Эти коробки Столов передавал надзирателю, который при посещении карцера высыпал туда ненасытных кровососов. Карцер представлял собой помещение в один квадратный метр. Меблировка состояла из привинченной к полу табуретки. Света не было. Спать можно было только сидя. Есть не давали совсем. Но водворенному в него и раздетому до нижнего белья правонарушителю было не до сна и еды.
Как только за надзирателем закрывалась дверь, со всех сторон на несчастного начинали сыпаться проголодавшиеся клопы и немедленно приступали к делу. Они залезали всюду: в рот, в нос, в глаза, в уши. Любое сопротивление им было бесполезно. Инстинктивно размазывая на себе раздутых от его же крови насекомых, испытуемый вызывал этим самым целые полчища маленьких вампиров, которые, почуяв любимый запах, сыпались на него с потолка, как горох, и спешили запустить свои челюсти в беспомощное тело, заживо поедаемого человека.
Через некоторое время из карцера доносился нечеловеческий вопль. Потом он стихал, превращаясь в хрип. На другой день проштрафившегося зека с блуждающим счастливым взглядом, тихонько хихикающего, выносили из карцера на носилках.
- Я самый лояльный начальник лагеря на Севере. Другие дают нарушителям режима по десять, двадцать суток, а я только одни! - радостно хохотал Столов. - И исправляемость у меня выше!
Где мужиковатый начальник подхватил слово «лояльный», было совершенно неизвестно. Но употреблял Стулов его довольно часто и со смаком.
Исправившихся на зоне было несколько десятков. Одни, вихляясь и лихо забрасывая ноги вперед, бродили между бараками, счастливо улыбаясь каждому встречному. Другие охотно вступали в беседу, причем уловить суть их речи было весьма проблематично. Третьи при возгласе «в карцер!» бросались на землю и, подвывая, с перекошенными от ужаса лицами изо всех сил царапали ее ногтями.
А Столов шел в бараки за новой порцией клопов.
Некоторые начальники лагерей развлекались тем, что смешивали «масти». Прогремевшая на весь Советский Союз в пятидесятые годы пересыльная тюрьма на Колыме, прозванная «Прожаркой», стала знаменита тем, что ее администрация в значительных масштабах практиковала уничтожение преступного мира его же руками.
Из «воровской» камеры брали несколько воров в законе и помещали их в «сучью». Моментально население земного шара уменьшалось на это же количество. Потом из «сучьей» - в «воровскую». Опять уменьшение. Вероятно, такой статистики не существует, но очевидцы утверждают, что громадное количество антиобщественных элементов отъехало из данного уютного учреждения в мир иной именно с помощью этого уникального метода. К резне в северных лагерях привыкли и стали относиться к ней, как к неизбежности. Смерть не пугала почти никого.
Но такая!!! Надо попробовать разбить себе голову. Ну хоть на время потерять сознание! Нет, слишком мала амплитуда. Удалось разбить только нос. Ничего не выйдет.
С каждой секундой казалось, что порог терпения давно уже позади. Вынужденная неподвижность становилась все мучительнее и вызывало дикую боль, растекавшуюся по всему телу. Оно как бы превратилось в раздутый до предела волдырь, заполнивший собой всю внутренность бревна и готовый вот-вот лопнуть. Кости, включая черепную коробку, отчаянно ныли.
Может быть, я уже в Аду? Вечность в таком положении? Ноги задергались сами собой, барабаня носками по кругляшку. Очевидно, начались конвульсии. Слава Богу! Наверно, это конец.
Внезапно еле слышимый звук от ударов прекратился. Ноги продолжали колотить в пустоту. Перед глазами возникло светлое пятно. Потянуло морозным воздухом. Я потерял сознание…
Пробуждение было таким же внезапным. Очнувшись и осознав действительность, я понял, что путь свободен. Проклятой затычки больше не существовало. Радость обволокла меня с головы до ног.
О свободе не думалось. Только о том, чтобы согнуть все, что может сгибаться. Опыт продвижения змеей у меня уже имелся. Правда, ранее я продвинулся всего лишь на несколько сантиметров. Теперь же предстояло преодолеть более значительное расстояние.
Нисколько не сомневаясь в успехе этого мероприятия, я изо всех сил начал извиваться, насколько это было возможно, и мизерным темпом протискиваться на волю. Неожиданно пыл поубавился. Как только мои ступни оказались на свободе, я понял, что лишился главнейшего инструмента для применения рычага. Дело пошло гораздо медленнее. В качестве дополнительного приспособления для продвижения пришлось использовать голову, которая моментально покрылась царапинами и ссадинами. Жаль, что шапка осталась позади. Мой стриженный окровавленный череп совершенно не был предрасположен к труду с полной отдачей. Но все-таки начало есть. Цепляясь обломанными ногтями за неровности древесины, я продолжал замедлившееся движение к финишу. Еще сотня напряжений всех мышц, и мои ноги, согнувшись в коленях, повисли в воздухе.
Какое блаженство! Но, пардон, если ноги висят, то на какой же я высоте? И как буду выбираться дальше? Ведь штабель может быть высотой с трехэтажный дом! Будь я обезьяной с длинными руками, наверняка смог бы сейчас ухватиться за края бревна и дальше, подтягиваясь, выбраться на волю без особого труда. Человеческие руки, к сожалению, намного короче и не выдерживают никакого сравнения с обезьяньими. Если продолжать выбираться дальше, то свесившаяся из бревна половина туловища своей тяжестью может сломать позвоночник. Кроме этого не исключен риск выскользнуть и лететь вниз с непредсказуемой высоты
Насчет позвоночника - я как-то на одном из сеансов гастролирующего гипнотизера видел, как тот приглашал добровольца из зала и укладывал его головой на одну спинку стула, а пятками ног на другую. Да еще садился на него. Значит, позвоночник выдержит. Если же придется лететь, то внизу снег, а под ним мох. Вполне имеется шанс остаться в живых. Любой из этих вариантов гораздо предпочтительней возможности сгнить в проклятом бревне, будучи уже на четверть свободным.
Беда только в том, что ползти стало совсем невозможно. Оказывается, при продвижении коленки играли немаловажную роль. Теперь они бесполезным балластом торчат из бревна. Стоп! Но ведь я же могу согнуть их под острым углом и пятками оттолкнуться от штабеля! Попробуем. Если повезет и я не вывихну себе суставы в коленках и щиколотках, то удастся продвинуться еще на несколько сантиметров. Удалось! Еще немного, и на свободе окажутся пальцы рук.
Так сантиметр за сантиметром, обливаясь потом и кровью, с нечеловеческими усилиями я выползал наружу. Через некоторое время мне удалось пальцами рук зацепиться за край балана и, благодаря тому, что локти немного сгибались, продвинуться до поясницы. Теперь самое главное - не выскользнуть наружу. Необходимо продержаться до выхода локтей, нащупать какие-нибудь неровности на моем бревне или на соседних, ухватиться за них и уже с помощью рук выбраться на штабель. Правда, шансов удержать свое тело на весу, цепляясь одними пальцами за обледеневшую древесину, в то время пока голова еще в дереве, было ничтожно мало. Скорее всего, ничего не получится.
А ведь в детстве мне предлагали заниматься в акробатической секции цирковой студии. Отказался, дурень. А если вновь попробовать перевернуться на живот. Сейчас это сделать несравнимо легче. Получилось! Теперь отдых для последнего, решающего броска. Надо постараться нащупать ногами зазоры между бревнами. Если удастся опереться и вынуть голову, то дополнительно можно будет использовать бечевку, которой привязаны ко мне наволочки с вещами.