Но мы нанесли удар по Триполи, разбомбили базы Каддафи в Мисратахе и Эль-Карариме и спасли Израиль.
- Мы? Ага, вы один из них, Брент. После Перл-Харбора они... - Кэтрин махнула рукой. - Эта банда убила вашего отца.
Упоминание об отце, Теде Порохе Россе заставило Брента напрячься. Разозленный, он повернулся к девушке.
- Моя отец покончил с собой!
- Вы уверены?
- Разумеется. Адмирал Фудзита передал мне его последние слова.
- И вас это удовлетворило?
- Естественно. - Брент был настроен скептически. - Его честное слово.
- Вы один из них. Конечно. Еще один самурай. - Сказанные слова брызнули на Брента кислотой.
- Я не нахожу это предосудительным, - резко ответил он.
- Ох, простите, Брент, - извинилась Кэтрин, хватая руку офицера и глядя вверх на него, словно виноватая большеглазая девчонка, - я не хотела вас обидеть.
Глядя в мягкие влажные глаза, Брент почувствовал, что ее взгляд мог бы растопить льды Антарктики. И снова он ощутил горячее желание дотронуться до нее. Она, казалось, прочла его мысли и прошептала:
- Однажды мы оказываемся одинокими, Брент.
Корабль качнуло, и ее бросило к нему. С трудом Брент отвел глаза и продолжил рассказ.
- Они тренировались.
- Кто тренировался?
- Команда. В течение сорока лет не только летчики, но и все члены экипажа обучались на тренажерах. Цистерны с бензином и бочки с маслом были опечатаны, и все активно занимались физической подготовкой. Много старших офицеров умерло, но оставшиеся члены экипажа старели медленно, и, когда спустя сорок два года ледник раскололся, более двух тысяч четырехсот человек в великолепном физическом состоянии заняли свои места на прекрасно сохранившемся корабле и вырвались из плена.
- И тогда они вошли в историю.
- Мадам, - раздался позади них низкий голос. - Ваше время.
Вздохнув, Кэтрин обернулась и посмотрела на охранника.
- Я готова, начальник охраны. Снова в башню Тауэр.
Посмотрев на Брента и улыбаясь дразнящей улыбкой, девушка покинула мостик.
Напряжение спало, когда "Йонага" наконец обогнул мыс Горн и изменил курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты.
- Откуда вы родом, Брент? - спросила Кэтрин ясным, тихим утром, наблюдая за полетной палубой, где шесть самолетов боевого патруля готовились к первому за прошедшую неделю вылету.
- Из Нью-Йорка. А вы?
- Сан-Бернардино, Калифорния. - Кэтрин подняла глаза к энергичному лицу. - Почему флот, Брент?
- Бредил морем.
- Семейное?
- Да. Мой отец был кадровым моряком - до офицера дослужился из матросов. Во время второй мировой войны он служил на "Энтерпрайзе", тонул на "Хорнете", попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал в Японии с Марком Алленом в штабе Сэмюэла Элиота Морисона. Они помогали писать "Морские боевые операции США во второй мировой войне".
- Но он был капитаном гражданского судна "Спарта", когда "Йонага" потопил его.
Брент поежился.
- Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и занимал пост атташе во многих странах мира.
- И поэтому вы стали лингвистом?
- Да. Не знаю, какой я специалист, но мой отец настаивал, чтобы я посещал закрытые частные школы, и я выучил японский, немецкий, французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии.
- Вы учились в Аннаполисе?
- Конечно, где же еще?
- Извините, энсин. - И они оба засмеялись.
- "Спарта". Вы не ответили на вопрос о ней. Почему ваш отец стал ее капитаном?
Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам учебы в средней школе, когда его любимая, похожая на ангела мама, улыбаясь, медленно умирала, превозмогая боль от пожирающего ее тело рака. И к отставке отца, к годам, проведенным у кровати матери, и наконец к ее смерти, которую она встретила как долгожданное облегчение.
