А над исцарапанным бортом старенькой полуторки оказались два лица: молодой белокурой женщины с любопытными глазами, ямочками на пухлых щеках и старушечье, узкое, отрешенное, как на иконе, под черным платком.
- Какая часть? - спросил капитан, не опуская пулемета.
- Воздушно-десантная бригада, - отмахиваясь от пыли, сказал Андрей.
- Ого! Целая бригада? - засмеялся капитан и, шагнув к Андрею, протянул руку: - Я Самсонов.
Он проговорил так уверенно, словно лейтенант и все здесь должны были хорошо знать его фамилию. И такая же уверенность была в его взгляде, в горбоносом длинном лице, во всей прямой, сильной длинноногой фигуре.
- Эхма! - глаза капитана вдруг округлились, уставились на Кюна. - Это что? И с ним возитесь?.. Ну-ка, ставь его к той бабе!
- Нельзя! Что вы? - Андрей схватил его за руку. - Нельзя, капитан. Мне сейчас в штаб фронта необходимо.
- "Язык", что ли?
- Да, - кивнул Андрей. - Вы не знаете, где штаб фронта?
- Чего захотел! - ответил Самсонов. - Тут хоть какой-нибудь штаб разыскать. Ладно, полезай в кузов, десант. Прокачу с ветерком. Ты, лейтенант, садись в кабину. Разговор есть.
Когда уложили Власюка, Андрей помог забраться в кузов Ольге и подивился, до чего она была худенькой:
ладони его почти обхватили ее узкую талию.
- Кто есть хочет, бери арбузы. Там их много, - крикнул с подножки капитан.
Андрей забрался в кабину и увидел пятна засохшей крови на сиденье, а тонкая жесть над головой была издырявлена, как решето. Самсонов достал из кармана гимнастерки две папиросы.
- Я не курю, - покачал головой Андрей.
- Ну?.. И водку не пьешь, и женщин не любишь, только воюешь? сощурился тот. - Где "языка" прихватил?
- Там... Далеко отсюда, - Андрей посмотрел в заднее оконце кабины. Лютиков уже резал большой арбуз тем же финским ножом, которым недавно копал могилу.
- Ясно, - усмехнулся Самсонов. - А я, понимаешь ли, в отпуске был, когда война началась. Приехал - ни батальона, ни дивизии на месте нет. Двинул прямо сюда. Пристроился к части. С двумя ротами переправу закрывал. Немцы со всех сторон меня обложили. Кричат: "Сдавайся, капитан Самсонов!" А мы им: "На-ка, выкуси!" Потом ко мне боец дополз с распоряжением отойти. Ночью вырвались. Меня первым делом спрашивают: "Кто таков?" Показал документы. Командир полка говорит: "Воевал ты, Самсонов, хорошо, и документы правильные, но кто тебя знает? Для порядка и в расход можно, а совесть не велит. Ищи-ка свою часть". Снова я, как перст, остался. На дороге эту полуторку нашел с арбузами. Убитого шофера вытащил и поехал с комфортом.
- Что у вас за пассажиры? - спросил Андрей,
- Рассмотрел! - оживился капитан. - На дороге встретились. Старуха чокнутая малость, а блондиночка... О-го-го!.. Дай бог каждому. Теперь вместо наблюдателя. Как "мессера" появляются, сворачиваю в поле.
За каждой машиной, черти, гоняются. Ну и кутерьма...
Штаб фронта будешь искать? Мне-то все равно, какой штаб найти. Главное, отметиться, что прибыл. А то числюсь еще на курорте. Вот дела... Ты до войны кем был?
- Учился, - ответил Андрей. - Недоучившийся студент. Из Москвы.
Дорога убегала вперед, сливаясь у горизонта с наползавшей тучей. Как столбики, между тучей и дорогой замаячили фигурки людей.
- Еще кого-то бог послал, - сказал Самсонов. Он выставил пулемет и сбавил газ. Это были саперы, минировавшие деревянный мостик через овраг. Внизу, около болотца, паслась раненая лошадь.
- Топай, дура, - кричал, размахивая хворостиной, один сапер. - Жить, что ли, не хошь?
У перил мостика стоял худенький, невысокий старшина в очках, с заячьей губой. И казалось, что он улыбается. Руки этот старшина почему-то держал за спиной.
- Езжайте, езжайте, - сказал он.
