– Нет, доктор, вы не совсем правы, – спокойно ответил Виктор и, сделав глоток вина, снова поставил фужер на стол. – Пока я еще не проиграл. Человек, ради которого я сюда прибыл, жив и, надеюсь, останется жив и впредь. Но мы с вами, доктор, получили серьезное предупреждение.
– Предупреждение, предупреждение, – сердито проворчал Робертс, который уже несколько расслабился и позволил себе проявить в беседе эмоции, испытываемые не в меньшей степени в свой собственный адрес, чем в адрес собеседника. И тот, казалось, тоже почувствовал, что с ним, несмотря на явную злость, разговаривают, как с близким другом, а не как с врагом. Во всяком случае Виктор даже и не подумал обидеться. – А вот если бы на ее месте случайно не оказалась малышка, я уж не знаю, каким образом туда попавшая, то…
– Я чувствовал какую-то смутную угрозу и не мог уснуть. Я в эту ночь много молился и благодаря этому точно знал, что с ней ничего не случится…
– Молились, всю ночь молились, вместо того чтобы действовать, – пробурчал доктор, взяв фужер и сделав изрядный глоток.
– Когда не знаешь, что нужно сделать, молитва является самой надежной помощью, – спокойно возразил ему Виктор и тоже поднес вино к губам жестом, напоминающим причастие.
– Кто вам это сказал, уважаемый Виктор? – язвительно взглянул на собеседника Робертс.
– Я знаю, вы врач, и совсем не ваше дело мыслить такими категориями. Если врач начинает задумываться, вместо того чтобы действовать, он перестает быть врачом и становится философом. Мне в этом смысле проще, я не заканчивал медицинскую академию и не давал клятву Гиппократа. А та клятва, которую давал я, предполагает силу молитвы.
– Да есть ли вообще у молитвы сила? – выдохнул Робертс. – Если бы я знал, что это так, разве отказался бы и я от ее применения? В конце концов, все хорошо, что помогает благому делу.
– Вы, доктор, уже могли бы и знать, – тихо парировал Виктор, – что недавно в Тибете нейрофизиолог Ричард Дэвидсон из Университета Висконсина проводил сканирование деятельности мозга буддистских монахов во время медитации. Он специально договорился с Далай-ламой, поскольку в последнее время, пожалуй, только буддисты в этом мире остались по-настоящему верующими. И ученый консилиум был вынужден признать реальную положительную энергию, исходящую в пространство при медитации.
– Ах, вот как! – искренне удивился доктор Робертс. – Я как-то упустил из внимания это событие…
Виктор слегка усмехнулся.
– Хотя упустить его здесь было трудно. Просто вы относитесь с предубеждением ко всему, что касается вопросов веры. Только ищущий в этом мире обрящет.
Робертс ненадолго задумался и посмотрел на висящие у входной двери небольшие круглые часы. Время подходило к обеду, пора было приступать к своим непосредственным обязанностям. И тут вдруг доктор заметил, что под часами висит в ажурной, свитой из веревок сеточке лимон.
– Зачем же это вы лимон на стенку повесили, Виктор? Это что, амулет какой, что ли?
– Что вы, Оливер, разве я похож на язычника? – улыбнулся хозяин. – В часах кончилась батарейка, и я, чтобы не беспокоить персонал, решил воспользоваться подручными средствами, а заодно и проверить некоторые теоретические рассуждения.
– А разве лимон может заменить батарейку? – удивлению Робертса теперь уже не было предела.
– Лимонная кислота является прекрасным источником энергии. Если в лимон вставить медную и цинковую проволочки, то одного лимона должно хватить на пять месяцев работы таких часов.
– Да что вы говорите! – восхищенно посмотрел на странного пациента Робертс. – Уж не алхимик ли вы случайно, Виктор? В жизни не видел настоящего и был бы весьма рад познакомиться, честное слово.
– Ну, если вы под алхимией подразумеваете науку о естественных законах природы, то да. И нет, если – шарлатанское знание о вульгарном превращении свинца в золото.
