Леша снова ткнул пальцем.
— А вот, со стула поднимается.
Орлов недолго разглядывал лица на снимке, потом позвал помощника.
— Отправь это в фотолабораторию, пусть выкадрируют крупно человека на заднем плане. Скажи — срочно.
— Садитесь, продолжим, — сказал Орлов Леше. — Теперь такой вопрос. Не встречали ли вы Светлану Сухову с пожилым мужчиной? Или приходилось?
— Я не видел, а Витек встречал.
— Не тот ли это, что на снимке?
— Трудно сказать… Мы про снимок, честно говоря, давно забыли… Год прошел…
— Ну а как, на ваш взгляд, сильно изменилась Светлана за этот год? Или не замечали?
— Прибарахлилась, конечно.
— И больше ничего?
— А что же еще?
Орлов попросил Лешу в ближайшие дни никуда из города не уезжать и попрощался с ним.
После обеда у Михаила Петровича состоялось маленькое совещание с помощниками.
Из того, что удалось узнать о Галине Нестеровой, существенным для дела представлялся лишь один момент: она, как и Светлана Сухова, за прошедший год обновила все свои туалеты. Ничего предосудительного никто за нею не замечал.
Что касается универмага, то сведения оттуда были интереснее: две продавщицы заявили, что могли бы узнать в лицо пожилого человека, который довольно регулярно наведывался к Светлане — то ли как обыкновенный покупатель, то ли специально ради самой Светланы.
Выяснилось также, что Светлана покинула универмаг в двадцать часов пятнадцать минут. Последней, кто видел ее в универмаге, была заведующая сектором. По всей вероятности, она и была тем «предпоследним», кого искал Орлов. Но следствию это ничего не дало.
Наметив план дальнейших действий, Орлов отпустил своих сотрудников и позвонил — четвертый раз за день — в нейрохирургическую клинику. Оказалось, что уже собирался консилиум. Прогноз неутешителен: травма черепа нарушила функции жизненно важных центров, и выздоровления, если оно придет, надо ждать не скоро — не ранее чем через три-четыре месяца. Парализованы конечности. Светлана не видит, не слышит и не может говорить. Когда восстановятся зрение, слух и речь, пока невозможно предсказать.
Значит, из первоисточника следствию добыть ничего не удастся.
К трем часам пополудни принесли из фотолаборатории выкадрированный из фотокарточки увеличенный портрет неизвестного пожилого мужчины, снято было не в фокусе, а при увеличении нерезкость еще усугубилась, но портрет годился для идентификации. Взяв из фототеки портреты трех других мужчин, сходных по типу, Орлов отправился в универмаг.
Продавщиц, которые знали в лицо того человека, который навещал Светлану Сухову, вызвали в кабинет директора. Орлов предъявил им четыре фотопортрета, и обе без колебаний указали на кадр, снятый Алексеем.
Теперь требовалось установить, был ли этот человек знаком со Светланой к тому времени, когда делался снимок, то есть в конце мая — начале июня. Светлана говорить не могла — значит, надо спрашивать Галину Нестерову.
…Скорее всего Орлов, если бы он знал о состоянии, в котором Галина пребывала с тех пор, как Вера Сергеевна по телефону, заливаясь слезами, рассказала ей о случившемся, — скорее всего он отложил бы встречу с ней по крайней мере на завтра. Единственная подруга потерпевшей должна болезненно переживать несчастье — это понятно всякому. Но то, с чем столкнулся Орлов, граничило чуть ли не с катастрофой. Галина Нестерова с утра, после телефонного разговора с матерью Светланы, не пошла в университет, не стала завтракать, не отвечала матери, которая после двух безуспешных попыток разговорить дочь оставила ее в комнате и удалилась в свою спальню. Галина сидела в низком кресле, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Ольга Михайловна, позавтракав, поехала в парикмахерскую, вернулась, пообедала, а Галина все сидела, не меняя позы. Часы пробили шесть вечера — она все сидела. Немудрено, что она не могла сразу встать, когда за нею приехал посланный Орловым оперативный работник. Она самостоятельно и вниз спуститься не сумела бы — так затекли у нее ноги. Помощник Орлова принял это за минутную слабость, иначе он не настаивал бы на немедленной явке в управление.
Увидев ее входящей в кабинет и встав ей навстречу, Орлов спросил:
— Вы плохо себя чувствуете?
Галя не ответила. Орлов взял кресло, поставил его поближе к своему столу.
— Садитесь, пожалуйста.
Она послушно села.
Орлов спросил:
— Вы в состоянии ответить на несколько вопросов? Мы можем и отложить.
— Прошу вас, — сказала Галина.
Орлов решил действовать по несколько сокращенной программе — выяснять только самое необходимое.
— Посмотрите на эти фотоснимки. Кто-нибудь из них вам знаком?
Галина перебрала одну за другой четыре карточки.
Портрет из Лешиного кадра задержался в ее руке. Она узнала Виктора Андреевича.
— Этот, — без всякого выражения, вяло вымолвила она.
— Как его зовут?
— Виктор Андреевич.
— Вы давно с ним познакомились?
— В прошлом году.
— При каких обстоятельствах?
— Он сам пришел к Светлане.
— Ухаживал за ней?
— Нет, что вы…
— Его фамилия?
— Мы не знаем.
— Вы хотите сказать — Светлана тоже не знает?
— Да.
Орлову стало ясно, что, хотя Алексей отдал фотоснимок Светлане еще год назад, у подруги никогда не возникало мысли, что человек на снимке и некий Виктор Андреевич — одно и то же лицо.
— Где он работает?
— На химкомбинате. В лаборатории.
— А кто сидит с вами за столиком?
— Пьетро… Итальянец…
— Как его фамилия?
