Свыше тысячи заложников были захвачены террористами Каддафи, когда банда головорезов напала на японский лайнер "Маеда Мару" и отбуксировала его в Трипольскую гавань. Все помнят шум, поднявшийся в Японии, беспрецедентную личную просьбу императора к адмиралу Фудзите, секретное снаряжение ЦРУ семи "Флетчеров", арабский джихад против Израиля, долгий переход вокруг Южной Америки, чтобы не попасться арабам на глаза в Суэцком канале. Потом тяжелые, потребовавшие больших жертв, воздушные бои над Мисратахом и Эль-Халилем, где ветераны Фудзиты лишили Каддафи мощи его истребительной авиации. И ужас боя надводных сил, когда "Йонагу" настиг крейсер "Бруклин" и его сопровождение. Лишь сверхъестественное тактическое чутье Фудзиты и самоубийственная храбрость его летчиков спасли могучий авианосец.
Смелый рейд кэптена Файта в Трипольскую гавань был, вероятно, самой мужественной акцией кампании. Файт поставил свой корабль, замаскированный под арабский эсминец, рядом с "Маеда Мару", пока авиагруппы "Йонаги" яростно атаковали гавань. И тут американский капитан пережил неописуемый ужас: все пассажиры и команда были мертвы, давно мертвы. Они умерли мучительной смертью, будучи задушенными или расчлененными.
Брент вспомнил ярость и жажду мести, когда Фудзита напустил своих "карающих орлов" на арабов, грозивших сбросить израильские войска в море у Эль-Халиля. Месть была кровавой: разбитые и рассеянные объединенными силами израильтян и японцев арабские армии.
Но адмирал Фудзита обвинял лично себя за гибель заложников, что в его самурайском уме означало предать императора. Согласно кодексу чести самурая харакири был традиционным путем сохранения "лица" воина. Но арабские авианосцы бороздили моря, надеясь заманить "Йонагу" в засаду и потопить его. Фудзита решительно поклялся беспощадно бороться и жить до тех пор, пока гнусный ливийский диктатор имеет силы для уничтожения его судна. Намерение осуществить харакири было отложено.
Мысли Брента прервал стук в дверь. Пара дюжих матросов-охранников с 6,5-миллиметровыми пистолетами "Рикусики" в кобуре ввела двух пленных, одетых в зеленую униформу, на несколько размеров меньшую, чем требовалось; арестантов подтолкнули к переборке.
Пленные являли собой контрастную пару. Один был достаточно старым, с лысиной, отражавшей свет лампы над головой, квадратным подбородком, покрытым седой щетиной, и массивной шеей, напоминавшей актера прошлых лет Эрика фон Штрогейма [Эрик фон Штрогейм (1885-1957), немецкий актер, играл в Голливуде жестоких прусских офицеров] с его манерой поведения - прямой спиной, прусской шеей, злобными искрящимися глазами, высокомерно поднятым подбородком. Брент с трудом подавил ухмылку.
Пленный помоложе, с каштановыми волосами и зелеными глазами, был высоким и стройным, его плечи слегка сутулились, очевидно от испуга. Он прижался к переборке, съежившись, словно его втолкнули в пещеру, полную драконов.
- Вы, - сказал Фудзита, кивая пленному постарше, - шаг вперед!
Мужчина в ответ глухо стукнул каблуками своих промокших ботинок и отдал честь.
- Оберет Генрих Виттенберг, - представился он с сильным немецким акцентом, звуки его резкого голоса заполнили ангарную палубу.
- Мы, японцы, не приветствуем друг друга на нижних палубах, полковник, - заметил Фудзита. - А эта каюта находится внизу. - И он лениво махнул рукой.
- Ja, Kapitan.
- Я ношу звание адмирала!
- Ja, Herr Admiral.
- Вы немец?
- Jawohl.
- По-английски, пожалуйста, если умеете. Все офицеры на этом судне говорят по-английски.
Немец кивнул.
Собравшиеся молча и заинтересованно, будто присутствующие на теннисном матче зрители, следили за тем, как пленный и адмирал продолжают обмениваться репликами.
- Почему вы атаковали меня?
- Я офицер ливийских ВВС - штурмовая эскадрилья. Мне было приказано атаковать вас, - ответил Виттенберг.
