— Пойдем, — пригласил Луиджи и повел девушку в обход бассейна.
Вилла была выстроена в античном стиле. Мраморные колонны, полусферический свод, традиционный портик с архитравом, фронтон, украшенный горельефом. Мелиссе тут же пришли на ум древние храмы Римского форума, на реконструированные макеты которых она вдоволь налюбовалась в Музее римской цивилизации. Зато внутри царила современность: натертые до блеска орнаментальные полы из разных сортов дерева эффектно оттеняли белые стены и мебель, искусно подобранную так, чтобы сохранить ощущение простора и ничем не стесняемой свободы. Все мыслимые удобства были призваны сделать жизнь счастливых владельцев виллы как можно более комфортной.
Каблучки Мелиссиных туфель звонко зацокали по деревянному паркету. С открытым от изумления ртом девушка переходила за своим провожатым из комнаты в комнату, словно на экскурсии. Вилла оказалась одноэтажной. Все помещения располагались на одном уровне, и из каждого окна открывался изумительный вид на море. К огромной спальне примыкала отдельная терраса. Мелисса вышла наружу и вновь залюбовалась живописными пейзажами. Мимо с криком пролетела чайка, чуть не задев ее крылом.
— Что за потрясающее место!
— Ага, понравилось? — довольно улыбнулся Луиджи. — Так давай же наслаждаться всеми его прелестями! Начиная с обеда.
Зеленые глаза Мелиссы изумленно расширились.
— А хозяева не будут возражать?
— Вилла принадлежит мне, — просто ответил он. — Я купил ее два дня назад. А теперь, не хочешь ли освежиться? — И кивком указал в сторону ванной.
— Ну, если ты не возражаешь… — неуверенно протянула Мелисса.
— Конечно нет! — И он снова широко улыбнулся.
Девушка воздала должное роскошному душу и, расчесав перед зеркалом влажные волосы, спустилась по ступенькам к главной террасе и бассейну. И обнаружила, что команда яхты уже установила там стол, натянула над ним полотняный навес от солнца и теперь старательно выгружает на берег корзины для пикника. Луиджи, прислонившись к каменной балюстраде, глядел вдаль, туда, где лазурное небо встречалось с бирюзовым морем.
На мгновение Мелисса замерла на месте, не в силах пошевелиться. Сердце остановилось в груди — и мир вокруг тоже застыл.
Луиджи обернулся, широко улыбнулся ей и протянул руку.
Мелисса как завороженная шагнула ему навстречу…
Пикник удался на славу. На столе красовались дымящиеся клецки по-венециански, три разновидности пиццы, одна вкуснее другой неаполитанская, «Маринара» и традиционная «Маргарита», воздушный пирог с сыром, манные лепешки «Гноцци а-ля романа», «Турнедо Россини» — блюдо из говядины, по преданию придуманное великим итальянским композитором, лучшие сорта итальянского сыра — «Бель паэзе», «Буриелле», «Горгонзола». Мудреные названия прочих блюд Мелисса просто не запомнила. Хотя гостеприимный хозяин в подробностях объяснил ей, что есть что, порой присовокупляя к объяснениям занимательный рассказ или исторический анекдот.
— Позволь предложить тебе миланский салат с копченой рыбкой… Нет-нет, совсем чуть-чуть, ведь тебе еще предстоит попробовать римский салат из сельди и решить, которому отдать первенство. Между прочим, народная итальянская мудрость гласит: салат должны готовить четыре повара. Первый — скупой: он приправляет салат уксусом. Второй — философ: он добавляет соли. Повар-мот вливает масло. А повар-художник смешивает салат.
И Мелисса, не желая заочно обидеть четырех мастеров своего дела и в придачу гостеприимного хозяина, позволила положить себе и того, и этого.
— Великий поэт Петрарка любил лавры потому, что лавровый лист служит хорошей приправой к дичи, — приговаривал Луиджи, предлагая ей нежнейшее крылышко. — А по мне, так с курицей тоже неплохо.
