В первый же вечер Джон решил познакомить ее со своими тремя работниками. Они жили у него на ранчо, сколько он себя помнил. Тед и Сэм, близнецы лет под пятьдесят, не слишком большие чистоплюи, имели обыкновение жевать на удивление вонючий табак и предваряли чуть ли не каждую фразу забористыми словечками. Джон решил, что женщине, идеализирующей сельскую жизнь вообще и лихих ковбоев в частности, взглянуть на эту парочку будет весьма полезно. Но работники они оба были отменные. Так же как и старина Дик. За последний год он здорово сдал и теперь в основном занимался готовкой. Кулинария стала его страстью. Каждый божий день он баловал их, то пирогами, то булочками, то своим фирменным шоколадным печеньем, а на ужин запекал мясо. Кроме того, он был большой спец по части народной медицины и народной мудрости, так что, когда Джону был нужен житейский совет, он обращался к старине Дику.
Понаблюдав за миз Троттер в обществе своих работников, Джон понял: насчет горячих точек она не приврала. Лора не воротила нос от Теда и Сэма и в первый же вечер трижды обставила Дика в шахматы.
Она совершенно покорила всю троицу тем, что несчетное число раз запечатлела их всех на пленке, а еще тем, что общалась с ними запросто — не то что с их боссом.
Хватит думать о ней! — велел себе Джон. Скоро она уедет. И увезет эту чертову собаку. Джон сбросил с головы подушку. Неужели Рекс наконец заткнулся? Ну, слава Богу!
Он вздохнул и с наслаждением вытянулся. Теперь можно и поспать.
Но через пару минут пес загавкал снова.
Черт! Нет, сегодня поспать точно не удастся. Джон покосился на будильник. Третий час ночи.
Он спустил ноги с кровати и натянул джинсы. А все Кэтлин! Ну и задаст же он ей, когда она сюда явится! И за псину. И за миз Троттер. И за этот идиотский календарь.
Он вышел в коридор и наткнулся на Лору.
Они стояли в ночной темноте слишком близко друг к другу. Джон велел себе отойти, но почему-то не шелохнулся.
— А я как раз собралась спуститься к собаке, — сказала она шепотом, как будто боялась кого-то разбудить. — Я от него скоро с ума сойду.
— Я тоже, — пробормотал он. Только почему-то собачий лай его больше не тревожил. А с ума его сводил ее манящий запах и загадочный блеск глаз.
— А что вы хотели с ним сделать? — спросил он, усилием воли шагнув назад.
— Потихоньку затащить к себе в комнату. А вы?
Джон хотел было сказать, что собрался пристрелить этого пустобреха к чертовой матери, но вместо этого почему-то произнес:
— Хотел дать ему косточку.
Они так и стояли в коридоре.
— Тогда лучше вы сами с ним разберитесь, — пробормотала Лора, — а я пойду. — Но так и не двинулась с места.
На ней был коротенький шелковый халатик. Джон видел, как вздымается ее грудь. И какие у нее полные и мягкие губы. Так и просятся поцеловать.
Повинуясь импульсу, он наклонился. А она потянулась к нему. И их губы встретились.
Она ответила на его поцелуй, но так неумело и так невинно, что он даже растерялся. А она стояла, глядя на него своими бездонными глазищами, и вся дрожала. А потом поднесла ко рту кулак и прикусила — чтобы унять дрожь.
Увидев этот жест, Джон похолодел от ужаса. С минуту он смотрел на нее, и чувство, что он ее уже видел, вернулось с новой силой. Он точно видел этот жест. И он вспомнил, где и когда. Четыре года назад, когда телята разбежались из загона, потому что его забыла закрыть подружка Кэтти. А звали ее...
— Лора Грин? — закончил он вслух. — Ну, конечно же, вы Лора Грин!
Она нервно хохотнула, и Джон подумал: как же он раньше не узнал ее! Ведь она и тогда так смеялась.
— Да, это я. Только совсем взрослая, — сказала она, как будто это могло оправдать то, что только что случилось. И как будто это что-то меняет!
