— В течение Сезона ты увидишь… эээ… — Старейшина замолкает.
— Я знаю, что такое Сезон. — Мне точно так же неловко. Узнать о спаривании от почтенной фермерши — это уже пытка, а слушать об этом от Старейшины — вообще кошмар немыслимый.
— И все же нам надо будет поговорить. — На этот раз Старейшину перебивает вай-ком. Он нажимает кнопку и говорит что-то так тихо, что мне не расслышать.
— Эй, — окликаю я. — ЭЙ!
Он жестом просит меня подождать секунду и снова принимается бормотать.
— Кончай меня игнорировать, — требую я громко.
Вздохнув, Старейшина отключает вай-ком.
— Мне нужно идти.
— Так ты расскажешь, что случилось?
Старейшина снова издает тяжелый вздох, словно я — надоедливый ребенок.
— Слушай, — добавляю я. — Меня уже тошнит от всех этих тайн.
— Ладно, — отвечает он, тяжело ковыляя к люку. — Читай. Поговорим, когда вернусь. — И прежде, чем я успеваю возразить, его уже нет.
Пластырь сотворил чудо: головная боль почти прошла. Но мне совсем не нравится, что это так просто — значит, Старейшина вполне может снова прибегнуть к такому наказанию. Наверное, стоит самому запастись пластырями.
Первая мысль — пойти в Больницу. Там хранятся все медикаменты, что есть на корабле. Док держит их под замком, но если Ориону удалось достать психотропные, неужели я не раздобуду пару обезболивающих пластырей? Вот только проблемы у меня начались именно из-за того, что я пошел в Больницу. Тогда мысли мои перекидываются на комнату Старейшины. У него там есть запас лекарств.
Но забраться к нему в комнату значит нарушить неписаный закон уединения.
Да, допустим, я дергал за ручки дверей на четвертом этаже Больницы (хорошо, хорошо, в одну из комнат я залез), но никогда еще мне не случалось входить в чье-то личное пространство, не получив сперва разрешения.
Но потом в мыслях у меня всплывает совет Ориона. Со Старейшиной придется быть похитрее, если я хочу чего-то добиться.
Вставая и направляясь в сторону комнаты Старейшины, я уверяю себя, что только поверну ручку, даже дверь не стану открывать, но еще раньше, чем эта мысль успевает оформиться у меня в сознании, я уже понимаю, что лгу себе, просто чтобы не терять мужества.
Когда я тянусь к двери, руки у меня дрожат.
— Входящий вызов: Харли, — щебечет приятный женский голос в моем вай-коме.
— Привет, Харли. — Надеюсь, дрожь в голосе по вай-кому не слышна.
— Что на тебя нашло в Больнице?
— Потом расскажу.
— Что это за новая девчонка? Откуда она взялась? Я думал, Док уже зарегистрировал всех наших психов.
— Харли, у меня дела.
Он хрипло смеется.
— Дела! Как же! Ты просто хочешь заграбастать ее себе!
Слишком близко к истине, так что я отключаюсь.
Дверь Старейшины прямо передо мной, словно издевается.
Теперь руки у меня не дрожат. Дверь распахивается. В нее встроен старомодный замок времен Сол-Земли, но, к счастью, Старейшина забыл его запереть.
Оглядываю комнату. Да, я совсем не этого ожидал. Оказывается, Старейшина — тот еще неряха. Прямо как я. Улыбаюсь. Перешагнув через кучу грязной одежды на полу, я направляюсь к самому опрятно выглядящему предмету в комнате — к письменному столу. На нем стоят лишь три вещи: небольшая темная пластиковая баночка, вроде тех, в каких Док хранит лекарства, большая стеклянная бутылка с прозрачной жидкостью и коробка. Я узнаю ее: это за ней он тогда возвращался перед тем, как я опустил потолок и нашел фальшивые звезды. Та самая коробка, которую мне не удалось рассмотреть — в ней, как мне тогда показалось, наверняка хранятся те ответы, что помогут мне стать настоящим командиром.