Или:
— Отведай спагетти а-ля карбонара, вкуснее, чем у нас, нигде не найдешь. Что для итальянца спагетти, то для вас, иностранцев, макароны. А ты знаешь, что название макаронам дал один кардинал? Увидев впервые на столе это экзотическое блюдо, он воскликнул: «О, ма карони!» Что означает «О, как мило!». Готов поспорить, что почтенный прелат знал толк в еде.
Десерт оказался еще восхитительнее. Мелисса, что всегда бдительно подсчитывала каждую калорию, просто не нашла в себе сил сказать «нет» миндальному парфе в хрустальной вазочке. Напротив, наслаждалась каждой ложкой, тихонько вздыхая от удовольствия.
Тем временем Луиджи, откинувшись на спинку стула, наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. Девушка физически ощущала на себе его взгляд — властный и чувственный.
— Это же надо так объесться…
Мелисса неохотно отложила серебряную ложечку, в свою очередь прислонилась к спинке стула, вытянула ноги и поднесла к губам бокал с шампанским. Уже четвертый за день, считая те два, что Луиджи убедил ее выпить на яхте.
По всему ее телу разлилась блаженная истома. Ласково припекало солнце. Легкий морской бриз играл с упавшим на лоб каштановым локоном, нежно овевал ее обнаженные плечи и руки. Шампанское растворялось во рту медовой сладостью. С губ девушки вновь сорвался вздох наслаждения.
Ощущение неизбывного счастья переполнило Мелиссу. От вина и зноя она словно таяла, вся во власти волшебной грезы. Как она вдруг ослабела, даже руки не поднять… А зачем, собственно? Ей не хотелось ни вставать, ни двигаться. Не сейчас… Пусть время застынет, как застыл в неподвижности окружающий мир.
— Я могла бы остаться здесь навсегда, — прошептала Мелисса. — Тут так тихо, так мирно… и так красиво. — Она сонно улыбнулась хозяину. — Спасибо, что привез меня сюда. — И еще тише, словно по секрету, добавила: — И спасибо тебе за все остальное. За всю прошедшую неделю.
Луиджи загадочно улыбнулся краем губ. Вокруг царило безмолвие — безмолвие, напоенное ароматом белого жасмина. Синие глаза Луиджи не отрывались от ее лица. Сейчас они казались совсем темными, как предгрозовое небо.
И лишь в самой глубине посверкивали золотые искорки.
Вот он протянул руку, погладил ее по плечу. О это легкое, легче лебяжьего пуха, прикосновение, от которого голова идет кругом!
Конечно, следовало бы отодвинуться. Следовало бы раз и навсегда запретить Луиджи подобные вольности. Но прикосновение его пальцев заключало в себе немыслимое блаженство.
— Луиджи… — еле слышно выдохнула девушка.
Глаза их встретились.
— Я был с тобой всю неделю, потому что не находил в себе сил расстаться с тобою хотя бы на день, — тихо произнес он.
Мелисса молчала, просто молчала, глядя на него изумленно расширенными глазами.
Луиджи еще раз провел ладонью по ее плечу, затем от плеча вниз. Пальцы его сомкнулись на хрупком запястье, большой палец легонько пощекотал то место, где под тонкой кожей четко обозначилась пульсирующая голубая жилка. В сапфирово-синих глазах разгоралось пламя.
Черноволосый красавец поднялся — и Мелисса встала вместе с ним, не в силах сопротивляться. В крови ее томно и сладко пело шампанское. Солнечные лучи ласкали разгоряченную кожу. Колени подкашивались.
Жаркие ладони властно легли ей на плечи.
Миг — и Луиджи припал к ее губам.
Поцелуй его заключал в себе все то, о чем Мелисса мечтала все эти дни. Неспешный, чувственный, исполненный страсти… И она самозабвенно отдалась ему, отдалась всем своим существом.
Земля замедлила вращение. Время остановилось. Мелисса чувствовала, что тонет, погружается в пучину, подхваченная неодолимым водоворотом. Блаженство разливалось по венам словно тягучий сладкий мед.
Волной накатила слабость. Мышцы утратили всякую силу. Воля иссякла. Девушка покорно поникала в объятиях Луиджи, льнула к его груди, чувствуя, как приподнялись и отвердели ее соски, как все тело трепещет от возбуждения.
