Комната была очень красивой, вся в золотых и коричневых тонах, с высокими окнами в парк.
Эд говорил за нас обоих, а я бродил по комнате, представляя себе, как хорошо тут жить. Повсюду были безделушки и всякая всячина из мрамора, оникса и различных пород дерева…
Эд и женщина разговаривали возле окна, при этом их голоса, смутные и неразборчивые, казалось, были приглушены солнечным светом. Время от времени я прислушивался, но не мог разбудить в себе интерес. Меня интересовала комната, а не двое черномазых, которые побывали здесь.
В какой-то момент я услышал, как Эд спросил:
– Значит, они вошли через служебный вход?
– Да, – ответила хозяйка. Голос у нее был хрипловатый. – Они ударили мою служанку. Разбили ей рот, я отправила ее вниз, к своему доктору, но могу вызвать обратно, если вам нужно заявление.
– Возможно, позже, – кивнул Эд.
– Не понимаю, почему они ее ударили, – сказала женщина. – В конце концов, она ведь тоже черная.
– Затем они вошли сюда, правильно? – спросил Эд.
– Нет, они вообще сюда не входили, слава богу. Тут у меня несколько очень ценных вещей. Они прошли из кухни в спальню.
– А где были вы?
На стеклянном кофейном столике стояла лакированная деревянная коробочка, орнаментированная в восточном стиле. Я взял ее и открыл – в ней лежало с полдюжины сигарет. «Вирджиния-слимз». Дерево внутри коробки было теплого золотистого цвета, как импортное пиво.
– Я была в своем кабинете, – говорила тем временем женщина. – Он сообщается со спальней. Услышала, как они рыщут по комнате, и пошла к двери. А как только увидела их, то, конечно, сразу поняла, что они делают.
– Можете ли вы описать их?
– Честно говоря…
– Сколько стоит такая штучка? – спросил я. Женщина недоуменно посмотрела на меня.
– Извините, что вы сказали?
Я показал ей коробку в восточном стиле.
– Эта штука… За сколько ее можно было бы продать?
– Полагаю, – надменно произнесла она, – всего за тридцать семь сотен долларов. Меньше четырех тысяч.
– Вот это да! Четыре тысячи долларов за такую коробочку! Для того, чтобы держать в ней сигареты, – сказал я, главным образом про себя, и отвернулся, чтобы положить вещицу на кофейный столик.
За моей спиной женщина чуть раздраженно спросила у Эда:
– На чем мы остановились?
Я посмотрел на предметы, лежавшие на кофейном столике. Я был счастлив, что нахожусь рядом с ними. И просто не мог не улыбнуться…
Джо
Не знаю почему, по какой причине у меня было плохое настроение весь день. А началось все еще утром, едва я проснулся. Если бы Грейс не избегала меня, у нас произошла бы добрая старомодная ссора – в таком уж настроении я встал с постели.
Потом – эта машина, пробка, жара. Приятно было рассказать Тому о винной лавке, о том, что не давало мне покоя недели две; но вскоре после этого разговора настроение снова испортилось. Только теперь было на что отвлечься, потому что я продолжал думать о том ублюдке, уютно сидящем в своем «кадиллаке» с кондиционированным воздухом, – там, на скоростной магистрали в Лонг-Айленде этим утром… Я пожалел, что не оштрафовал его за что-нибудь, за что угодно, настолько ненавистна была даже мысль о том, что кому-то лучше, чем мне.
Обычно прогнать злобу помогает езда. Не такая, как на скоростной магистрали, когда поток автомобилей то и дело останавливается – отчего настроение только ухудшается, – а в обычной веренице машин, где я могу маневрировать, использовать все свои навыки водителя. Я сажусь за руль, развиваю скорость, обгоняю несколько такси и очень скоро начинаю чувствовать себя немного лучше. Поэтому я и вызвался вести машину сегодня, а мой партнер Пол Голберг только пожал плечами и сказал, что его это устраивает. О причине я прекрасно знал: у него не было любви к машинам, у этого Пола.
