Иногда ее взгляд устремлялся на Леонору, неподвижно сидевшую в углу. Вдруг, как бы приняв какое-то неожиданное решение, она тихо подползла к молодой девушке и слегка дотронулась до ее руки. Та вздрогнула и выпрямилась.
— Слушай! Хочешь избавиться от костра, жить и отомстить? — тихо спросила старуха.
— Хочу ли я! — с горечью сказала Леонора, — Конечно, я хотела бы, если бы это было возможно! Но вы знаете, Гертруда, что я погибла. Господь покинул меня.
— Господь — да, но, может быть, другой сжалится над тобой и спасет тебя назло зверям, которые заперли нас здесь и считают бессильными. Хочешь ты, чтобы я вызвала его?
Леонора смущенно и недоверчиво посмотрела на старуху. Как ни было невероятно спасение, все-таки надежда, вызванная странными словами старухи, пробудила в омраченной душе девушки всю энергию, все стремление к жизни, трепетавшее в молодом и сильном организме.
— Зови того, кто может спасти меня! — сказала она изменившимся голосом.
Не отвечая ни слова, старуха дотащилась до своего соломенного ложа, пошарила в нем и достала что-то вроде кривой кости.
Она подняла ее над головой и стала вертеть, а затем, с неожиданной силой и ловкостью вскочила на ноги. Потом, выйдя на средину темницы, она запела вполголоса странную, размеренную песню, не переставая крутиться вокруг своей оси с все возраставшей быстротой.
Охваченная суеверным ужасом, Леонора выпрямилась и, подавив страшные страдания, причиняемые ей малейшим движением, прислонилась к стене, стараясь видеть все, что делает Гертруда. Почти совершенная темнота и близость трупа еще более увеличивали ужас этого зловещего места. Но темница, мало-помалу, наполнилась бледным сумраком, и Леонора различала теперь ясно старуху, которая, с пеной у рта и с выступившими из орбит глазами, все еще продолжала вертеться. Она была отвратительна. Короткая юбка открывала ее голые, черные и худые ноги, а руки, похожие на руки скелета, потрясали над головой какой-то бесформенный предмет, который, казалось, издавал фосфоресцирующий свет, освещавший темницу. Вдруг тюремная келья наполнилась сильным холодом, и по ней со свистом пронесся ледяной ветер. Затем раздались странные звуки. Слышалось хлопанье крыльев и отдаленный рев диких зверей, смешанный с блеяньем козла. Казалось, настоящий ураган потрясал стены старого здания. Острый и удушливый запах затруднял дыхание Леоноры, которая онемев, точно парализованная, смотрела на живой скелет, кружившийся перед ней. Постепенно, на одной из обнаженных стен образовалось широкое фосфоресцирующее пятно, испускавшее красноватый дым. Дым этот стал конденсироваться и скоро принял форму волнующегося занавеса, по которому пробегали молнии. Раздуваясь как бы под влиянием порывов ветра, завеса эта сразу рассеялась, и перед испуганными глазами Леоноры появился высокий мужчина в черном бархатном камзоле. Матово-бледное лицо этого мужчины, обрамленное густыми, вьющимися волосами, отличалось какой-то демонической красотой. Орлиный нос, с раздувающимися ноздрями, указывал на пылкие страсти. На губах его играла сардоническая и жесткая улыбка, а большие зеленоватые глаза, темные и непроницаемые как бездна, устремили на Леонору ужасный взгляд. В поднятой руке этот таинственный посетитель держал фонарь, в котором пылало ослепительное пламя, беспрестанно менявшее все цвета радуги.
При появлении того, кого она вызывала, колдунья упала на пол, но минуту спустя, стала ползти к нему, повторяя прерывающимся голосом:
— Господин!.. Господин Леонард!.. Спаси меня и ее.
Тот, кого назвали страшным именем господина Леонарда, по-видимому, не обратил никакого внимания на отвратительное создание, ползавшее у его ног; он не спускал глаз с Леоноры, которая стояла подобно прекрасной алебастровой статуи и тоже смотрела на него.