– Хорошо, – наконец встал Робертс, чувствуя, что визит пора завершить и сделать то, ради чего он пришел сюда. – Как всегда, приятно было с вами побеседовать, но, к сожалению, мне пора. Напоследок вынужден несколько огорчить вас, Виктор: по случаю прибытия полицейского чиновника всем пациентам запрещается покидать без особого разрешения пределы своих коттеджей. Разумеется, это не относится к походам в столовую. Нарушившие это правило автоматически окажутся под подозрением, так что рекомендую вам последовать моему совету и впредь до особого распоряжения никуда не выходить. Еще раз спасибо за гостеприимство и до свидания.
Виктор почтительно склонил голову, но промолчал. Робертс вышел. Он выяснил все, что ему было необходимо. Судя по всему, Виктор не лгал и в момент убийства действительно находился в своей комнате, молясь и пребывая наедине с Богом. Алиби, конечно же, аховое, но есть аргументы и более веские, словами невыразимые. Но, к сожалению, полицейским чиновникам на этот вид аргументов наплевать. Впрочем, может быть, и правильно, ибо кто, как не он и не они, знает, как порой бывает обманчива внешность.
После ухода Робертса Виктор еще некоторое время сидел в полной задумчивости. Он, конечно же, разговаривал с этим доктором, как с другом, или, во всяком случае, как с человеком, который призван спасать жизнь людей, а не убивать их. Однако поведение доктора и его закрытость, несмотря на явно оказанный аванс доверия, оставили в душе Виктора определенные сомнения. «А что, если эта хитрая бестия пыталась прощупать почву, насколько возможно свалить всю эту историю на меня? – подумал он. – Алиби у меня и в самом деле нет никакого. Молитвами этих людей не убедишь. И что значит, в конце концов, этот запрет на выход? Ведь по сути дела это настоящий домашний арест. Не продиктован ли он желанием предотвратить мое вмешательство в нанесение второго, более точного удара? Я ведь достаточно ясно дал ему понять, что сделаю все, что в моих силах, дабы не допустить еще одного убийства. Ладно, посмотрим, как будут развиваться события дальше. Сейчас, пока на территории нашей крепости будет находиться полиция, ничего опасного в этом направлении ожидать не следует. А там… Во всяком случае, если понадобится действовать, никакие запреты и предупреждения меня не удержат».
Виктор допил вино, встал и вернул комнату в первоначальное состояние, убрав все лишнее. Ему еще предстояло сегодня выучить несколько страниц стихотворного текста.
6
Едва только Робертс вернулся к себе, в небольшую квартирку, примыкавшую к приемной со стороны ворот, и вознамерился немного передохнуть, а заодно еще раз обдумать сложившуюся ситуацию, как явилась сестра Ангелика с известием, что только что прибыл полицейский чиновник, который требует немедленно принять его.
Робертса внутренне передернуло. Он крайне не любил чиновничью братию, а полицейских – в особенности. У себя в пансионе он пользовался лишь техническими средствами защиты, всегда избегая людей. Впрочем, само по себе появление полиции было еще мелочью по срав– нению с тем, что теперь стоило ожидать массу весьма сложных и двусмысленных положений. Во-первых, отнюдь не все из происходящего в пансионе можно было открывать посторонним. Заведение доктора Робертса, или, как он предпочитал называть его, пансион, являлось далеко не самой обыкновенной клиникой, да и интересы спонсоров требовали держать многое из происходящего здесь в тайне. А во-вторых, у доктора имелись и некоторые личные профессиональные секреты, в которые ему не хотелось посвящать никого на свете.
Однако теперь появление полиции становилось неизбежным. Поскольку в пансионе произошло убийство, присутствие официального лица требовалось хотя бы для последующего отчета перед родственниками пострадавшего клиента.
«Ах, как некстати вся эта история», – снова и уже в сотый раз за день с досадой подумал Робертс и распорядился пригласить инспектора к себе в кабинет через несколько минут.