Ха! Она подруга его сестры. Да будь ей хоть восемьдесят, для него это ничего не меняет.
Для него она только ребенок.
Запретная зона.
Боже праведный! А ведь осталось еще целых четыре дня. Дай ему сил!
В каком-то смысле его задача упрощается: надо продержаться четыре дня, не глядя на ее губы. Потому что губы у нее не детские. Да и все остальное, если уж на то пошло, тоже.
Черт! Почему она ему сразу не сказала? Тогда все было бы намного проще. А теперь...
А теперь его жизнь еще больше усложнилась. Раньше он боролся с собой: доказывал, что она ему не нравится. А теперь он не может позволить себе обращаться с ней дурно. Чертыхнувшись, Джон развернулся и пошел вниз разбираться с Рексом.
4
— Рекс, тихо! — послышался за дверью голос Джона. — Хочешь печенья? Только не лай!
Лора разлепила глаза и взглянула на часы на прикроватном столике. Половина шестого...
Она распахнула глаза. Что бы это значило? Джон хочет потихоньку выскользнуть из дома? Он что, после вчерашнего собрался вскочить на коня и ускакать в Мексику, как герой лихого вестерна?
Ну, уж нет! Этот номер у него не пройдет! И она с решительным видом отбросила одеяло и нарочито шумно встала с кровати.
С лестницы раздались громкие проклятья и топот шагов.
Потом завыл Рекс.
Лора быстро натянула джинсы. Вообще-то, стоило одеться понаряднее, но сейчас не до того. Снизу раздался звон разбитого стекла. Кажется, денек обещает быть жарким... Она достала из сумки темно-синюю футболку, надела и, бросив взгляд в зеркало, осталась довольна.
Что надо! Удобно и практично. Сразу видно, кроме работы ее ничто в жизни не интересует. И ради удачного кадра она готова ползти по грязи, траве и навозу. Одним словом, фотограф.
Вот именно, фотограф. Без пола и без возраста. Лора бросила еще один взгляд в зеркало, а потом стянула с себя футболку и надела пуловер ручной вязки изумрудного цвета.
Теперь из зеркала на нее смотрела интересная молодая женщина с загадочным блеском глаз, готовая к...
Готовая к чему? — спросила она свое отражение.
К новым поцелуям! — подсказал внутренний голос.
Нет! Эта тема закрыта.
Лора дала себе слово не обсуждать события вчерашней ночи с Джоном Томпсоном и постараться даже не думать об этом. Все кончено. И если она не хочет тронуться рассудком, больше ничего подобного не должно повториться.
Больше никаких поцелуев! Впрочем, это был даже не поцелуй. Они просто прикоснулись друг к другу губами, но на нее это произвело такой эффект, что она сразу обрела чувство реальности. И она собиралась доказать себе, что с ее детской влюбленностью в Джона Томпсона покончено? И что она повзрослела?
Ха-ха-ха!
Ну вот! Она снова думает о нем. А ведь только что решила, что не будет.
Лора, не будь дурой! — сказала она себе, глядя в зеркало, и начала причесываться, пытаясь убедить себя в том, что делает это совсем не потому, что хочет понравиться Джону Томпсону. Не ходить же, черт возьми, нечесаной...
Когда она спустилась в кухню, Джон подметал осколки стекла. На залитом молоком полу тут и там валялись маринованные огурчики, а в центре композиции красовался основательно обглоданный кус сыра в пластиковой упаковке. Рекс лежал под столом, положив морду на вытянутые лапы и грустно взирая на Джона.
— Идите спать, — бросил Джон, не глядя на нее. — Извините, что разбудил.
Идите спать? Ха! Чтобы он тем временем удрал в Мексику?
— А что тут случилось?
— Да я пожалел этого монстра и привел к себе в комнату. А он... Оказывается, Рекс умеет открывать не только холодильник, но и вообще все двери. — Джон поднял на нее глаза. — Умудрился выскользнуть из спальни и заморил червячка.
Лора улыбнулась.
— Не вижу ничего смешного.
Она хохотнула.
— А, по-моему, это забавно! Нет, правда! — Она наклонилась и принялась подбирать с пола огурчики. — Согласитесь!