Я рывком открываю коробку, ожидая… ну, Уж точно чего-то обалденного. Но внутри нет ничего кроме маленькой модели, похожей на двигатель, но более цилиндрической, чем те двигатели, что я видел на фермерских тракторах. Модель поражает своей детальностью. Нажимаю кнопку сбоку, и она раскрывается, представляя взгляду внутренности двигателя. Касаюсь разных кусочков. Если я правильно помню то, что учил, это, должно быть, модель быстрого реактора со свинцовым теплоносителем, такого, какой стоит на «Годспиде». Если да, то я сейчас ближе, чем когда-либо за всю свою жизнь, к сердцу корабля, которым мне однажды предстоит командовать.
Закрываю створки макета, наверное, не так бережно, как следовало бы.
Еще одна вещь, которую Старейшина от меня скрывает.
Осматриваю остальные предметы на столе. Жидкость в большой бутылке пахнет, как «пары» — странный напиток, который готовят некоторые из корабельщиков. Старейшина никогда не разрешал мне его пробовать. Сделав маленький глоток, я едва не выплевываю все прямо на незаправленную постель Старейшины. Горло пылает, волоски в носу встают дыбом, а когда жидкость докатывается до желудка, меня чуть не выворачивает наизнанку.
В баночке — десятка два психотропных пилюль.
Ну, зато теперь я знаю, почему Док со Старейшиной не позволили мне отказаться быть Старшим, когда я стал принимать ингибиторы. Старейшина — такой же псих, как и я! Стискиваю упаковку в ладони. Он ведь знал, как тяжело мне было смириться с тем, что Док оставил меня в Палате на целый год. Я столько сил потратил на то, чтобы побороть нужду в таблетках.
Почему он не мог просто сказать мне, что и сам их принимает?
Ненавижу тайны и ложь.
С грохотом захлопнув за собой дверь, я иду в свою комнату выпить воды — старое верное фермерское средство от нервов.
И самое время — через мгновение на уровень врывается Старейшина и зовет меня.
— Идем, — говорит он. — У нас проблема.
19
Эми
В комнате, которую мне выделил доктор, казенное странно перемешано с интимно-личным, человеческим. Цвета в основном спокойные — серый, белый, но вокруг дверного проема вьется нарисованный по трафарету, облупившийся зеленый плющ, а плинтус вручную расписан виноградными лозами. В холодной ванной комнате везде чистая белая плитка и хром, но полотенца пахнут лимоном и лавандой.
Лучший способ очистить голову от всех мрачных мыслей — это принять горячий душ, настолько горячий, насколько выдержу. Снимаю выданную доктором одежду. Она вся в коричневых тонах — серовато-коричневая туника и брюки цвета шоколада. Вряд ли фабричного производства. Швы ровные, но сделаны не на машинке. Ткань мягкая и вроде не колется, но мелкие изъяны выдают ручную работу. Это странно. Я ожидала футуристических скафандров, чего-нибудь серебряного и блестящего. На выходных перед тем, как нас заморозили, мы с мамой и папой целую ночь смотрели старые фантастические фильмы — «Звездный Путь», «Звездные Войны», еще что-то там «звездное». Я напредставляла себе, что все будут ходить в странной униформе или хотя бы со странными прическами — и вот, на мне костюм, в котором легко можно было бы появиться на Фестивале Ренессанса.
Приходится минуту подумать, чтобы разобраться, как работает душ. Ручек нет, везде одни кнопки, из квадратных отверстий в стенах кабины вырывается больше пара, чем воды. На крошечной полочке наверху лежат два куска мыла. Ни шампуня, ни кондиционера нигде нет, но мыло хорошо пенится на волосах.
