Надев пару теплых чулок и недраные башмаки, я почувствовал себя как бы обновленным; повторяю, ничего подобного я не испытывал уже очень давно, и снова мне на ум пришло мое дворянское происхождение, и я подумал, что вот оно наконец начинает показывать себя; после того как мы приоделись, я сказал: «Послушай, Майор Джек, ведь у нас никогда в жизни не было ни гроша, ни разу в жизни мы толком не пообедали, а что, если нам пойти да поесть где-нибудь? Я голоден как волк».
«Что ж, возьмем да пойдем, — сказал Майор, — я сам голоден как волк». И мы отправились в настоящую харчевню на Розмэри-Лейн, где угостились на славу; про себя я даже подумал, вот это жизнь, достойная дворянина. Мы взяли на три пенса вареной говядины, двухпенсовый пудинг, хлебец за пенни (или булку, как еще говорят) да вдобавок пинту крепкого пива, итого на шесть пенсов.
Примечание. Сверх того каждый из нас еще выпил изрядное количество восхитительного мясного бульона; но более всего порадовало меня за обедом то, что служанка и мальчик, прислуживавшие в этом заведении, проходя мимо открытого кабинета, где мы сидели, каждый раз заглядывали к нам и спрашивали: «Вы звали, господа?» — или: «Господа, вы звали?» Для меня это было дороже самого обеда.
Ни один добрый домохозяин во всем нашем приходе Степни, ни сам лорд-мэр Лондона, ни величайший из людей на земле не испытал, даже в воображении своем, столь чистого и полного блаженства, как я от свалившейся на меня вдруг удачи, хотя на мою долю выпала лишь малая толика ее по сравнению с Майором Джеком, который обладал теперь целым состоянием, и все же сам я тоже получил целое состояние по сравнению с тем, что было у меня прежде. Одним словом, ничто не дарует такого счастья, как полное неведение о еще больших благах, так что, хотя из всей добычи мне перепало каких-нибудь жалких восемнадцать пенсов, я был до крайности доволен и этим.
В эту ночь Майор и я, насладившись нашим первым успехом, спали спокойно, не потревоженные никем, на нашем обычном месте, согреваемые теплом от стеклодувных печей, расположенных над нами, что сполна вознаграждало нас за угольную пыль и золу, в которых мы валялись.
Кто знаком с устройством стекольных заводов и с печами, где производят отжиг уже изготовленных бутылок, знают, куда сбрасывают золу и шлак, вот там-то и спит бедная ребятня — в проемах кирпичной кладки, очень узких и расширяющихся только при входе; в них всегда тепло, словно в предбаннике, холод туда не проникает, будь то в Гренландии или на Новой Земле, поэтому мальчишкам там спать и безопасно, и очень уютно, если не считать, что все они перемазываются золой, но, впрочем, им до этого горя мало.
На другой день Майор со своими приятелями опять ходили в поход, с еще большим успехом; беда обходила их стороной и довольно долго, во всяком случае, не один месяц. Майор Джек так усердно старался следовать всем их наставлениям, что заделался не менее искусным карманником, чем они, и долго играл с судьбой, слишком даже долго, чтобы здесь останавливаться на этом, поскольку я спешу поведать вам мою собственную историю, что является главной целью повествования.
Майор дня не пропускал, чтобы не поделиться со мной своими новыми успехами, и был так щедр, что частенько подбрасывал мне шестипенсовик, а случалось, и шиллинг; и я стал замечать, что он уже начал одеваться как подобает владельцу приличной квартиры (описание которой, если позволите, я дам в другом месте), более того, он даже завел себе рубашку, чего ни он, ни я не позволяли себе вот уже три года.
Однако во все это время я не мог не заметить, что, хотя Майор Джек преуспевал и дела его процветали и по доброте своей и великодушию он давал мне при случае денег, все же, несмотря на это, он ни разу не пригласил меня в свою компанию и не предложил вступить с ним в дело, что составило бы и мое счастье, не тут-то было, он даже не посвящал меня в него.
Признаться, меня немного обижала такая скрытность, я уже знал, что их занятие — обчищать чужие карманы, и был уверен, что успеха в этом деле можно добиться, если у тебя легкая рука, достаточно ловкости и смекалки, а всему прочему не так уж трудно выучиться. И как подумаешь, сколько удобных случаев представляется им на каждом шагу, ибо все деревенские, приезжающие в Лондон, до того глупы, такие все разини, только знай себе по сторонам глазеют, так что никакого риску, как мне казалось, в этом промысле не было, да и постигнуть его не так уж трудно, усвой я хотя бы главные приемы и как их применять.
Лукавый дьявол, который никогда не дремлет и готов воспользоваться любым поводом, чтобы соблазнить верных слуг своих, отмел все затруднения на моем пути и свел меня близко с одним из искуснейших щипачей, то есть карманников города: вот как возникла наша с ним дружба, а поскольку во мне ничуть не менее, чем в прочих его дружках, замечалась порочная склонность к воровству, то еще моему наставнику приходилось заботиться, как бы не разочаровать меня.
Он был на голову выше тех юнцов, что воровали на Варфоломеевской ярмарке всякую мелочишку, пустяки разные и рисковали угодить в руки властей за каких-нибудь три или четыре шиллинга, тогда как он зарился на большее, уж во всяком случае, на кругленькую сумму денег или векселя.
Он сам настоял, чтобы я вышел с ним «прогуляться», и добавил, что, как только меня немножко поднатаскает, я начну работать на собственный страх и риск, — иными словами, он мне только поможет освоиться, а дальше, если мне будет угодно, я смогу уже действовать сам по себе, а ему останется лишь пожелать мне удачи.
Все было точно, как с Майором Джеком, который отправился со своим наставником, чтобы поучиться у него приемам и прятать краденое, но все равно получил свою долю, так и со мной: если ему повезет, сказал он, я все равно получу свою долю, как если бы я был равным участником в этом деле; таков их обычай, заверил он меня, для того чтобы поощрять юных новичков, которым следует действовать безо всякого страха с самого начала, ибо в этом деле успех ожидает только того, у кого сердце льва.
Я долго колебался, меня пугал риск, я даже рассказал ему историю Капитана Джека, моего старшего брата, если его можно так назвать. «Э-ге, Полковник, — сказал он мне, — да ты, я вижу, малость трусоват, а трусам в воровском цехе не место, нет, только отвага помощница в нашем деле. А и то сказать, пусть тебе оно и не подойдет, все одно риску тут нет никакого, потому как, если меня схватят, — сказал он, — тебя все равно отпустят, раз ты тут ни при чем, а доказывать это проще простого: раз виноват я, значит, не ты это сделал».
Поддавшись на уговоры, я наконец отважился выйти с ним; вскоре я убедился, что мой новый друг был вором самого высокого класса, просто-таки выдающимся карманником, и метил куда выше моего братца Джека; он был много крупнее меня: хотя мне к тому времени исполнилось уже почти пятнадцать, но для своего возраста я был мелковат, а что до нового ремесла, тут я оказался простофилей; только значительно позже я узнал то, чего не знал с самого начала, и понял, что занятие это преступно.