Я просто не могу ему противиться, думала Мелисса. Не могу, не могу… Да и поздно сопротивляться, и сожалеть тоже поздно. Я-то полагала, он всего лишь исполняет просьбу старшего друга, а сама я ему не нужна. Но он увез меня на этот волшебный остров посреди моря, и я не могу сказать ему «нет». Возможно, это и есть безумие, но одуматься я не в силах.
— Луиджи…
Она прошептала заветное имя ему в губы, не прерывая поцелуя, — и мир разом исчез. Руки ее словно сами собой потянулись вверх, обняли Луиджи за шею, притянули еще ближе. Губы ее приоткрылись — и язык его скользнул внутрь.
Все ее существо пульсировало желанием. Округлые груди отяжелели, налились, точно два спелых плода. Ладони Луиджи скользнули вниз, к ее бедрам, а в следующий миг он легко, словно перышко, подхватил девушку на руки. И понес в дом. Мелисса покорно склонила голову ему на плечо.
Луиджи вошел в прохладный сумрак спальни и бережно уложил девушку на широкую кровать. Подол ее ситцевого сарафана задрался до бедра, одна из бретелек соскользнула с плеча. Сердце глухо колотилось в груди, словно тяжелый молот.
И вновь все застыло. Застыл Луиджи — он неподвижно стоял рядом с кроватью, глядя на девушку сверху вниз. Застыла Мелисса. В полумраке ей не удавалось толком рассмотреть выражения его глаз. Но она видела, что лицо его напряглось. Пульсирующая у основания шеи жилка выдавала сдерживаемое волнение.
Луиджи протянул к ней руку. Но не для того, чтобы прикоснуться. Он осторожно снял с точеных ступней девушки сначала одну туфлю, потом другую и небрежно отшвырнул в сторону. Затем вновь отступил на шаг.
— Само совершенство, — прошептал он. — Само совершенство.
Его восхищенный взор не оставлял места сомнениям. Теперь одними только взглядами Луиджи не ограничится, нет. В миг их первой встречи тело Мелиссы, прикрытое лишь бикини, так и вспыхнуло огнем. Вот и сейчас в ее крови бушевало то же жаркое пламя.
— Луиджи… — беспомощно пролепетала она вновь.
О, как Мелиссу влекло к нему! Она буквально изнывала от желания уступить этой властной, суровой мужской силе, безоглядно отдаться любимому!
Скульптурные губы вновь изогнулись в улыбке — и дыхание у Мелиссы перехватило. Луиджи нарочито неспешно запустил руку в карман брюк и вытащил горсть серебристых пакетиков. И тем же небрежным жестом, каким избавил девушку от туфель, высыпал их на стол.
Глаза девушки потрясение расширились. А Луиджи принялся неторопливо расстегивать рубашку. Мелисса лежала на кровати — беспомощная, изнывающая от желания, — и завороженно наблюдала за тем, как он раздевается, открывая взгляду восхитительно прекрасное, мускулистое, поджарое тело. Вот он сбросил последнюю деталь одежды — и девушка лишний раз убедилась, насколько он возбужден… о, как возбужден!
Луиджи помешкал еще мгновение, взял со стола один из пакетиков. А затем, с той же неотвратимой неспешностью, шагнул к ней.
На губах его по-прежнему играла улыбка.
Вот, значит, каково это — быть обольщаемой Луиджи дель Кастаньо, думала Мелисса. Насколько вообще могла о чем-либо думать, ведь вся она млела и таяла под жадным взглядом синих глаз.
Потому что именно это Луиджи дель Кастаньо и делал. Обольщал ее. Шаг за шагом, прикосновение за прикосновением.
А она-то вбила себе в голову, что не нужна Луиджи. Дурочка. Надо же было выдумать подобную глупость!
Ладони Луиджи между тем скользили по ее предплечьям — о эти ласковые, точно шелковые, прикосновения! — а губы коснулись на мгновение тонкой ключицы, затем пощекотали шею, игриво потеребили мочку уха. Девушка блаженно вздохнула, упиваясь этими вкрадчивыми ласками. Вот Луиджи вновь прикоснулся губами к ее губам, провел по ним языком, заставив Мелиссу покорно приоткрыть их ему навстречу.