— Я слышал призыв и явился. Теперь, Леонора, выбирай: хочешь ты жить или умереть? — спросил незнакомец ясным и металлическим, как звук колокола, голосом.
Несмотря на страх, заставлявший в ней дрожать всякую фибру, Леонора протянула сложенные руки к странному посетителю, имевшему, казалось, власть миловать, и вскричала прерывающимся голосом:
— Жить!.. Я хочу житъ!
Насмешливая и циничная улыбка скользнула по губам незнакомца.
— Ты хочешь жить! Для такого юного и прекрасного существа такое желание вполне естественно. Но, друг мой, на этом свете все покупается и продается; жизнь же — слишком драгоценное благо, чтобы давать его даром.
— Какую же цену ты потребуешь от меня? У меня ничего нет, — пробормотала, дрожа всем телом, Леонора.
— О! Ты очень скромна. Вот мой ответ: нельзя одновременно служить двум господам; если ты хочешь моей защиты, то порви со своим прошлым.
Ловким и быстрым движением незнакомец сбросил с левой ноги башмак, и Леонора с ужасом увидела в нем крест из слоновой кости.
— Плюнь, отрекись и попри ногой этот символ, который ты обожала, — продолжал мэтр Леонард, выбрасывая на плиты священный символ.
С минуту Леонора стояла, окаменев от ужаса. Как!? Отречься от Бога и милосердного Спасителя!? Совершить кощунство, поправ ногой святой крест!? Нет!.. Лучше — смерть!
— Исчезни, сатана! — вскричала вне себя молодая девушка.
Затем, осенив себя крестным знамением, она прибавила:
— Я согласна лучше взойти на костер, чем отдать свою душу на вечное осуждение.
Отвратительное выражение моментально исказило лицо таинственного посетителя. Затем раздался легкий смех, в котором слышалась адская ирония.
— Посмотри, какую награду бережет для тебя небо! Оно оказалось более глухим, чем я, так как не откликнулось на твой призыв.
Незнакомец вытянул свою бледную, как воск, руку.
Из длинных пальцев его брызнул огненный луч. Стены раздались и исчезли в далеком сумраке. Перед глазами зрителей расстилалась городская площадь, переполненная народом. В центре высился костер, который поджигал палач.
Среди жертв, охваченных пламенем, Леонора увидела себя. Сцена эта до такой степени была жива, что слышались ропот толпы, треск смолистого дерева и отчаянные крики мучеников, смешанные с пением монахов. Удушливый запах горящего мяса наполнил темницу. У Леоноры волосы встали дыбом, ей казалось, что она чувствует, как пламя жжет ее тело и она испытывает все муки смерти, обливаясь ледяным потом.
В эту минуту мэтр Леонард наклонился к ней. Горячее дыхание его коснулось ее щеки, и он пробормотал металлическим голосом, между тем как его пылающий взгляд, казалось, пронизывал насквозь молодую девушку:
— Ты видишь: здесь — ужасная и позорная смерть; там над этим крестом — жизнь, свобода, богатство, наслаждение и любовь. Отрекись же! Перешагни препятствие, отделяющее тебя от счастья и… мщения!
Нервная дрожь потрясала молодую девушку. Незаметно для нее самой, в Леоноре пробудилась дикая ненависть к несправедливости, жертвой которой она пала.
Итак, все это правда: небо осталось глухо! Не простиралась ли она в этой самой темнице, ударяясь головой о каменные плиты и с горячими слезами моля Бога о помощи и защите? И что же она получила в ответ на свою горячую мольбу? Отец ее повесился, изувеченный труп ее тетки лежал в двух шагах от нее, а она сама, покинутая и опозоренная, должна погибнуть ужасной смертью. Тело ее представляло одну сплошную рану, в ушах ее звучали еще стоны тетки, которой раздробляли ноги, а небо осталось глухо!
