Ну, вот оно,
подумал Роберт Джордан. Начинается. Я не хотел, чтобы это получилось именно так,
но теперь, видно, ничего не поделаешь.
- Тогда мы обойдемся без твоей помощи, - сказал Роберт Джордан, обращаясь к
Пабло.
- Нет, - сказал Пабло, и Роберт Джордан увидел, как лицо у него покрылось
капельками пота. - Никаких мостов ты здесь взрывать не будешь!
- Вот как?
- Никаких мостов ты взрывать не будешь, - тяжело выговорил Пабло.
- А ты что скажешь? - спросил Роберт Джордан жену Пабло, которая стояла у
очага - безмолвная, огромная.
Она повернулась к ним и сказала:
- Я - за мост! - Отсветы огня падали на ее лицо, и оно зарумянилось и
потеплело, стало смуглое и красивое - такое, каким ему и следовало быть.
- Что ты говоришь? - спросил ее Пабло, и когда он повернулся к ней, Роберт
Джордан подметил его взгляд - взгляд человека, которого предали, и опять
поглядел на его взмокший лоб.
- Я за мост и против тебя, - сказала жена Пабло. - Только и всего.
- Я тоже за мост, - сказал плосколицый со сломанным носом и погасил папиросу
о стол.
- Мне до моста дела нет, - сказал один из братьев. - Я за mujer Пабло.
- И я тоже, - сказал другой брат.
- И я тоже, - сказал цыган.
Роберт Джордан наблюдал за Пабло и, наблюдая, опускал правую руку все ниже и
ниже, готовый на все, если понадобится, почти надеясь, что это понадобится,
может быть, чувствуя, что так будет проще всего и легче всего, и вместе с тем не
желая портить дело, которое, казалось, пошло на лад, и зная, как быстро семья,
клан, отряд ополчаются при малейшей ссоре против чужака, и все же думая, что то,
что можно сделать движением руки, будет самым простым, самым лучшим и самым
здравым хирургическим решением вопроса, раз дело приняло такой оборот. Наблюдая
за Пабло, он наблюдал и за женой Пабло, которая стояла у очага, и видел, что,
принимая эту присягу на верность, она горделиво краснеет, как краснеют простые,
сильные, здоровые люди.
- Я за Республику, - радостно сказала жена Пабло. - А мост - это для
Республики. Другими делами можно заниматься после моста.
- Эх ты! - с горечью сказал Пабло. - У тебя мозги племенного быка и сердце
шлюхи! Ты надеешься на "после". Ты имеешь какое-нибудь понятие о том, что это
будет?
- То, что должно быть, - сказала жена Пабло. - Что должно быть, то и будет.
- И тебе все равно, если на нас станут охотиться, как на диких зверей, после
этой затеи, которая не сулит нам никакой выгоды? А если погибнем, тебе тоже все
равно?
- Все равно, - сказала женщина. - И нечего меня запугивать, трус!
- Трус, - с горечью сказал Пабло. - Ты считаешь человека трусом только
потому, что он понимает в тактике. Потому, что он наперед видит, к чему приведет
безрассудство. Разбираться в том, кто умен, а кто глуп, - это не трусость.
- А разбираться в том, кто смел и кто труслив, - это не глупость, - сказал
Ансельмо, не удержавшись от язвительного словца.
- Ты хочешь умереть? - строго спросил Пабло старика, и Роберт Джордан
почувствовал, как далек от риторики этот вопрос.
- Нет.
- Тогда помолчи. Не говори о том, чего не знаешь. Неужели тебе не понятно,
какое это серьезное дело? - почти жалобно сказал он. - Неужели только я один и
понимаю, насколько это серьезно?
Наверно, так оно и есть, подумал Роберт Джордан. Так оно и есть, Пабло, друг.
Так оно и есть, Пабло, друг.
Ты да я. Мы понимаем это, и женщина прочла это по моей руке, но пока что она не
понимает. Она еще не понимает этого.