Он предпочел бы, чтобы я все время сидел за рулем и ему ничто не мешало бы жевать резинку. Я еще не видел никого в своей жизни, кто жевал бы так много резинки.
Пол на пару лет моложе меня, стройнее и жилистее. И силы у него больше, чем кажется. У него кучерявые черные волосы и оливковый цвет лица, да огромные карие оленьи глаза, которые так любят девчонки.
Я свернул с трассы на 96-й улице и некоторое время катил по узким улочкам. Теперь я уже жалел, что рассказал Тому о винной лавке. Мог ли я доверять ему? Что если он сказал об этом кому-нибудь еще? Тогда рано или поздно все дойдет до начальника участка. А он у нас такой: плюнь на тротуар даже не во время дежурства – и он влепит тебе выговор. А что он сделает с патрульным, который ограбил винную лавку во время своего дежурства!..
Но Том ничего не скажет, он достаточно умен…
Мы вернулись на трассу и помчались вперед. Над рекой воздух был чуточку лучше, а движение машины создавало легкий ветерок, который относил бензинную вонь. Настроение мое улучшалось.
И тут я заметил впереди белый «кадиллак-эльдорадо». Это была та же модель, что и утром, но другого цвета. Водитель выглядел таким умным, напыщенным и богатым, что вся желчь бросилась мне в голову.
Приблизившись я увидел, что на «кадиллаке» нью-йоркские номера. Хорошо. Если я этого умника оштрафую, он не сбежит, не скроется в каком-нибудь другом штате и не станет показывать мне оттуда язык. Ему придется платить, или у него возникнет куча проблем, когда наступит время продлевать срок действия прав.
С милю я следил за его скоростью – она равнялась пятидесяти четырем милям в час. Прекрасно.
– Беру «кадиллак», – сказал я.
Наверное, Пол дремал и ничего не видел. Он сел прямее, посмотрел вперед и спросил:
– Что?
– Этот белый «кадилак».
Пол внимательно посмотрел на «кадиллак» и вопросительно поднял брови:
– За что?
– Так хочется. У него на спидометре пятьдесят четыре.
Я включил «мигалку» на крыше, но не сирену. Он меня видел, и шума не требовалось. «Кадиллак» тут же снизил скорость, и я прижал его к обочине.
– Ты слишком его прижал, – сказал Пол.
– Это ему надо было крепче жать на тормоз. – Я посмотрел на Пола, ожидая, что он скажет что-нибудь еще, но он только пожал плечами. Тогда я вышел из машины и направился к водителю.
Ему было около сорока, и я обратил внимание прежде всего на его глаза, выпуклые, как у рыбы. Когда я приблизился, он открыл окно, нажав на кнопку. Я попросил показать права и техталон и долгое время молча изучал их, чтобы он начал разговор. Водителя звали Даниэль Моссман, а «кадиллак» он взял напрокат у одной из компаний в Тарритауне. Сказать в свое оправдание ему было нечего.
– Вы знаете, – спросил я, – какова допустимая скорость на этом участке, Дэн?
– Пятьдесят, – ответил он.
– А знаете, какую скорость я зафиксировал у вас, Дэн?
– Полагаю, пятьдесят пять. – В его голосе не было никаких эмоций, ничего не выражало его лицо, да и глаза навыкате тоже: они просто смотрели на меня и впрямь по-рыбьи.
– Кем вы работаете, Дэн? – спросил я.
– Я юрист, – ответил он.
Юрист. Даже не удосужился сказать «адвокат». Я был раздражен вдвое больше, чем раньше. Вернувшись к патрульной машине, сел за руль, держа в руке права и техталон Моссмана.
Пол посмотрел на меня и потер большой и указательный пальцы:
– Что-нибудь есть?
Я отрицательно покачал головой:
– Нет. Я оштрафую этого ублюдка
Глава 2
Они устроили совместную вечеринку с жарким для нескольких друзей, живущих по соседству. Жаровня стояла на заднем дворе у Тома, поэтому и вечеринка проводилась там, но оба сложились на закуску и выпивку, а их жены приготовили салаты, десерт и накрыли на стол.