Но прическа и его накрашенные глаза, нет, просто туши свет.
— Ты еще можешь изменить это? — спросила я, указывая на волосы.
— Я думаю, вам девочкам нравится такое? — спросил он и высоко вздернул нос.
— Что нам нравится?
— Ну, когда ребята выглядят немного как женщины и подводят себе глаза, а ногти красят черным цветом.
Я догадывалась, что он имел в виду. И теперь знала, кого он мне напоминал. Билли Каулитц из Tokio Hotel. В отношении меня в этом он сильно ошибался.
— Измени это! Придумай что-нибудь другое, что-нибудь еще, пожалуйста! Я не хочу, чтобы в моей комнате находилась копия Билла Каулитца, в противном случае я сойду с ума! — бушевала я. Музыка Tokio Hotel была не такой уж и плохой, но Билл Каулитц пугал меня. Кроме того, он был таким худым как паук.
Загремел замок на входной двери. Мама вернулась с тренировки.
— Тише! — предостерегающе прошипела я и уставилась на Леандера, который уже начал укорачивать свои волосы. При этом он состроил такое лицо, как будто сидел на унитазе. Это казалось было очень сложно.
— Ведь она меня не слышит, — застонал он. — Только тебя.
Верно. О, Боже, вот облом. Это будет что-то.
— Люси, ужин, я принесла курицу! — крикнула мама снаружи.
— Уже иду! — закричала я в ответ.
— Дай мне какую-нибудь подсказку, — пропыхтел Леандер. — Что было бы хорошо? Ну же, хоть какой-нибудь намек!
Что мне ему сказать? Джузеппе? Хотелось ли мне иметь копию Джезеппе? Ну, это лучше, чем копия Билла Каулитца. И кто знает, что он там еще напридумывает себе. Если ему не придет в голову что-то хорошее, то возможно он позаимствует идеи из моей комнаты, а типов из Tanzwut и Schandmaul я не хотела бы видеть сидящими у своей кровати ночью, как бы сильно мне не нравилась их музыка.
— Сеппо, — ответила я и покраснела. Я поспешила к двери.
— Подожди, Люси, еще один момент! — в голос Леандера закралась паника.
— Что еще? Меня ждет мама! И я голодна, — я повернула ручку.
— Не выходи из дома. Будь рядом со мной. Дальше чем на кухню или в ванную комнату, тебе сейчас нельзя. Это может все испортить, слышишь? Я мне нужно иметь возможность проверить. Когда покушаешь, немедленно снова приходи в свою комнату. Это приказ, Люси! Теперь его волосы стали очень короткими.
— Ах, знаешь что, да пошел ты, — сердито прошептала я и захлопнула за собой дверь. Хотел ли он мне досадить или это было правдой, что ему было необходимо, чтобы я находилась рядом? Если да, тогда мне нужно поскорее исчезнуть. Пусть снова станет прозрачным и валит отсюда.
Но мне не удалось сбежать из дома. Мама запретила мне. Для этого я была еще слишком больна, сказала она, и маленьким девочкам в это время суток нечего делать на улице. Так что я снова оставалась рядом с Лендером. После ужина я ненадолго зашла в ванну, быстро помылась и сразу же вернулась в свою комнату. Не глядя на Леандера, я зарылась в постели и стала ждать, когда придет сон.
Я не хотела его видеть. Я просто хотела, чтобы он, наконец, оставил меня в покое.
Глава 11. Фрикадельки
— Что на этот раз?
Был уже поздний вечер, и какое-то время Леандер вздыхал через определенные промежутки времени, то тише, то громче, иногда глубоко, а иногда всхлипывая. Я не включала свет. Я отказалась от мысли, что он превратится во что-нибудь приличное. Вряд ли, ему это удалось. А его стоны ужасно действовали мне на нервы.
— Все еще болит?
— Спи, Люси. Ты должна спать. Сон жизненно важен.
— Тогда перестань стонать!
- Я не могу. Оооох, — Громкое урчание раздалось из угла, рядом с письменным столом. Это был его живот. Леандер застонал ещё один раз. - Я больфе не могу гововить. Мой вот пвилип. Он такой сукой. Аааах.