- Эскадрилья - двенадцать самолетов.
- Korrekt! - подтвердил полковник, переходя на немецкий. Истребителей.
- Вы летели на двухмоторном "Мессершмитте"?
- Ja, адмирал! - жестом он указал на своего молодого напарника. Лейтенант был моим стрелком-радистом.
Фудзита слегка махнул рукой в сторону Мацухары.
- Познакомьтесь с подполковником Мацухарой. Он вас сбил.
Мужчины посмотрели друг на друга. Мацухара медленно оскалился в ухмылке.
- Я получил удовольствие, полковник.
- Возможно, - процедил немец. - Но мы еще встретимся при других обстоятельствах.
- К вашим услугам, - тихо ответил японский летчик. - Но в следующий раз я бы посоветовал вам не прекращать огня. На тысяче метров мои двадцатимиллиметровые пушки разнесут вас в клочья.
Немец напрягся, словно его окатили холодной водой.
После некоторого молчания и сигнала рукой Фудзиты Мацухара продолжил.
- Место дислокации вашей базы, полковник Виттенберг?
- Согласно Женевской конвенции я не обязан...
- Япония ее не подписывала.
- Дикари!
- У нас не было Освенцима, - парировал Фудзита.
Брент заметил, как у Бернштейна напряглась спина, но израильтянин не произнес ни слова, пока Фудзита барабанил скрюченными пальцами по поверхности дубового стола. Немец использовал передышку, чтобы обвести глазами непонятную компанию людей, присутствовавших в комнате. Его взгляд задержался на Бернштейне, он с любопытством разглядывал израильскую форму. Внезапно его глаза расширились от удивления.
- Израильтянин! Juden!
- Ja, oberst, - кивая ответил израильтянин. - И член Ассоциации узников Освенцима.
- Я не имел к этому никакого отношения, - быстро бросил немец. - Я служил в "Люфтваффе".
- Да, об этом знал только Адольф Гитлер, - жестко заметил Бернштейн. Все остальные просто следовали приказам, закрыв глаза и заткнув уши.
Фудзита, согнувшись, подался вперед и сидел словно нахохлившаяся птица, пристально и внимательно оглядывающая с высоты окрестности. Наблюдает. Брент знал, что старый японец любил откинуться в кресле и следить за горячими перебранками других. А тут представилась отличная возможность: два человека, оказавшиеся участниками жесточайшего в истории человечества преступления, причем их роли в нем были различны, что придавало ситуации особую остроту.
- Ja, вы, евреи, проклинаете любого родившегося и неродившегося немца за то, что они не дали вам завоевать господства в мире.
- Только мы, оберет? А сами немцы?
Эти двое смотрели друг на друга, как если бы хотели уничтожить собеседника силой взгляда. Но ни один из них не был готов к прозвучавшим словам Виттенберга.
- Вас загоняли в газовые камеры, словно овец. Почему вы не сопротивлялись?
- Свинья! - прорычал Бернштейн, приподнимаясь. Но Марк Аллен удержал его.
Не замечая предупреждения, загоревшегося на лице Бернштейна, немецкий летчик торопливо заговорил, как будто освобождаясь от долго копившихся мыслей.
- Без Адольфа Гитлера не было бы Израиля. Он повернул мировое мнение в вашу пользу, Juden. Создал возможность для образования государства Израиль как "острова спасения" для евреев Европы. Без него вы все еще скитались бы по пустыне.
- Ja, oberst, но вы погубили шесть миллионов моих соплеменников.
- Достаточно! - фыркнул Фудзита и обратился к охраннику: - Матрос Исимина, этого офицера в карцер. - Матрос грубо толкнул немецкого полковника к двери.
- Erzahle ihm nichts, Guenther! - закричал Виттенберг, когда за ним закрылась дверь.
Фудзита посмотрел на Брента Росса.
- Он приказал ему ничего вам не говорить, - перевел Брент.
Все присутствовавшие поняли восточную тактику: сосредоточиться на молодом напуганном стрелке, поскольку летчика заставить говорить было трудно.
- Смирно! - резко прозвучал голос Фудзиты. Юноша вытянулся, у него задвигались скулы.