– Ты не можешь вернуться.
– Вернуться? – Ее слова причудливо сплелись с его мыслями.
– В посольство, – пояснила она. – Там знают, что ты – двойник.
– Выбора нет, – возразил он. – Я должен идти.
– Пойдем со мной, прямо сейчас, в английское посольство.
– Не могу. Я должен исполнить свой долг.
– Какой еще долг?
– Если повезет, завтрашний день станет началом конца, и я должен принять в этом участие. Сыграть свою роль.
– Возьми кейс, – предложила она. – Там все. Алмазы, конверт с планами – это тебя спасет.
– Нельзя мне брать кейс, – вздохнул Фосс. – Нельзя. Если планы попадут к Волтерсу, все, ради чего я работал, пойдет прахом.
– Возьми кейс, а конверт отдай мне. Если что, пустишь алмазы в ход.
– Если кейс окажется у меня, станет ясно, что я побывал на месте преступления. Что я был в доме. Там осталось лежать три трупа, и один из них – Лазард, который, как предполагалось, проворачивал сделку в нашу пользу. Как я смогу это объяснить?
– Придумаешь что‑нибудь. Иначе тебе не выжить. Тебе нужно чем‑то откупиться от них. Доказать, что ты вовсе не двойной агент.
– Это не поможет. Если Волтерс знает, что я работаю на англичан, я мог бы откупиться, только отдав ему и кейс, и конверт. Только если б я спас наш разведштаб от полного провала. Но этого делать нельзя.
Он поднялся и сварил кофе, крепкий, но без сахара: накануне Фосс не получал свой паек. Из еды оставалось только сухое печенье. Последний завтрак приговоренного к смерти, которому кусок в горле не лезет. Фосс глянул на часы, потом в окно.
– Скоро солнце разгонит туман.
– Где мы встретимся? – напуганная его спокойной решительностью, спросила Анна.
– Тебе тоже придется несладко. Потребуют объяснений, много объяснений. По вечерам я буду дома, сможешь прийти – приходи. Только не завтра. Я буду здесь в пятницу, в полшестого вечера. А если что‑то случится… если ты не застанешь меня дома, позвони по этому телефону и спроси папашу Гориу. Он все тебе скажет.
Фосс продиктовал номер телефона, пароль и отзыв. Анна готова была заткнуть уши. Зачем ей эти секреты, подземные пещеры, тьма!.. Карл дал ей ключ от своей квартиры. Они поцеловались – краткое, неловкое соприкосновение губ, после чего он вручил ей кейс со всем содержимым и выпроводил из комнаты. Он смотрел ей вслед, пока девушка спускалась по лестнице, оборачиваясь, чтобы взглянуть на него. Смотрел ей вслед, пока она не растворилась в темном колодце нижних этажей.
Тогда он перешел к окну и ждал ее появления. Анна поднялась по невысокому склону к Базилике, наверху остановилась и взмахнула прямой рукой, словно отдавала салют, и он ответил ей тем же.
Анна прямиком отправилась на работу и провела час наедине с Кардью, который потребовал рассказать ему подробно все: не только о происшествии в доме Уилшира, но и все, что она знала о Карле Фоссе. Вчера, как только Уоллис упустил Анну из вида, Роуз и Сазерленд тут же подключили к делу Кардью, и теперь он спешил выяснить все о ее передвижениях накануне, чтобы отчитаться перед начальством. Кардью получил нахлобучку и был сердит.
В девять часов тридцать минут Анна уже сидела на конспиративной квартире в Мадрагоа. К Роузу и Сазерленду присоединились двое американцев из консульства, из Управления стратегических служб.
Мужчины разместились в небольшой комнате, Сазерленд и Роуз сели на стулья, американцы прислонились к стене. Откуда взялись американцы и что они тут делают, девушке никто не объяснял.
Они потребовали заново рассказать им историю, уже рассказанную Кардью, начиная с той минуты, как накануне она вышла из конторы «Шелл».
Таким образом, говорить пришлось о том, о чем даже упоминать не хотелось, – о Карле Фоссе, их свидании. Сазерленд, прочитавший отчет Кардью, все еще злился, Роуз похотливо интересовался деталями, американцы в недоумении молчали.
– Как долго вы пробыли вместе? – допрашивал Сазерленд.
– Пять часов. Примерно пять.
– Где?
– Большую часть времени в его квартире, но потом мы вышли погулять по Байру‑Алту. И он отвез меня в Эштурил.
– Сколько времени вы пробыли в квартире?
– Два‑три часа.
Молчание. Скучают недоумевающие американцы. Не за этим же их сюда вызвали?
– У вас с ним были… отношения? – влез Роуз.
– Да, сэр! – отрапортовала она, и один американец обернулся на ее дерзкий голос, приподнял брови и с усмешкой принялся зачем‑то поправлять галстук. – Мы – любовники, сэр! – добавила она.
– И это все? – настаивал Сазерленд.
– Чего же еще, сэр? – удивилась Анна.
Тогда они вслед за ней переместились в Эштурил. Теперь им понадобилось подробно выслушать ее рассказ о событиях в доме Уилшира – четыре раза подряд, пять, пока американцы, удовлетворившись, не поднялись на ноги – дружно, как по сигналу.
– Вы позволите? – ни к кому в отдельности не обращаясь, осведомился главный. Он открыл кейс, вытащил конверт, просмотрел его содержимое, постучал в задумчивости ногтем по бумаге. – Да, обидно, – проворчал он, и с этими словами американцы покинули явку.
Роуз пересел в кресло, быстро пробежался пальцами по подлокотникам – что‑то сложное, похоже на Моцарта. Сазерленд, похоже, от этого еще больше обозлился.
– Обидно? – переспросила Анна.
– Управление проводило свою операцию, не предупредив нас, – устало откликнулся Сазерленд. – Когда выяснилось, что Лазарда не было на борту самолета, вылетевшего в Дакар, я связался с американцами. К тому времени им разрешили поделиться с нами информацией насчет Хэла и Мэри Каплз. Они спросили, какую роль играете в этом раскладе вы, и я сказал, что вы – наблюдатель. И они посоветовали вам «соблюдать этот статус».
– А в чем была роль Каплзов? – уточнила Анна.
– Хэл Каплз работал на «Озалид». Торговал аппаратурой, а заодно продавал ноу‑хау. Управление вышло на него, заставило работать на разведку, вычистило хлев в американском филиале «И. Г.». Лиссабон – последнее задание Каплза. К нему приставили профессионального агента и отправили его сюда с готовым набором «планов». Кажется, я говорил вам, что американцы вытянули у Бора информацию об атомной программе немцев. У Бора нашелся чертеж, который годом раньше передал ему Гейзенберг. Сам он думал, что это бомба, но американские ученые разглядели на чертеже кое‑что другое – не бомбу, но атомный реактор… который может производить расщепляемое вещество в достаточном количестве для изготовления бомб.
– Сердцевинка атомного яблока – так называл это Уилшир.
– Да он поэт, наш Уилшир! – фыркнул Роуз.
– Американцев тревожили успехи немецких физиков, достигнутые за последние пять лет. Получив такое предостережение от Бора, они попытались выяснить позицию Гейзенберга: кому он служит, фюреру или физике, – и пришли к выводу, что, хотя Гейзенберг отнюдь не принадлежит к числу фанатиков, сам процесс исследования настолько интересен для него, что он вполне способен, увлекшись, смастерить бомбу. А учитывая, как далеко летают нынче немецкие Фау, вырисовывалась довольно мрачная перспектива.
– Значит, супруги Каплз работали на Управление стратегических служб.