И вам действительно не стоит портить отношения со служителем Инквизиции, и не важно, насколько, на ваш взгляд, он милосерден.
Гло склонился надо мной, сложив руки домиком:
- Не беспокойся. Я не недооцениваю Инквизицию. Просто не боюсь ее. А теперь мне бы хотелось получить ответы на некоторые мои вопросы.
Он распрямился и отошел в сторону. Я увидел грязные камни стен камеры и двойной люк, выходящий на каменные ступени. У проема стояли и пристально смотрели на меня лорд Оберон Гло и курильщик обскуры, которого я видел в библиотеке. Кораблевладелец Горгон Лок оседлал грязную деревянную скамью, стоявшую поблизости. На его правой руке поблескивало странное приспособление - что-то вроде перчатки из металлических полос, заканчивающихся иглой на каждом пальце.
- Заблуждаешься, Гло. Ответы давать придется вам.
Уризель кивнул Локу, и тот поднялся и подошел ко мне, шевеля пальцами, увенчанными иглами.
- Это струзианский нейронный бич. Наш друг, господин Лок, весьма сведущ в его применении. Он предложил помочь в проведении этого допроса.
Лок схватил меня за горло голой ладонью, задрал мне голову, и его облаченная в перчатку рука исчезла из поля моего зрения.
Секундой позже в мои легкие и сердце вонзились ледяные копья боли, а дыхательное горло скрутил спазм. Я начал задыхаться.
- Образованный человек вроде тебя знает все о выходах нервных окончаний, - произнес Лок. - Это же знают и струзии. Они предпочитают не просто колоть их… им нравится выжигать их. Я обучался у одного из их священных палачей примерно год. Вот, например, этот захват удушает тебя. А заодно останавливает сердце.
Я едва мог слышать его. В ушах грохотал тревожный набат, а зрение затуманили цветные пятна и слепящий свет.
Он отвел перчатку. Боль и удушье прекратились.
- Вот так запросто я могу остановить твое сердце. Спалить мозг. Ослепить. Ну и так далее.
Собравшись со всеми остававшимися силами, я улыбнулся и сказал ему, что его сестричка сочла меня более умелым любовником, чем его самого.
Иглы впились в мое лицо. На какое-то время я снова отключился.
- … не убил его! - услышал я шипение Лока, когда сознание вернулось. По лицу расползалась тупая боль.
- Посмотрите-ка! Посмотрите на него! И где же теперь твоя самоуверенная улыбочка, ничтожный выродок?
Я не ответил.
Лок наклонился так, что мы уперлись лбами и я мог видеть только его глаза.
- Иглы ее убрали, - прорычал он, и мне в нос ударило отвратительное дыхание, провонявшее обскурой. - Я только что выжег несколько точек на твоем лице. Ты никогда уже больше не сможешь улыбаться.
Я хотел было сказать ему, что и без того не часто улыбаюсь, но передумал. Вместо этого подался вперед и укусил его за губу.
Он завопил, пытаясь вырваться. Кровь била струей. По моей голове и груди отчаянно замолотили его кулаки. Длинные рыжие волосы хлестнули меня по глазам. Наконец ему с ревом удалось вырваться. Я выплюнул на пол кровь и основательный кусок его нижней губы.
Лок отшатнулся назад, обхватив свободной рукой порванную пасть. А затем снова набросился на меня с кулаками. Удары в живот, в пах, в челюсть… Последний был такой силы, что чуть не свернул мне шею.
Потом я почувствовал, как иглы вонзаются под ребра с левой стороны, и меня окутала агония.
Лок выкрикивал какие-то ругательства. Я снова потерял сознание.
И пришел в себя, задыхаясь и испытывая мучительную боль, когда Уризель оторвал от меня Лока, отшвырнув того к стене камеры.
- Он нужен мне живым! - закричал Уризель.
- Посмотри, что он сделал! - невнятно произнося слова, пожаловался Лок.
- Надо быть осторожнее, - сказал Оберон Гло, подходя ближе.
Он склонился, чтобы осмотреть меня, и я взглянул в его надменное львиное лицо, бородатое, мощное, властное.
