Ее высокие скулы были точно созданы для высокомерия.-Кто мы такие, в конце концов? Мы сели в поезд на
Северном вокзале, проехали через самую грязную и унылую часть города и от платформы пешком добрались до зеленого ипподрома. Было еще рано, мы
расстелили мой дождевик на только что подстриженной траве, сели и позавтракали,- мы пили вино прямо из бутылки и смотрели на старые трибуны, на
коричневые деревянные будки тотализатора, на зеленую траву ипподрома, темно-зеленые заборы и коричневый блеск воды в канавах, на выбеленные
каменные стенки и белые столбы и перила, на загон под зазеленевшими деревьями и на первых лошадей, которых туда выводили. Мы выпили еще немного
вина и внимательно изучили программу скачек, и моя жена прилегла на дождевик вздремнуть, подставив лицо солнцу. Я отошел к трибунам и вскоре
встретил человека, которого знавал еще в Милане. Он подсказал мне двух лошадей.
- Они, конечно, не золотое дно. Но не пугайтесь ставок. На первую из них мы поставили половину денег, которые собирались истратить, и она
принесла нам выигрыш двенадцать к одному, великолепно взяв препятствия, обогнав остальных на последней прямой и финишировав на четыре корпуса
впереди всех. Мы отложили половину выигрыша, а другую половину поставили на вторую лошадь, которая сразу вырвалась вперед, вела скачку на всех
препятствиях, а на прямой чуть было не проиграла-фаворит настигал ее с каждым скачком, и хлысты обоих жокеев работали вовсю. Мы пошли выпить по
бокалу шампанского в баре под трибунами и подождать, пока будет объявлена выплата.
- Все-таки скачки страшно выматывают,- сказала моя жена.-Ты видел, как та лошадь чуть не пришита первой?
- У меня до сих пор все внутри дрожит.
- Сколько будут платить?
- Котировка была восемнадцать к одному. Но, возможно, в последнюю минуту на нее сделали много ставок.
Мимо провели лошадей, наша была вся в мыле, ее ноздри широко раздувались, и жокей оглаживал ее.
- Бедняжка,- сказала жена.-А мы-то ведь только ставим деньги. Мы смотрели, пока лошади не прошли, и выпили еще по бокалу шампанского, и тут
объявили выплату: восемьдесят пять. Это означало, что за эту лошадь платили по восемьдесят пять франков за десятифранковый билет. - Должно быть,
под конец на нее очень много поставили,- сказал я. Но мы выиграли большие деньги, большие для нас, и теперь у нас была весна и еще деньги. И я
подумал, что ничего другого нам не нужно. Такой день, даже если выделить каждому из нас на расходы по четверти выигрыша, позволял отложить еще
половину в фонд для скачек. Фонд для скачек я хранил в секрете и отдельно от всех других денег.
Как-то в том же году, когда мы вернулись из одного нашего путешествия и нам снова повезло на скачках, мы по пути домой зашли к Прюнье,
чтобы посидеть в баре, предварительно ознакомившись со всеми чудесами витрины, снабженными четкими ярлычками с ценой. Мы заказали устриц и crabe
mexicaine<Крабы по-мексикански (франц.).> и запили их несколькими рюмками сансерра. Обратно мы шли в темноте через Тюильри и остановились
посмотреть сквозь арку Карусель на сады, за чопорной темнотой которых светилась площадь Согласия и к Триумфальной арке поднималась длинная
цепочка огней. Потом мы оглянулись на темное пятно Лувра, и я сказал:
- Ты и в самом деле думаешь, что все три арки расположены на одной прямой? Эти две и Сермионская арка в Милане?
- Не знаю, Тэти. Говорят, что так, и, наверно, не зря.
Говорят, что так, и, наверно, не зря. Ты помнишь, как мы карабкались по снегу, а на итальянской стороне Сен-Бернара сразу
попали в весну, и потом ты, Чинк и я весь день спускались через весну к Аосте? - Чинк назвал эту вылазку: “В туфлях через Сен-Бернар”. Помнишь
свои туфли?
- Мои бедные туфли! А помнишь, как мы ели фруктовый салат из персиков и земляники в высоких стеклянных бокалах со льдом у Биффи в Galleria
и пили капри?
- Тогда-то я и вспомнил снова про три арки.
- Я помню Сермионскую арку. Она похожа на эту. - А помнишь кабачок в Эгле, где вы с Чинком весь день читали в саду, пока я удил?
- Помню, Тэти.
Я вспомнил Рону, узкую, серую, вздувшуюся от талой воды, и два канала, где водилась форель,- Стокальпер и Ронский канал. Стокальпер был уже
совсем прозрачен в тот день, но вода в Ронском канале все еще была мутной. - А помнишь, как цвели конские каштаны и я старался вспомнить историю
про глицинию, которую мне рассказал, кажется, Джим Гэмбл, и никак не мог? - Помню, Тэти. И вы с Чинком все время говорили о том, как добиваться
правды, когда пишешь, и правильно изображать, а не описывать. Я помню все. Иногда был прав он, а иногда ты. Я помню, как вы спорили об
освещении, текстуре и форме.
К этому времени мы вышли из ворот Лувра, перешли улицу и, остановившись на мосту, облокотились о парапет и стали глядеть на реку. - Мы все
трое спорили обо всем на свете и всегда о каких-то очень конкретных вещах и подшучивали друг над другом. Я помню все, что мы делали, и все, что
говорили во время того путешествия,- сказала Хэдли.-Правда. Все-все. Когда вы с Чинком разговаривали, я не оставалась в стороне. Не то что у
мисс Стайн, где я всего лишь жена.
- Жаль, что я не могу вспомнить эту историю про глицинию.
- Это не важно. Важна была сама глициния, Тэти. - Помнишь, я принес бутылку вина из Эгля к нам в шале? Нам продали его в гостинице. И
сказали, что оно хорошо к форели. Кажется, мы завернули бутылку в “Газетт де Люцерн”.
- Сионское было еще лучше. Помнишь, как госпожа Гангесвиш приготовила голубую форель, когда мы вернулись в шале? Какая это была вкусная
форель, Тэти, и мы пили сионское вино, и обедали на веранде над самым обрывом, и смотрели на озеро, и на Дан-дю-Миди, наполовину одетую снегом,
и на деревья в устье Роны, где она впадает в озеро.
- Зимой и весной нам всегда не хватает Чинка.
- Всегда. И сейчас, когда все позади, мне его не хватает. Чинк был кадровым военным и из Сандхерста попал прямо под Монс. Я познакомился с
ним в Италии, и он долгое время был сначала моим, а потом нашим с Хэдли лучшим другом. В ту пору он проводил с нами свои отпуска. - Он
постарается получить отпуск весной. Он писал об этом на прошлой неделе из Кельна.
- Знаю. Но пока надо жить сегодняшним днем и использовать каждую минуту.
- Мы стоим и смотрим, как бурлит вода у опор моста. А что, если поглядеть вверх по реке-что там?
Мы посмотрели и увидели все: нашу реку, и наш город, и остров нашего города.
- Слишком мы с тобой везучие,- сказала она.-Я надеюсь, что Чинк приедет. Он всегда о нас заботится.
- Сам-то он этого не думает.
- Конечно.
- Он думает, что мы вместе ищем.
- Так оно и есть.