Лорд Престимион отзывается о тебе как о многообещающем молодом человеке, обладающем характером и обязанном подниматься по служебной лестнице. У тебя все черты самого Престимиона в юности, потому‑то он и привечает тебя. А ты тут, среди полей Кинтора… забудь о Сувраеле, Деккерет, и возвращайся со мной в Замок. Венценосец устроит твое будущее. На Маджипуре сейчас добрые времена, и приятно будет провести их среди сильных мира сего. Кой демон несет тебя на Сувраель? Ведь никто не знает о… э… твоем грехе?
– Я знаю.
– Ну, пообещай никогда больше не повторять этого, и все.
– Не так‑то все просто, – ответил Деккерет.
– Потратить впустую год‑два жизни, если вообще не потерять ее в бессмысленном и безумном путешествии…
– Не бессмысленном. И не бесполезном. Все не так, Акбалик. Я связался с людьми Первосвященного и получил официальное назначение. Мне поручено навести кое‑какие справки. Не звучит, правда? Последнее время Сувраель не поставляет ни скот, ни мясо, и Понтифекс хочет знать почему. Понимаешь? Карьера моя не прервется даже теперь, хоть ты и считаешь мою поездку глупостью.
– Значит, ты все уже решил?
– В следующий фодей я отплываю. – Деккерет протянул товарищу руку. – Я уезжаю по меньшей мере года на два. Встретимся на Горе, скажем, года через два, на играх в День Зимы в Верхнем Морпине, хорошо?
Спокойные серые глаза Акбалика с минуту смотрели прямо в глаза Деккерета.
– Я буду там, – медленно произнес он. – Обещаю.
Разговор произошел всего несколько месяцев назад, но Деккерету, ощущавшему знойное дыхание южного континента, доносившееся до него над бледно‑зелеными водами Внутреннего Моря, казалось, что это было невероятно давно, а плавание продолжалось нескончаемо долго. Начало путешествия было довольно приятным – спуск по горам к большой провинциальной столице Ни‑Мойе, а затем поездка на речной барже вниз по Цимру до портового города Пилиплока на восточном побережье материка. Там он поднялся на борт грузового судна, самого дешевого, которое сумел найти, приписанного к сувраельскому городу Толигаю, а потом все долгое лето плыл на юг, на юг, в душной маленькой клетушке, расположенной прямо под сложенными в кипы высушенными детенышами морских драконов. Когда корабль вошел в тропики, дни принесли такую жару, какой он в жизни не видел, да и ночи были не намного лучше, а команда – в основном косматые скандары – посмеивалась и убеждала наслаждаться прохладой, пока можно, потому что настоящая жара будет в Сувраеле. Но он жаждал страдания, и хотя желание его было уже с лихвой удовлетворено, покорно ждал худшего.
Деккерет не роптал, хотя жизнь со всеми удобствами среди юных рыцарей Замковой Горы и не подготовила его ни к бессонным ночам с вонью от туш морских драконов, ножом режущей ноздри, ни к одуряющей жаре, обрушившейся на корабль через несколько недель после выхода из Пилиплока, ни к невыносимой скуке неменяющегося морского пейзажа. Маджипур был так невероятно велик, что уже этим доставлял немалые трудности.
Деккерет словно плыл из ниоткуда в никуда. Проехать по родному Алханроелю и добраться до западного берега Цимроеля – уже большое путешествие: баркой от Горы до Алайсора потом морем до Пилиплока и вверх по реке до горных болот. Но то было время, когда рядом находился Акбалик, когда Деккеретом владело возбуждение от первого большого путешествия, от новых мест, новой пищи, непривычного говора. И от предвкушения охотничьих забав. А тут? Тюремная клетка на борту этого грязного скрипучего судна, загруженного сушеным мясом с резким запахом. Нескончаемая череда пустых дней без друзей, без обязанностей, без умных бесед. Хоть бы какой‑нибудь чудовищный морской дракон появился, думал он, и оживил плавание. Но нет, нет, нет – миграция драконов проходит, где угодно, но не здесь.
Одно огромное стадо, говорили, находится сейчас в западных водах у Нарабала, а другое – между Пилиплоком и Родамаунтским Архипелагом, и Деккерету не пришлось увидеть ни одного морского дракона. Что же было делать со скукой?
Он страдал, это правда, и страдания бальзамом лились на рану, но все равно осознание того чудовищного поступка, который он совершил в горах, нисколько не уменьшилось. Было жарко, скучно, не было никакой возможности отдохнуть, и к тому же его терзало чувство вины, а он еще и бередил свою рану, отыскивал в себе черты трусости, слабости и глупости, с иронией вспоминая похвальный отзыв о себе самого Лорда Престимиона.
В конце концов, Деккерет пришел к выводу, что душу, должно быть, излечивает нечто большее, чем сырость и скука вперемежку с вонючими ароматами. Во всяком случае, он получил представление об этом, причем предостаточное, и был готов начать следующий этап своего паломничества в неизвестное.
Сувраель лежал в тропиках. Его внутренняя часть была пустыней, угнетающей колоссальной тяжестью сухого мертвого воздуха и опаленной бешеными ветрами, но периферия континента была более‑менее населена, и на побережье находились пять основных городов, из которых самым большим и основным в торговле с остальным Маджипуром являлся Толигай.
Когда судно входило в широкую гавань, Деккерета поразила необычность окружающего. За свою недолгую пока жизнь он видел великое множество огромных городов: десяток из пятидесяти на склонах Горы, открытый ветрам Алайсор, изумляющую белыми стенами Ни‑Мойю, пышный Пилиплок и многие, многие другие, – но никогда он не встречал города, выглядевшего столь голубым, таинственным и отталкивающим.
Толигай крабом цеплялся за низкий горный гребень, тянувшийся вдоль моря. Здания были плоскими и квадратными, из обожженного солнцем оранжевого кирпича, с простыми щелями вместо окон и редкими деревцами вокруг, среди которых преобладали жутковатого вида угловатые пальмы с голыми стволами и крошечными лиственными кронами высоко над головой.
Сейчас, в полдень, улицы были почти пусты. Морской ветер сыпал водяные брызги на песок и потрескавшиеся камни мостовой. Деккерету Толигай показался чем‑то вроде открытой тюрьмы, грубой и безобразной, или, возможно, городом вне времени, который принадлежал некоему доисторическому народу. Почему кто‑то избрал под строительство столь удручающее место? Ответ, несомненно, заключался в обычной выгоде, и все‑таки, невзирая на отталкивающую архитектуру, город, наверное, можно было назвать вызовом жаре и засухе.
По наивности Деккерет считал, что сможет сразу сойти на берег, но это оказалось не так‑то просто. Больше часа судно стояло на якоре в ожидании портовых чиновников – трех мрачных хьортов, которые должны были прибыть на борт. Затем последовали долгий санитарный осмотр, проверка грузовой декларации, долгое препирательство по поводу оплаты стоянки в доке, и, наконец, пассажир сошел на берег.
Носильщик‑хайрог подхватил багаж Деккерета и осведомился о названии гостиницы. Деккерет объяснил, что нигде не заказывал место, и поинтересовался, где можно остановиться.
Змееподобное существо с высовывающимся языком и черными мясистыми волосами, извивающимися, как клубок змей, ответило холодно‑насмешливым взглядом, сказав:
– Все зависит от платы. Деньги у вас есть?
– Немного. Могу предложить три кроны за ночлег.
– Маловато. На это купишь только соломенный тюфяк да паразитов на стенах.
– Как раз по мне, – сказал Деккерет.