Но не Порох Росс. Его завертело, понесло, он стал прикладываться к бутылке. Только спустя год после глубокого запоя, закончившегося дракой с собственным сыном, Тед Росс вытащил себя из глубокой пропасти и вернулся к отрезвляющему очищению морем. Но затем "Спарта" встретила "Йонагу".
- Моя мать умерла, когда я учился в школе, - кратко сказал он. - Отец вышел в отставку, чтобы ухаживать за ней, и после ее смерти устроился плавать на торговое судно.
Кэтрин кивнула.
- Мои родители были дохо.
- Дохо - дословно соотечественники. Так называют всех японских эмигрантов, всех японцев, живущих за границей, - сказал он. - Япония всегда помнит о своих сыновьях и дочерях.
- Очень хорошо. Пятерка, энсин. - И затем с горечью добавила: - Ваши, я имею в виду Штаты, тоже никогда не забывают своих подданных. Мои родители были интернированы в Манзанаре с 1942-го по 1945-й. Они потеряли все.
- Трагедия. Но у них было двойное гражданство. Учитывайте время паника, страх...
- Это был еврейский заговор!
- Еврейский?
- Да. Рузвельт сговорился с евреями, чтобы забрать собственность японцев, чтобы пенни обернулись долларами.
- Вы говорите как арабы, Кэтрин, - резко бросил Брент, вспыхнувший от злости, как чиркнувшая о коробок спичка.
Мимолетный ужас скользнул по лицу девушки, и она постучала сжатым кулаком себе по голове, словно наказывая себя.
- Я не это имела в виду. Я ненавижу Каддафи так же сильно, как и вы. В ее голосе звучало искреннее раскаяние.
Брент быстро подавил свою злость и сменил тему разговора.
- Вы геолог?
- Да. Я окончила ЮКУ - Южнокалифорнийский университет.
- А-а, - хитро протянул Брент. - На борту есть еще один выпускник вашей альма-матер.
Кэтрин насмешливо посмотрела на него.
- И кто же?
- Адмирал Фудзита.
На мостике повисло долгое молчание, лишь глухой шум корабельных двигателей, свист рассекаемой воды и порывы ветра, дергающего реи, нарушали его. Наконец она выдавила:
- Фудзита?
Брент рассмеялся так громко, что впередсмотрящие повернулись в его сторону.
- Да, Кэтрин. Многие офицеры его поколения учились в английских и американских университетах. В конце концов императорский военно-морской флот был скопирован с британских ВМС. Фактически японцы создали свою академию Эта Дзима, заложив английский фундамент, и на переломе столетий английский был официальным языком флота.
- Я заметила, что все они, кажется, понимают по-английски. - Прищурив глаза, она глянула на Брента. - Брент, а сколько лет этому человеку?
- Сто.
- Сто, - недоверчиво повторила Кэтрин.
- Да. Мы с адмиралом Алленом слышали его официальное представление. Он участвовал в Цусимском сражении.
Девушка оказалась в явном замешательстве и удивленно подняла брови.
- Цусима находится в Корейском проливе, там в 1905 году японцы разбили русский флот, - объяснил Брент. - Потом традиционные курсы генштаба и военно-морской колледж, где он участвовал в разработке первого палубного самолета.
- Но мой университет?
- После первой мировой войны он получил степень магистра по английскому языку. Кажется, в 1921-м.
- Уму непостижимо.
- Но на самом деле в этом нет ничего удивительного, Кэтрин. Япония брыкалась и вопила, когда в девятнадцатом веке ее тащили из феодализма. Она должна была догонять западный мир, брать его идеи и технологию. Это было замечательно. Японцы разбили Россию спустя всего пятьдесят лет после того, как адмирал Перри вынудил их вступить в контакт с Западом.
Ожил один из самолетов: его двигатель пробудился к жизни, застучал, запинаясь и почти останавливаясь, но затем, после некоторого колебания, когда яростно заработали все его четырнадцать цилиндров, стал набирать обороты, выпуская облачка синевато-серого дыма. Запустился еще один двигатель.