,- ответил Молчанов.- Я успел кое-куда заглянуть. Сейчас пойдем на вечеринку, что-то поплясать охота.
- Ты что, кому это нужно?
Молчанов усмехнулся и заговорщически подмигнул:
- Серьезный ты человек, Стась, но не всегда догадливый. Самому ведь невтерпеж с верными людьми знакомиться. Танцы только предлог, на вечеринке можно кое-кого повидать. Понял? Тогда пошли!
В просторной деревенской избе набилось много народу, так что можно было, оставаясь незаметным, спокойно разглядывать людей и тихо беседовать с кем надо. Здесь я увидел старого знакомого, бывшего красноармейца, подпольщика Владимира Пуговку и его друзей - Павла и Куприяна Евдокимовых, Виктора Поляка и Кухту. Все остальные тоже в свое время служили в Красной Армии, а теперь крестьянствовали, скрывая от властей свое боевое прошлое и ненависть к оккупантам.
Усевшись в сторонке, я завел разговор с бывшими красноармейцами.