Отвратительное проклятье сорвалось с ее губ, и она бешено оттолкнула ногой святой символ Искупителя. В ту же минуту Леонора почувствовала, как ее обхватили сильные руки незнакомца и его пылающие губы прижались к ее губам. Леонора не сопротивлялась. Голова у нее кружилась и она без чувств упала в объятия ужасного существа.
— Господин! Господин! Не забудь меня! — крикнула в эту минуту старуха.
Мэтр Леонард бросил колдунье черный пузырек.
— До завтра! В виде ворона! — ответил он.
* * *
В богатом доме, на углу площади, по комнате первого этажа ходил молодой человек с бледным, расстроенным лицом. Покрасневшие глаза его указывали на глубокое горе. Это был Вальтер де Кюссенберг. Всю ночь он не сомкнул глаз. Тысяча планов, один смелее другого, толпились в его уме. Наконец, он в изнеможении бросился в кресло и, опустив голову на руки, пытался молиться. Ропот толпы, которая собиралась на площади посмотреть на казнь, как ударом кинжала поразил бедного Вальтера. Эта казнь, привлекающая грубую и жестокую толпу, уничтожит также его обожаемую Леонору. Через несколько часов это грациозное и очаровательное тело превратиться в бесформенные и обуглившиеся останки. О! Если бы он мог хоть убить ее, чтобы избавить от этой мучительной смерти! С глухим стоном Вальтер вскочил с кресла, подбежал к высокому готическому окну с цветными стеклами и нервным движением открыл его. Он хотел в последний раз взглянуть на свою возлюбленную и поддержать ее взглядом любви.
В эту минуту, дверь с шумом раскрылась, и в комнату вбежал бледный и расстроенный конюший.
— Мой благородный господин! В тюрьме случилась неслыханная вещь: Лора Лебелинг исчезла! — вскричал он.
— Она исчезла? Возможно ли это!? Откуда ты знаешь эту новость, Лебрехт? — спросил рыцарь.
— Я узнал это от Сульпиция — помощника тюремщика. Он мне рассказал, что когда утром вошел в темницу с пищей для заключенных, то увидел, что Бригитта и Себастьян умерли. Лицо последнего было совершенно черно. Очевидно, дьявол свернул ему шею. Колдунья же Гертруда лишилась рассудка. Она сидела с бессмысленным взором, с открытым ртом и с окоченевшими конечностями. Что же касается Лоры Лебелинг, то она бесследно исчезла. Видя такое очевидное вмешательство дьявола, Сульпиций испугался и побежал к тюремщику, а тот уже предупредил судью. Чиновники тотчас же отправились в темницу, но не могли ничего обнаружить. Только судья констатировал, что душа Гертруды отправилась на шабаш и еще не вернулась в свое тело. Поэтому он приказал сжечь мегеру вместе с телами двух других злодеев. Сейчас их тащат на костер.
Пораженный сообщением рыцарь никак не мог объяснить себе исчезновение Леоноры. Тем не менее, вздох облегчения вырвался из его груди. Слава Богу, она избавилась от костра!
— Смотрите, смотрите, господин! Вон колдунья. Душа ее все еще не вернулась в тело! — вскричал Лебрехт, смотревший в окно.
Рыцарь подошел и, облокотившись на окно, стал смотреть на ворота тюрьмы. Оттуда вынесли двое носилок с трупами. Затем шел палач с одним из своих помощников. Последний тащил под руку старую Гертруду, которая, действительно, имела безумный вид и, видимо, ничего не понимала, что происходило вокруг нее.
Очевидно, слух о случившемся уже распространился в городе, так как толпой овладело лихорадочное волнение. Крики, угрозы и проклятия неслись со всех сторон по направлению колдуньи, которая молча и равнодушно позволила втащить себя на костер и привязать к столбу.
Скоро пламя и густые клубы дыма скрыли от народа фигуру осужденной, не подававшей признака жизни.
— Она спит магическим сном! — раздалось несколько голосов.