Андрей спросил, где разыскать какой-нибудь штаб, но старшина только пожал плечами:
- Утром пехота шла, и больше никого. Вы, наверное, последние.
- Это уж точно, - засмеялся Самсонов. - Арьергард. Давай команду и лезь в кузов.
- Мы еще подождем.
Вчера один мост рванули. Затем, смотрим, артиллерия идет. Две пушки утопли.
Майор из реки вылез и с наганом ко мне. Хорошо, что у него патроны отсырели. Вот и думай.
- А ты не думай, - засмеялся капитан. - Помирать один раз. И растяпой не будь. Вдруг бы мы оказались переодетыми немцами? Тогда что?
- Тогда? - Старшина, оттопырив заячью губу, вынул из-за спины руки, показал две зажатые в кулаках бутылочные гранаты.
- Серьезный мужик! - удивился капитан. - Студент?
- Нет, - покачал головой старшина.
- Ну, прощай, - махнул ему рукой Самсонов. Грузовик медленно переполз горбинку моста.
- У меня в тех двух ротах, что самозванно командовал, тоже студенты были, - проговорил Самсонов. - Вежливые, наподобие этого старшины, а дрались как черти.
"Если бы мы ехали на немецком бронетранспортере, - подумал Андрей, - то взорвались бы на мосту...
Но почему, кроме саперов, здесь никого нет?"
И все-таки то, что теперь позади остался, хоть и жиденький, заслон, успокаивало. Веки Андрея начали слипаться, он с трудом раздирал их. Голос капитана доносился точно издалека:
- Вот, лейтенант, что называется маневренной войной. Едешь целый день, и где свои, где чужие, хрен разберешь, - говорил Самсонов.
- Да, - вздохнул Андрей.
- А в блондинке что-то есть... Заметил?.. Нина Владимировна. Ниночка! Муж у нее полковник - это я выяснил. Интендант какой-то. Спишь, лейтенант?
- Нет, - пошевелил губами Андрей. Он уже видел где-то в пелене туч вспышки танковых выстрелов, потом мелькнул черный крест самолета, и перед ним встала во весь рост сутулая фигура комдива с иконописным, строгим лицом старухи, плечами каменной бабы и тонкими, как у мальчишки, руками старшинысапера.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Волков торопливо сбросил лямки парашюта и встал.
Безветренная тихая ночь окутала все кругом.
Мысль о собственной счастливой судьбе, хотя и непонятной, никак не объяснимой здравыми суждениями, родилась у него еще час назад, когда привезли его на аэродром, дали парашют и затолкали в бомбовый люк "юнкерса".
"Ну вот, - подумал он. - Я здесь..." И нагнулся, трогая ладонью сухую, покрытую мелким репейником землю, рассмеялся от внезапно нахлынувшей радости, потом двинулся наугад, все ускоряя шаги. А мысленно еще он перебирал то, что было. Несколько дней его продержали в темном сарае около аэродрома. По утрам часовой, открыв дверь, передавал ему кружку воды, ломоть пшеничного хлеба. Тогда он видел пленных, засыпавших воронки, купавшихся в пруду солдат и "мессершмитты", идущие на посадку.
"Значит, не судьба еще быть убитым, - думал он. - Не судьба..."
И, повторяя это много раз слышанное по разным поводам слово, даже не старался разобраться в его значении.
А то, что называют судьбою, всего-навсего зависимость человека от действий и помыслов других людей, про которых он может ничего не знать. Эти помыслы, действия сплетаются в запутанный клубок жизненных обстоятельств. И потому, как невозможно бывает предугадать все обстоятельства, человеческая судьба полна таинственности.
Минут через десять он вышел к окраине городка Здесь точно сразу оборвалась и нить, связывающая его с недавним прошлым.
Домики окраины утопали в садах. Ему почудилось, будто какая-то тень метнулась от крайнего домика, но, сколько ни приглядывался, ничего не увидев, только взлаяли собаки. Он решил переждать где-то до утра, а потом идти в комендатуру. На ощупь отыскав калитку, толкнул ее, и почти сразу отворилась дверь хаты. В желтой полоске света возникла фигура женщины.
- Ты, Матвей? - крикнула она, прикрывая свечу ладонью И узкая ладонь сразу порозовела, как раскаленная Заметив стоящего у калитки человека, она тревожно спросила - Да кто это?
- Нельзя ли у вас переночевать? - сказал Волков - Мне только до утра.