— Я не хотел вас будить, — невпопад сказал он. — Вы и так вчера не выспались.
— Не выспалась?
— Я слышал, как вы ворочались.
— Значит, вы тоже не спали?
— Поспишь тут, пожалуй... — Он обвел глазами разоренную кухню и с грохотом высыпал битое стекло из совка в мусорное ведро. — Чертов пес!
— Однако вы проспали момент, когда Рекс потрошил холодильник, — заметила Лора.
— Проспал. Не могу же я не спать вовсе... А вы тоже проспали.
Она взглянула на него и невольно залюбовалась. Он был в старых линялых джинсах и темно-синей футболке — очень похожей на ту, что она только что сняла. И босиком. И эта деталь почему-то особенно ее растрогала. Она даже пожалела, что у нее нет с собой камеры.
Джон задержал на ней взгляд, и Лора порадовалась, что надела зеленый пуловер, а он, словно прочтя ее мысли, отвернулся и, открыв шкаф под мойкой, достал тряпку и принялся вытирать пол.
Рекс тяжко вздохнул.
Лора чуть заметно улыбнулась и строгим тоном произнесла:
— Что же ты натворил, безобразник? Всю ночь мешал нам спать.
Джон мыл пол, а она не сводила глаз с его ладной фигуры. В окно светило солнце, и она видела, как под рукавом футболки при каждом движении напрягаются мышцы.
Покончив с полом, Джон налил воду в кофеварку и спросил:
— Вам кофе покрепче?
— Все равно. — Лора не узнала свой голос: слабый, задыхающийся, как у влюбленного подростка. — Я не большой любитель кофе.
— Я хотел объясниться насчет того, что было ночью, — не оборачиваясь сказал он, наконец затронув истинную причину их бессонной ночи. — По поводу поцелуя.
— Не надо ничего объяснять, — натянутым тоном произнесла она, глядя ему в спину. — Все и так ясно.
А что тут скажешь? Если он говорит об этом вот так, между прочим. Вам как кофе, покрепче? А поцеловать как? Тоже покрепче? Для него это вещи из одного ряда, так, что ли?
— Вы так изменились! Ну просто другой человек. Нет очков с толстыми стеклами, другая прическа... И даже зубы.
— Гадкий утенок превратился в лебедя, — со смешком сказала она, а у самой заныло в груди от обиды, что он так хорошо запомнил все ее дефекты.
— Вот я вас и не узнал, — продолжал Джон. — Поэтому и...
— Понимаю, — прервала она его. — Поцеловать того, кого почти не знаешь, ни к чему не обязывает, — согласилась она светским тоном, скрывая досаду.
Джон обернулся к ней и сказал, не скрывая раздражения:
— Я не имею обыкновения целоваться с подружками сестры.
— Ваша сестра уже большая девочка, — вырвалось у Лоры, прежде чем она успела сообразить, что это звучит как приглашение. — Я не это имела в виду. Не подумайте, что я...
— А я ничего не думаю, — бесстрастным тоном перебил ее он. — И рад, что мы с вами поняли друг друга.
— Вот и отлично! — преувеличенно радостным тоном сказала Лора. — Хорошо, что мы во всем разобрались.
В душе она разозлилась. Надо было вести себя по-другому. Надо было спровоцировать его снова и посмотреть, насколько он владеет собой. У нее возник соблазн броситься ему на шею, поцеловать, а потом куснуть за нижнюю губу — чтобы согнать с него серьезный и напыщенный вид.
— Хотя разбираться в общем-то не в чем, — заметила она светским тоном. — Вряд ли это можно назвать поцелуем.
— Говорю вам, это не в моих правилах, — смущенно пробормотал он. — Почему вы меня обманули?
— Я вас не обманывала.
— Но вы же не сказали сразу, кто вы. И назвали чужую фамилию.
— Почему это чужую? Это моя фамилия. То есть моего мужа.
— Вы замужем? — спросил он упавшим голосом.
— Была.
— Извините, — буркнул он, как ей показалось, с облегчением.