— Гале стоило труда вспомнить. Наконец она вспомнила.
— Маттинелли.
— Турист?
— Он работал на химкомбинате. Инженер.
— Вы часто виделись?
— Он уехал на следующий день.
Галина не выходила в своих ответах за рамки вопросов — это ей было не по силам.
— Он больше не приезжал?
— Нет.
— И писем не присылал?
— Присылал. Светлане.
— Она вам их показывала?
— Да.
— Что он писал в последний раз?
— Собирается приехать.
— Когда?
— Кажется, послезавтра.
— Когда вы в последний раз виделись с Виктором Андреевичем?
— Недели три назад.
— Он знает итальянца?
— Да.
— Спасибо. Поезжайте домой. Вас отвезут.
Орлов вызвал себе другую машину и поехал к Вере Сергеевне Суховой — ему не терпелось выяснить, сохранилась ли у Светланы фотокарточка, подаренная Лешей. Вера Сергеевна перерыла все и в комнате дочери, и у себя. Карточки не было.
Вернувшись в управление, Орлов заперся в своем кабинете и дважды прослушал записанный магнитофоном разговор, а потом позвонил своему начальнику генерал-майору Ганину. Генерал был занят, просил прийти через час. Чтобы не терять времени, Орлов связался с отделом кадров химкомбината и попросил выяснить, в какой из лабораторий работает инженер по имени Виктор Андреевич. Через сорок минут ему позвонили из отдела кадров и сказали, что ни в одной лаборатории человек, которого зовут Виктор Андреевич, не числится.
Тогда Орлов попросил проверить весь личный состав комбината. Это требовало времени, но Орлов предчувствовал, что и среди более чем трех тысяч работников химкомбината Виктора Андреевича не обнаружится. Возможно, найдется его двойной тезка — и по имени и по отчеству, но им окажется не тот, кого он ищет. И вообще, надо полагать, у человека с Лешиного снимка настоящее имя совсем другое.
…Наконец генерал принял Орлова. Им не было необходимости излагать друг другу догадки, возникавшие по ходу доклада. А вывод они сделали независимо друг от друга, но совершенно одинаковый: специфика этого дела требовала немедленно связаться с управлением Комитета госбезопасности.
ГЛАВА 14
Уткин проснулся
После длительного бездействия Владимир Уткин наконец проявил активность — это произошло весной 1972 года. Прежде он проводил свой отпуск дома, хотя ему местком предлагал путевки на юг. Теплому морю он предпочитал местную реку и рыбалку на ней.
На этот раз он изменил правилу и отправился к морю, но не на юг, а на север, на Балтику, и не на взморье, а в большой город, и именно в тот город, где жила Мария, жена Михаила Тульева. Если принять во внимание все поведение Уткина, за прошедшие годы ни разу не покидавшего места своего жительства, выбор этот не был случайным. С чего бы вдруг Уткина потянуло не куда-нибудь еще, а туда, где базировался бывший резидент разведцентра Тульев, где остались люди, знавшие и помнившие его?..
— Твоя Спящая Красавица, кажется, проснулась, — сказал полковник Марков Павлу Синицыну, вызвав его по этому поводу на дачу, где они обычно встречались.
Прозвище «Спящая Красавица» было кодовым именем Владимира Уткина, которое ему присвоили по предложению Павла.
— Пора бы, — сказал Павел. — И как это выглядит?
— Едет в Прибалтику.
— Марией интересуются?
— Не исключено.
— У Михаила что-нибудь не в порядке?
— Там время от времени трясет. Проверки…
— Но она-то им зачем?
— Кто знает? Во всяком случае, надо предупредить Марию, а то перепугается.
— Когда отправляться?
— Сейчас, буквально сию минуту. Он уже в поезде.
Павел встал.
— Оружие возьми, — сказал Марков. — Далеко его от себя не отпускай. Черт их знает, что там задумано.
— Не собирается же он Сашку украсть.
— Красть, может, не будет, но ты их все-таки подстрахуй…
Павел прилетел в город за восемь часов до прихода поезда, в котором ехал Уткин. Из аэропорта он позвонил Марии по телефону, а в половине двенадцатого ночи был у нее дома.
Мария не удивилась неожиданному появлению Павла. Он навещал ее не часто, но довольно регулярно. Во всяком случае, достаточно регулярно для того, чтобы сын Сашка считал дядю Пашу своим человеком и даже другом, и не потому, что дядя Паша обязательно привозил какие-нибудь подарки. Сама Мария относилась к Павлу по-родственному, словно он был братом ее мужа, Михаила Тульева. Вообще с Москвой у нее связь поддерживалась прочная. Владимир Гаврилович Марков раз в месяц звонил, в дни рождения — ее собственный и Сашкин — и перед всеми праздниками непременно присылал поздравления.
Мария по-прежнему работала диспетчером в таксомоторном парке, и все у нее было по-старому. То новое и радостное, что происходило в ее жизни, было связано только с сыном. Вот теперь, например, Сашка заканчивает уже второй класс.
Материально она не нуждалась, хотя оклад у нее был небольшой: ежемесячно на ее лицевой счет приходил денежный перевод из Москвы — часть зарплаты Михаила…
Закрыв за собою дверь, Павел кивнул на комнату Сашки:
— Спит? Поговорим на кухне.
— Чаю или кофе? — спросила Мария в кухне. — Ты почему не снимаешь плащ?
— Я на минуту. У тебя все в порядке?
— Да. Ты проездом?
— Нет, специально к тебе.
— Тогда куда же торопиться?
— Еще надо устроиться в гостиницу и выспаться, завтра мне рано вставать. Слушай дело.
Мария поняла, что Павел на этот раз приехал не просто ради того, чтобы навестить их, и слегка нахмурилась.