Вот дерьмо. Ему нужно что-то поесть и попить. И побыстрее. В темноте я выбралась из кровати и побежала на кухню. В холодильнике еще стояла тарелка с холодными фрикадельками со вчерашнего обеда. Я сложила бутылку воды и бутылку молока в нашу корзину для покупок, добавила к ним плитку шоколада и фрикадельки и помчалась назад в свою комнату.
Я присела на корточки рядом с письменным столом там, где в темноте слабо светились глаза Леандера, открыла бутылку и приложила ее к его рту.
— Пей! — приказала я, не подумав о том, что он, возможно, не знал, как пить. Нет, он действительно не знал этого. Уже после первого глотка он так сильно поперхнулся, что от кашля у него полились слезы из глаз, а после его стошнило молоком на мои пижамные штаны.
— Помедленней, — сказала я, когда он снова смог дышать. Мое сердце останавливалось от напряжения. Я не хотела, чтобы в моей комнате появился труп призрака. — Делай маленькие глотки. И не дыши, пока пьешь.
Он попытался сделать это снова. Теперь у него получилось лучше. В промежутках между глотками он втягивал в себя воздух, как утопающий. Я выловила тарелку с фрикадельками, нашла самую маленькую, разломила ее пополам, и осторожно засунула одну половинку ему в рот.
— Жуй, — блин, это было так глупо. Я учила взрослого парня, как нужно правильно есть. Ладно, призрака или кем бы он там ни был. Тем не менее, это было как угодно, но никак не клево. Чавкая, он разжевал кусок и проглотил.
— Кажется, мне это не нравится.
— Ешь сейчас же! — я засунула ему остаток в рот и поставила тарелку на пол перед его ногами. Затем села на кровать и стала слушать, как он чавкает.
Постепенно мои глаза привыкали к темноте. Леандер был занят фрикадельками, так что я могла спокойно рассмотреть его. Нет, конечно же, он не был похож на Джузеппе. Даже совсем чуть-чуть. Никаких коротких черных волос. Никаких темных глаз. А— о, что это такое? Я включила свет.
Жуя, Леандер посмотрел на меня.
— Ничего себе, — тихо сказала я. Такого я еще не видела. Может быть только у хаски. Но не у людей. Один глаз у него был зеленый, более темного цвета, чем мои глаза, и более яркий, почти как травинки на свете солнца, а другой голубой, напоминал мне свежевыпавший снег зимним вечером. Над обоими глазами, обрамленными густыми ресницами, изящной линией изгибались тонкие коричневые брови.
— Я не мог определиться, — сказал Леандер, пожимая плечами. — Поэтому выбрал оба цвета. Голубой и зеленый. Стильно, не так ли?
Что та это ответить? Я знала, что уставилась на него, но ничего не могла с этим поделать. Я сжала челюсти, чтобы не улыбнуться. Его внешность не имела ничего общего с Джузеппе, ни его лицо, ни его тело. И я была уверена, что Леандер ни на секунду не задумывался, чтобы выглядеть, как Джузеппе. Как бы то ни было, мне казалось, что все не так уж плохо.
Его темно-русые волнистые волосы доставали ему до плеч. Со лба он убрал их при помощи черно-серого, узорчатого шарфа, бахрома которого опускалась на плечо. На шее висело по меньшей мере пять цепочек, какие-то серебряные амулеты на кожаных ремешках, а одна цепочка напоминала мне металлическую цепь на нашей затычке для ванны. У него была загорелая кожа, как будто он только что вернулся из летнего отпуска, но, когда он двигался, она слегка мерцала голубоватым, также как и белки его глаз. Пока он жевал, я поняла, что с левой стороны у него появится ямочка, если он улыбнется. Если он вообще мог улыбаться. Пока я только слышала, как он ругался, причитал и ныл.
Он был невысоким, но и не маленьким. В самый раз. Из-под его выцветших джинсов выглядывала пара поношенных ботинок из скорее серой, чем черной кожи.
— Они удобные, — объяснил он, откусывая кусок.