- Он уже одной ногой в могиле, - раздраженно произнес Оберон. - Говорил же вам, дуракам, что мне нужны ответы!
- Так спрашивай меня сам, - прохрипел я.
Лорд Оберон поднял брови и уставился на меня:
- Что привело тебя в мой дом, инквизитор?
- Понтиус, - ответил я.
Игра была рискованной, и шансы не обнадеживали, но имелась некоторая вероятность того, что это слово автоматически убьет их, как убило Саймона Кротса. Но, как я и подозревал, этого не случилось.
- Прилетел со Спеси?
- Там я уничтожил Эйклона.
- Все равно мы отказались от этой затеи. - Лорд Оберон отстранился от меня.
- Что такое Понтиус? - спросил я, попытавшись и не сумев направить Волю. Боль заглушала все остальное.
- Вряд ли я тот человек, который развеет твое неведение, инквизитор, - ответил Оберон Гло, оглядываясь на Уризеля, Лока и курильщика. - Не думаю, что ему известно об истинной причине. Но хочу убедиться. Тебе можно доверить тонкую работу, Лок?
Лок кивнул, снова приближаясь ко мне и втыкая мне в голову иглу позади уха.
Затылок онемел. Сосредоточиться стало практически невозможно.
- Игла на указательном пальце вошла прямо в теменную борозду мозга, - напевал Лок мне на ухо, - что оказывает непосредственное воздействие на центр правды. Теперь ты не можешь солгать, несмотря ни на что. Так что тебе известно об истинной причине?
- Н-ничего… - заикаясь, произнес я.
Он качнул иглой, и в моей голове вспыхнула боль.
- Как тебя зовут?
- Грегор Эйзенхорн.
- Место рождения?
- Мир ДеКере.
- Первое сексуальное завоевание?
- Мне было шестнадцать, служанка в школе…
- Твой самый большой страх?
- Человек с пустыми глазами!
Все ответы были правдивы, все вырывались непреднамеренно, но последний удивил даже меня самого.
На этом Лок не закончил. Он еще раз пошевелил вставленной иголкой и проник в заднюю часть моей шеи остальными, так что все мое тело парализовало и по венам потек лед.
- Что тебе известно об истинной причине?
- Ничего!
Сам того не желая, я заплакал от боли.
Горгон Лок продолжал допрашивать меня в течение четырех часов… по меньшей мере четырех часов. А что было потом, не помню.
***
Вновь придя в себя, я обнаружил, что лежу на холодном рокритовом полу. Каждый нерв моего существа заполняла тянущая боль, каждый мускул - слабость. Я едва мог шевелиться. Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой жуткой боли и отчаяния. Никогда я не чувствовал себя так близко к смерти.
- Лежи спокойно, Грегор… ты с друзьями… - проговорил знакомый голос.
Эмос.
Я открыл глаза. Убер Эмос, мой верный архивист, смотрел на меня с состраданием, которое не могли скрыть даже аугметические очки. На его скуле расплывался синяк, а красивые одеяния были порваны.
- Лежи спокойно, старый друг, - убеждал он.
- Ты ведь меня знаешь, Эмос, - сказал я, медленно садясь.
Это оказалось непростой задачей. Некоторые группы мышц наотрез отказывались работать, и меня чуть не вырвало.
Я посмотрел вокруг затуманенным взором.
Сидел я на полу цилиндрической рокритовой камеры. С одной стороны этого цилиндра имелся люк, а с другой - подъемная решетка. Эмос присел на корточки возле меня, а за его спиной, глядя на меня с подлинным беспокойством, застыла Елизавета Биквин в разорванном платье. Опершись спиной о стену и сложив руки на груди, стоял Хелдан, а возле люка жались Махелес и четверо других сопровождавших нас посланников Гильдии Синезиас. Все они были бледными, с опухшими глазами, словно только что плакали. Бетанкора в камере я не обнаружил.
- Хрупкая эгида, пред потопом, - произнес Эмос на превосходной глоссии, заметив мой взгляд.
Эти слова подразумевали, что Бетанкору каким-то образом удалось избежать заточения, которое постигло остальных моих спутников.