Я нажимаю все кнопки подряд в попытке выяснить, как сделать так, чтобы пошла нормальная вода — паром мыло из волос не вымывается. Наконец натыкаюсь на нужную, и из закрытого сеткой отверстия возле моего лица брызгает струя холодной воды. Отплевываясь, на какое-то мгновение я вспоминаю, как Эд с Хасаном заливали в мой криоконтейнер раствор, когда замораживали меня. Приходится убеждать себя, что я не тону, что эту жидкость мне вдыхать не нужно. Меня больше не заморозят. Все случилось столетия назад, но воспоминания еще свежи. Колени дрожат. Прислонившись к стене, я несколько минут глубоко дышу и только после этого снова могу стоять сама.
Выйдя из душа, я, в полотенце, с мокрыми волосами, останавливаюсь посреди комнаты. Очень тихо и одиноко. Мне вспоминается мальчик, что был здесь, когда я проснулась — Старший — странно, но мне его не хватает. Без него я чувствую себя в этой комнате совсем чужой.
Плотнее запахиваю полотенце. Кроме облупившегося зеленого плюща, здесь нет ничего, что напоминало бы о человеке. Ни книг, ни телевизора. Есть стол, а на нем — пластиковая пленка размером со сложенную газету. Когда в старших классах я помогала делать школьный ежегодник, мне пришлось однажды фотографировать школьный театральный кружок. Каждый на фотографии держал в руках очень тонкий кусок пластмассы, который нужно было приделывать к софитам, чтобы получалось освещение разного цвета. Они их называли светофильтрами. Пленка на столе очень похожа на одну из таких штуковин, только она прозрачная, и от прикосновения на ней загорается экран с просьбой произвести идентификацию. Это что, компьютер?
На противоположной стене есть полка, а справа от нее — дверь. Рядом с дверью, там, где обычно бывает выключатель, утоплена в стену маленькая металлическая пластина с сенсорной панелью. Нажимаю на нее пальцем. Ничего не происходит, но панель поворачивается на месте.
— Личность не идентифицирована, — раздается в комнате звенящий женский голос. — Голосовая команда.
— Эээ… — изрекаю я.
— Команда не идентифицирована, — сообщает компьютер. — Образцы команд: свет, дверь.
— Выключить свет? — пробую я.
Свет в комнате гаснет.
Еще раз провожу пальцем по панели.
— Личность не идентифицирована. Голосовая команда.
— Включить свет, — командую я, и свет загорается снова.
Рядом с панелью, которая управляет лампами, в стену встроены два металлических прямоугольника: один — примерно размером со стикер другой по форме и размеру больше похож на конверт. Подойдя ближе, я замечаю под каждым по небольшой кнопке. Нажимаю ту, что под меньшим прямоугольником, и на его месте открывается углубление, в которое можно засунуть, наверное, только два пальца. Там пусто. Я нажимаю кнопку под вторым прямоугольником — ничего не открывается. Надавливаю сильнее. По пустой комнате прокатывается короткое «бип!» Паузы хватает ровно на то, чтобы начать паниковать — вдруг я сделала какую-нибудь глупость? Может, включила тревогу? И тут пластина отъезжает в сторону.
За ней — еще одно углубление, такое же, как первое, но побольше. И в нем не пусто. Внутри лежит пышная, дымящаяся булка, из которой с краю немного вытекает начинка. Напоминает ролл, но ни один ролл на свете никогда еще не пах так вкусно. Протягиваю руку — у меня уже слюнки текут. Дно углубления покрыто салфеткой. Тесто теплое, и я просто не могу сдержаться — сначала кусаю раза три-четыре и только потом начинаю чувствовать вкус.
Но, почувствовав, уже не могу проглотить. Начинка — мясо, соус и какие-то овощи. Зеленые шарики, похожие на горох, чересчур велики для гороха и жуются с трудом. А то, что я поначалу приняла за кусочки картошки, на самом деле никакая не картошка. Скорее что-то вроде тофу, но жестче, а соус оставляет на языке не только ощущение резины, но и такой же приятный вкус. Специй в этом ролле почти нет — может, соль и еще что-то сладковатое, вроде корицы, но никакого перца, ничего острого.