Как она могла отдать его бабке, которая даже не позволяла спать на подушке!?
Наталья выволокла кота, погладила, поцеловала, прижала к груди и пошла с ним домой. Матвей обнял ее за шею, вытянул задние лапы и замурлыкал.
- Солнцы мои, - именно на конце букву "ы" произносила Натуся. - Пуся Муся моя золотая. Ты думал, я навсегда тебя отдала? Ну что ты, что ты, моя рысь, засушенный ты мой тигр!
Засушенным тигром Матвея прозвал Мстислав. Кот был внешне очень похож на тигра, но... очень уж добрый. Эта черта характера - не в хищника.
"Пуся - муся" быстро вспомнил все свои потаенные места. Бегал по квартире, как конь. Хвост торчал трубой, и казалось, что на его морде появилась улыбка.
"Каждому нужен дом", - подумала Наталья Сергеевна, - даже коту.
Вечером позвонили. Наталья была на кухне и не успела добежать до телефона. Телефон был ее и стоял в ее комнате. Комната у Натальи Сергеевны была большая - тридцать два квадратных метра. Они жили в старых домах Санкт - Петербурга, в одной из "коммуналок". Наталья перегородила эту полезную площадь и получилось две комнаты, правда, смежных. У них с сыном было уютно и тепло. Натуся любила свой дом и сына тоже.
На стенах висели фотографии Натальи, ее сына и бабушки, гитара, которую снимали во время посиделок ее подруги и просили сыграть и спеть хозяйку дома, на полках с книгами стояли всевозможные вазочки, статуэтки, корзиночки с засушенной экибаной, светильники и свечи.
"Кто же это мог быть? Кто это звонил так поздно? А вдруг это он? Прямо, щас! Он и фамилии моей не знает, как он узнает мой телефон?
Натуся часто разговаривала со своим внутренним оппонентом, и иногда они добирались до истины.
"Так. Довольно! Чай, сигарету и в постель!"
Опять позвонили.
- Да, я слушаю.
- Добрый вечер. Вы еще не спите?
-Да нет пока, раз разговариваю.
И тут ее как обухом по голове ударили. Она узнала его голос. Бред какой - то! Так не бывает!
- Извините, что поздно звоню, Наталья Сергеевна, но я звонил Вам час назад. Где это Вы ходите по вечерам?
- Как Вы узнали мой телефон? - как можно строже спросила Наталья Сергеевна.
Алексей не замечал ее строгости и продолжал непринужденно говорить.
- Как где? А 09 на что?
- Но Вы же и фамилии моей не знаете!
- Кто Вам сказал? Знаю. Она у Вас в списке жильцов значится.
"Ах, вот оно в чем дело, - подумала Наталья Сергеевна, - наблюдательный молодой человек."
В их подъезде каким-то чудом сохранился список жильцов на I этаже, сделанный еще в 70-е годы и никогда не снимавшийся со стены.
- У Вас проблемы, Алексей? Вы ночевали на вокзале?
- Нет, я ночевал у родителей, в квартире. Их нет, но сестренка дома. А Вам звоню... Хочу попросить Вас составить мне компанию в Эрмитаж.
Наталья Сергеевна любила Эрмитаж, и раз в месяц непременно посещала музей.
- Не откажите мне в любезности пройти со мною в Эрмитаж, - забавно пропел Алексей.
Наталья улыбнулась.
- Вот Вы и улыбнулись. Правда же?
- А почему именно я, а не сестренка или та самая, которую забыть не можете?
- Сестренка уезжает к родителям на дачу, а та самая... у нее уже другая семья. Надо, Наталья Сергеевна, не в прошлое возвращаться, а будущее строить. Тем более, что я чувствую в Вас родственную душу.
- Кстати. А кто Вы по профессии?
- Я - переводчик с английского.
- А... Ну, так как? Составите компанию?
- Хорошо. Я согласна показать Вам мой любимый музей.
- Завтра в 10.00, нет, в 11.00 у Эрмитажа. Или мне за Вами зай... заехать?
- Нет, встретимся у главного входа.
Наталья Сергеевна была хороша как никогда. Короткая юбка. Длинный модный пиджак. Высокий каблук - специально для него - пусть смотрит на нее снизу вверх! Прическу сделала сама.
Она готовилась к встрече с шести утра! Пришла ровно в одиннадцать. Его не было.
"Может, я его не узнаю? Хорошо. Подожду пять, нет десять минут. И тогда пойду".