- Вожак я ваш или нет? - спросил Пабло. - Я знаю, о чем говорю. А вы никто не
знаете. Старик несет вздор. Этот старик только и годится быть на посылках и
ходить проводником с иностранцами. Иностранец пришел сюда и хочет сделать то,
что пойдет на пользу иностранцам. А расплачиваться придется нам. Я за то, что
пойдет на пользу нам всем, я за нашу безопасность.
- Безопасность! - сказала жена Пабло. - Где она есть, твоя безопасность?
Сейчас столько народу ее здесь ищет, что это уж само по себе опасно. Тот, кто
ищет безопасность, теряет все.
Теперь она стояла у стола с большой ложкой в руках.
- Нет, безопасность можно найти, - сказал Пабло. - Безопасность - это если
знаешь, как увернуться от опасности. Матадор тоже знает, что делает, когда не
хочет рисковать зря и увертывается от опасности.
- Пока не напорется на рог, - с горечью сказала женщина. - Сколько раз я
слышала от матадоров такие слова, перед тем как им напороться на рог. Сколько
раз Финито говорил, что тут все дело в уменье и что бык никогда не пропорет
рогом человека, если человек сам не полезет к нему на рога. Они всегда хвалятся,
а конец один. И потом мы ходим навещать их в больницу. - Она заговорила другим
голосом, изображая сцену у постели больного, она загудела: - "Здравствуй, герой!
Здравствуй!" - Потом, передразнивая слабый голос раненого матадора: - "Buenos,
comadre [здравствуй, кума (исп.)]. Как живешь, Пилар?" - И опять своим обычным
раскатистым голосом: - "Как же это так вышло, Финито, chico? [мальчик (исп.)]
Как же это с тобой случилась такая напасть?" - Потом тихо и тоненько: -
"Пустяки, женщина. Пустяки, Пилар. Это вышло случайно. Я убил его очень хорошо,
ты же знаешь. Лучше меня никто бы не убил. Я убил его по всем правилам, и он уже
зашатался, издыхая, и готов был рухнуть под собственной тяжестью, и тогда я
пошел к барьеру и шел красиво, гордо, и вдруг он всадил в меня рог сзади, между
ягодицами, и рог прошел до самой печени". - Она рассмеялась и продолжала уже не
писклявым голосом матадора, а своим, раскатистым: - Ты мне поговори о
безопасности! Я-то знаю, что такое страх и что такое безопасность, - недаром я
прожила девять лет с тремя самыми незадачливыми матадорами на свете. О чем
угодно говори, только не о безопасности. Эх ты! Ведь я на тебя надеялась, и вот
как обернулись мои надежды! Один год войны, а что с тобой стало! Лентяй,
пьяница, трус.
- Ты не имеешь права так говорить, - сказал Пабло. - Особенно перед ними и
перед иностранцем.
- Нет, я буду так говорить, - продолжала жена Пабло. - Ты разве ничего не
слышал? Ты все еще считаешь себя командиром?
- Да, - сказал Пабло. - Я здесь командир.
- Брось шутить, - сказала женщина. - Командир здесь я! Разве ты не слышал,
что они сказали? Здесь никто не будет командовать, кроме меня. Оставайся с нами,
если хочешь, ешь хлеб, пей вино, только смотри, знай меру. И если хочешь,
работай вместе с нами. Но командую здесь я.
- Я застрелю вас обоих - и тебя, и твоего иностранца, - угрюмо сказал Пабло.
- Попробуй, - сказала женщина. - Увидишь, что из этого получится.
- Дайте мне воды, - сказал Роберт Джордан, не отводя глаз от мужчины с
мрачным, тяжелым лицом и от женщины, которая стояла гордая, уверенная в себе и
властно держала в руках ложку, точно это был маршальский жезл.
- Мария! - крикнула жена Пабло, и когда девушка вошла в пещеру, она сказала:
- Дай воды этому товарищу.