— Ага. И давно у нас началось лето? — саркастически сказала я и указала на верхнюю часть его тела. На Леандере была одета только облегающая, ребристая майка и черный, короткий, кожаный жилет.
— Да, мне ужасно жарко.
— На дворе ноябрь! И папа как всегда отключил на ночь отопление. Здесь холодно. Просто тупо холодно.
— Не могла бы ты хоть иногда разговаривать как девочка? — вместо того, чтобы ответить, я вылезла из постели, подошла к нему и приложила руку ко лбу.
— У тебя температура. Неудивительно, что тебе тепло.
— Температура? Значит, так ощущается температура? — спросил он в замешательстве. Я убрала руку со лба.
— Ну, в любом случае, это повышенная температура.
— Хм, — задумчиво пробормотал он. — Тогда, вероятно, я сделал ошибку. Понимаешь у меня оставалось не так уж много времени.
Я, как и раньше, ничего не поняла. Тем не менее, у меня не было сомнений, что кожа Леандера получилась немного теплее, чем у обычных людей. Но постоянная, высокая температура, скорее всего, все равно ничего не изменит в его общем сомнительном состоянии. А я хотела наконец-то узнать, какие он скрывал секреты и откуда он появился. Потому что я не верила в призраков. Если существует он, существовали ли тогда другие, как он? И где они жили? И что случилось с этой труппой, о которой он говорил в самом начале, и почему он орал, зовя отца? Но прежде чем я смогла начать расспрашивать его, в мою дверь постучали два раза, и в тот же момент в комнату заглянула голова мамы. Леандер с любопытством смотрел на нее.
— Мама... — простонала я раздраженно. — Я бесчисленное количество раз объясняла тебе, что стук так не работает. Ты должна постучать, а потом подождать, хочу ли я вообще, чтобы ты вошла в комнату. Не стучать и в тот же момент врываться.
— Я не врываюсь. Только заглядываю. И, кроме того... — она протиснулась в узкую щель приоткрытой двери и с многозначительным видом села на мою кровать. — Иди сюда, — сказала она и похлопала по моей подушке. Вот блин. Доверительные разговоры с мамой вечером, были тем, без чего я могла бы прекрасно обойтись. Вздохнув, я подчинилась.
— Лиси. Мое сокровище, — сказала она так нежно, как только было возможно при ее голосе, часто звучащем в спортивном зале. — С кем ты тут разговариваешь? Господин Никто снова вернулся?
Леандер злобно улыбнулся. Я должна была держать себя в руках, чтобы не показать ему язык. Господин Никто был моим вымышленным другом. Тогда мне было четыре года, и я была уверена, что господин Никто существовал, даже если его нельзя было видеть. Господин Никто оставался со мной два или три года, потом я поняла, что это было довольно глупо иметь невидимого друга, который жил у меня в шкафу с полками и никогда не отвечал на мои вопросы. И господин Никто исчез вместе со шкафом после того, как я пошла в школу. Но когда господин Никто еще существовал, я с удовольствием разговаривала с ним по вечерам. И судя по всему, Леандер точно знал, кто этот господин Никто.
— Так, мама, прошу тебя, — запротестовала я. — Мне тринадцать лет! Нет, я репетировала для пьесы. Нам нужно уметь импровизировать, — солгала я. — Спонтанные диалоги и все такое.
— Ага, — с сомнением сказала мама. — Импровизировать в пьесе? Но ведь ты находишься в команде по брейк дансу и в группе по декорации?
О, здесь она была права.
— Не для команды. Для урока немецкого языка. Господин Рюбзам хочет, чтобы мы тренировались говорить свободно и могли отвечать спонтанно на вопросы, — как я в этот момент.
— Ах, бедный господин Рюбзам. Бедняга был совершенно раздавлен после твоего падения. Он снова и снова извинялся по телефону. Люси, я не спрашивала тебе, потому что сначала тебе нужно было встать на ноги, но теперь, когда тебе уже лучше... — голос мамы предательски дрожал. «О, пожалуйста, только не приступ рыданий снова», — мысленно умоляла я.