Она ходила взад - вперед, то всматривалась в каждого прохожего мужчину, то смотрела на часы. Прошло пять минут. Семь... кто - то положил ей руку на плечо. Она резко повернулась. Это был он. Он не смотрел на нее снизу вверх, так как они были одного роста.
- А я за вами уже минут десять наблюдаю.
- Зачем?
- Нравится. Вы очень забавно нервничаете. Рука не болит?
- Какая?
- Левая. Вы без конца поднимали ее к глазам. Покажите - ка.
Она подала ему руку и он поцеловал ее.
- Умеете, умеете обращаться с дамами. Так уж и быть! Прощаю Вас.
- Только не прощайтесь.
И взгляд, прямо в глаза. Опять ей стало не по себе. Опять что - то дрогнуло внутри.
"Не замечать никаких взглядов! - приказала себе Наталья Сергеевна.
Они пошли в Греческий зал, вернее в Античный. Потом поднялись посмотреть скульптуры Родена. Они смотрели на "Поцелуй" и Наталья представила, что это он ее целует. Она смутилась и улыбнулась.
- Эротично, правда? - сказал Алексей.
- Да, красиво.
- Прекрасно. За это можно все отдать! И до того я в это верю... тихонько пропел Алексей.
"Опять! Господи, спаси и сохрани, не дай в него влюбиться! Наваждение! Он искушает. А кончится тем, что испугается и убежит. Я ведь старше его".
- Не знаю, стоит ли за поцелуй отдавать все.
- Это не поцелуй. Это - любовь... За нее - стоит.
- Ах, как романтично, поэтично, но не современно!
- Откуда такой цинизм. Наталья Сергеевна?
"Что же я делаю? Что говорю? Я же так не думаю. Срочно перевести разговор на другую тему!"
А сама сказала:
- Это Вы на словах такой поэтичный и романтичный. А встретите такую любовь в жизни и испугаетесь
- А я ее давно встретил.
Она похолодела, окаменела даже. Ей показалось, что это он о ней говорит. Но она заставила себя думать, что о ком - то другом.
- Так нельзя любить. Это болезнь.
- А как надо любить?
- Без страстей. Тихо и нежно.
- А что, любовь разве не может быть нежной и страстной в одно и тоже время?
- Не знаю.
- Вы не любили никогда?
- Не знаю.
- А что Вы знаете?
- Послушайте, почему Вы мне устраиваете допрос? Кто Вы такой?
- Простите меня, простите! Я не хотел Вас обидеть. Умоляю, простите.
Он взял ее руку и стал целовать.
- Не надо. Довольно. Я прощаю Вас.
- Послушайте, Наталья... Сергеевна, я хочу загладить свою вину. Я приглашаю Вас... в кафе. Пойдемте, посидим, поговорим, выпьем за знакомство. Пожалуйста, не отказывайтесь.
- Хорошо, хорошо. Успокойтесь. Идемте.
Они зашли в уютное современное кафе недалеко от Дворцовой площади. Заказали шампанское, мороженное и орехи. Он шутил, рассказывал анекдоты. О любви - ни слова. Только об искусстве, о театре, о балете. Она смеялась, страхи ушли.
И он сказал:
- Позвольте мне нарисовать ваш портрет. Когда Вы смеетесь, Вы просто чудо! Я и картину назвал бы - ЧУДО!
- Чудо? Чудо - юдо, а не чудо!
- Можно чудо - юдо. Но оттенок другой. Вы свет и радость. А юдо - это из области страхов и темноты.
- Хорошо! Делайте из меня ЧУДО!
Он проводил ее до квартиры, поцеловал руку и ушел. Сказал, что позвонит завтра - послезавтра.
Она ждала его звонка весь день. Она уговаривала себя, что быть изображенной на полотне - это здорово, это интересно. Но сердце ныло от нежной печали, от предчувствия. "Нет, не хочу называть этого слова. "Это" испугается и убежит, если я назову его по имени. Как древние? Они боялись называть страшную силу своим именем и придумывали ей другое название. Ну, когда он позвонит?"
Он не позвонил.
Она даже постарела к концу дня и сказала себе - "Баста! Не буду ждать! Мне все равно, позвонит он или нет".
- Матвеюшка, золотой ты мой, иди к мамочке. Иди скорее, дитя мое!
Дитя вышло из шкафа. Оно любило там спать. Дитя потянулось и рухнуло на пол, толстое и мягкое.
-Ты - моя радость!
Это мягкое чудо, кот, спасал ее. Он забирал у нее боль и возвращал тепло и покой.
Алексей позвонил в восемь утра на следующий день.
- Наталья. Алле.