Едва лишь успел доктор занять место за рабочим столом, как дверь кабинета распахнулась, и в комнату стремительно вошел крепкий человек средних лет в салатного цвета форме местного полицейского.
– Вы – главный врач пансиона доктор Робертс? – спросил вошедший, с любопытством разглядывая сидящего за столом человека лет пятидесяти с пышными усами, в очках и в светло-сером костюме.
– Да, это я. И я к вашим услугам… – ответил Робертс, вставая и выходя из-за стола.
– Капитан полиции Станислав Ковальски.
– Присаживайтесь, капитан.
– Спасибо, доктор, – оба сели по разные стороны стола и некоторое время выжидательно посматривали друг на друга. – Мистер Робертс, долг обязывает вас рассказать мне все, что вы знаете об убийстве мисс…
– Мисс Волендор. К сожалению, капитан, об этом-то мне как раз почти ничего неизвестно. Миссис Хайден, вернувшись после небольшой вечеринки к утру к себе – пансионеры живут у нас в отдельных коттеджах по всей территории, – обнаружила на своей постели труп девушки и, как она мне сказала, некоторое время, пораженная, сидела около кровати, не зная, что нужно предпринять. Потом, дождавшись подъема, она явилась ко мне и попросила срочно пройти вместе с ней в ее коттедж, – начал рассказывать доктор, пытаясь сохранять полное спокойствие и не поддаваться, как ему казалось, издевательски разглядывающему его полицейскому.
– Когда вы вошли в комнату миссис?..
– Когда я вошел в спальню миссис Хайден, я увидел лежащую поверх одеяла в одежде мисс Волендор с посиневшим лицом. При ее осмотре мне удалось установить, что она была задушена наложенной на голову подушкой, которая, однако, при моем появлении была у нее под головой.
– Вы уверены, что именно этой подушкой?..
– Да, это по многим мелочам сразу же бросалось в глаза.
– А вы уверены в том, что миссис…
– Миссис Хайден.
– Миссис Хайден сказала вам правду?
– Да, уверен. Миссис Хайден страдает полной амнезией.
– Амнезией?
– Ну да, потерей памяти…
– Полной?
– Да. Но это относится лишь к периоду ее жизни до катастрофы. В том же, что касается периода после реанимации, ее сознание и память работают исключительно хорошо. Что, собственно, и дает нам надежду на полное восстановление работы сознания.
– Хорошо, доктор. Еще один вопрос. Миссис Хайден, обнаружив труп девушки, не касалась его? А также всех остальных предметов в комнате?
– К сожалению, капитан, не совсем так. Если рассказывать все полностью… – Робертс, являясь профессиональным психологом, специально приберег этот ход, в надежде, что этот якобы вынужденный переход к откровенности несколько облегчит его дальнейший разговор с полицейским. А потому, нарочито досадливо поморщившись, рассказал следующее: – Поначалу миссис Хайден не поняла, что малышка, извините, мисс Волендор, мертва. В ее обновленном сознании еще вообще не было опыта смерти. Поэтому она попыталась сначала разбудить ее. Однако едва она тронула девушку за плечо, как безжизненно свалившаяся рука девушки в первый момент… – тут Робертс на мгновение замолк, дабы сообразить, следует ли описывать этому полицейскому психологическое состояние его пациентки, и решил все же отделаться простой и стандартной в таких случаях фразой: – Повергла ее в шок. В результате миссис Хайден целый час приходила в себя, прежде чем…
– Больше вы ничего не обнаружили в комнате подозрительного?
– Обстановка комнаты ни в чем не была нарушена. Везде был порядок. Никаких следов и свидетельств борьбы. – Тут доктор Робертс вновь на мгновение замолчал. Инспектор смотрел на него испытующе, явно почувствовав, что доктор чего-то недоговаривает, и выжидая. И доктор решился. Молча открыв ящик своего стола, он протянул полицейскому белый листок бумаги. – Вот, это лежало на рабочем столике миссис Хайден.