Дом для умалишенных тоже не бесполезное учреждение.
- Если он проникнут верноподданническим духом! - подхватил Дидерих.
Бургомистр жестами успокаивал их.
- Господа, - молил он. - Господа! Между нами говоря, при всем уважении к упомянутым лицам, все же, с другой стороны...
- С другой стороны! - строго подчеркнул Ядассон.
- ...все же, с другой стороны, приходится глубоко сожалеть о наших, к моему прискорбию, столь неблагоприятных отношениях с представителями правительства, хотя разрешите сказать вам, что исключительная непримиримость господина регирунгспрезидента фон Вулкова к городским властям...
- К группам неблагонамеренных, - перебил бургомистра Ядассон.
Дидерих набрался смелости:
- Я либерал до мозга костей, но должен сказать, что...
- Город, - объявил асессор, - город, который глух к справедливым требованиям правительства, не вправе удивляться, что правительство отвернулось от него.
- Время на проезд от Берлина до Нетцига, будь у нас лучшие отношения с правящими кругами, можно было бы сократить вдвое, - компетентным тоном вставил Дидерих.
Бургомистр терпеливо ждал, пока его гости доведут дуэт до конца. Он сидел бледный, с полуопущенными веками под стеклами пенсне. Вдруг он поднял глаза и произнес с жидкой улыбкой:
- Господа, вы ломитесь в открытую дверь, я сознаю, что образ мыслей наших городских властей не отвечает духу времени. Поверьте, не моя вина, что его величеству не была направлена верноподданническая телеграмма во время его пребывания в провинции на прошлогодних маневрах...
- Магистрат занял глубоко антинемецкую позицию, - объявил Ядассон.
- Выше знамя национализма! - потребовал Дидерих.
Бургомистр воздел руки.
- Милостивые государи, разве я этого не знаю? Но я всего лишь председатель магистрата и, к сожалению, обязан выполнять его постановления. Создайте другие условия! Господин асессор еще помнит наш спор с регирунгспрезидентом по поводу учителя Реттиха, социал-демократа. Я не мог принять против него репрессивные меры. А господину Вулкову известно, - бургомистр прищурил один глаз, - что, вообще говоря, я охотно сделал бы это.
Некоторое время все молчали, косясь друг на друга. Ядассон сердито фыркал с видом человека, по горло сытого такими речами. Но Дидерих не мог больше совладать с собой.
- Либерализм проложил дорогу социал-демократам! - воскликнул он. - Под влиянием таких людей, как Бук, Кюлеман и Эйген Рихтер, рабочие наглеют. Мое предприятие требует от меня больших жертв, оно возлагает на меня тяжелое бремя труда и ответственности, и после всего рабочие еще смеют идти на конфликты со мной. А почему? Потому, что мы не единодушны в борьбе против "красной" опасности, потому что есть работодатели, которые плывут в фарватере социал-демократов, как, например, зять господина Бука, Лауэр. Он привлек рабочих своей фабрики к участию в прибылях. Это же безнравственно! - Дидерих метнул испепеляющий взор. - Это значит подкапываться под существующий порядок, а я держусь той точки зрения, что порядок в наше суровое время необходимее, чем когда-либо. Поэтому нам требуется твердая рука, а наш несравненный молодой кайзер и правит нами твердой рукой. Безоговорочно объявляю себя слугой его величества...
Сотрапезники Дидериха склонили головы. Дидерих в ответ кивнул, не переставая грозно сверкать очами. Отживающее поколение еще верит во всякую демократическую белиберду, говорил он, но кайзер, в отличие от него, - представитель молодежи, личность исключительная и, что самое отрадное, весь порыв и действие, к тому же глубоко своеобразный мыслитель.
..
- Единовластие! - воскликнул Дидерих. - Во всех областях! - Он исчерпывающе изложил свою программу решительного, воинствующего образа мыслей и добавил, что настала пора и в Нетциге покончить со всякого рода вольнодумством и слюнтяйством. Грядут новые времена!
Ядассон и бургомистр молча выслушали тираду Дидериха; уши Ядассона, казалось, выросли еще больше. Он каркнул:
- Есть и в Нетциге немцы, обуреваемые верноподданническими чувствами!
Дидерих старался его перекричать:
- А к тем, у кого их нет, надо присмотреться поближе. И мы увидим, соответствует ли положение, которое они занимают, их заслугам. Я уже не говорю о старике Буке, - а что представляет собой его родня? Сыновья - один омужичился, другой промотался, зять - социалист, а дочь, говорят...
Они переглянулись. Бургомистр захихикал и слабо порозовел. Не скрывая своего удовольствия, он выпалил:
- А вы, господа, еще не слышали, что брат старика Бука объявил себя банкротом?
Гости шумно выразили свое удовлетворение. Тот самый, с пятью расфуфыренными дочерьми! Председатель общества "Гармония"! А обеды берут в благотворительной столовой! Это Дидериху доподлинно известно! Бургомистр опять наполнил рюмки и придвинул сигары. Он вдруг перестал сомневаться в предстоящих переменах.
- Полтора года осталось до выборов в рейхстаг. Придется вам, господа, потрудиться это время.
Дидерих предложил:
- Давайте уже сейчас рассматривать нашу тройку как узкий предвыборный комитет.
Ядассон напомнил, что прежде всего необходимо вступить в контакт с регирунгспрезидентом фон Вулковом.
- Строго секретно! - добавил бургомистр и подмигнул. Дидерих выразил сожаление, что "Нетцигский листок", самый крупный печатный орган города, плетется в хвосте у свободомыслящих.
- Проклятый еврейский листок! - каркнул Ядассон. - А в то же время окружная газета, преданная правительству, почти не имеет веса.
Старик Клюзинг из Гаузенфельда поставлял бумагу обеим газетам. Дидерих не исключал возможности через него воздействовать на "Нетцигский листок", - Клюзинг ведь один из пайщиков; старика надо припугнуть, дать ему понять, что он рискует лишиться окружной газеты.
- Пусть помнит, что в Нетциге есть еще одна бумажная фабрика, - вставил бургомистр и усмехнулся.
Вошедшая горничная сказала, что пора накрывать на стол к обеду; барыня может прийти с минуты на минуту.
- ...и госпожа капитанша тоже, - прибавила она.
Как только был произнесен этот титул, бургомистр встал и проводил гостей. Он шел за ними с опущенной головой, белый как мел, а ведь выпито было немало. На лестнице он взял Дидериха за рукав. Ядассон задержался в комнатах, оттуда доносилось приглушенное взвизгивание горничной. Внизу, у входных дверей, уже звонили.
- Надеюсь, дорогой доктор, - зашептал бургомистр, - вы не истолковали мои слова превратно. Как бы там ни было, я, разумеется, стою на страже интересов города. У меня, само собой, и в мыслях нет затевать что-либо в пику органам городского самоуправления, которое я имею честь возглавлять.
Он искательно заморгал. Дидерих не успел опомниться, как вошли дамы. Бургомистр выпустил его рукав и поспешил им навстречу. Бургомистерша, замученная, иссушенная заботами, едва успев поздороваться с гостями, бросилась разнимать своих мальчиков, которые тузили друг друга. Мать ее, еще моложавая женщина, на голову выше дочери, буравила взглядом разгоряченные лица мужчин.