Эйнджел убрал волосы с ее разгоряченного лица и, быстро поцеловав ее в губы, проговорил:
— Подожди меня чуть-чуть…
Высвободившись из ее объятий, он встал, а Синди инстинктивно закрыла руками свою обнаженную грудь и слегка встревожилась.
Вскоре Эйнджел вновь заключил ее в объятия, прижимая все сильнее к своему разгоряченному телу, и в этом момент Синди заметила, что он уже совершенно голый.
Она прильнула к нему, отогнав от себя последние страхи, и, когда он поцеловал ее снова, неистово ответила ему. Эйнджел приподнялся над ней, а она со смешанными чувствами облегчения, торжества и внутренней напряженности полностью подчинилась ему. Он шептал ей на ухо самые заветные слова, нежно целовал ее плечи, ласкал, возбуждая в ней и без того уже жгучее желание…
Эйнджел вошел в нее очень медленно и осторожно. И вдруг замер, когда почувствовал небольшое сопротивление. Пробормотав что-то, чего она не смогла разобрать, он чуть приподнялся, но Синди остановила его, удержав за плечи.
— Нет! — сдавленным голосом проговорила она. — Пожалуйста, продолжай…
Тогда он смущенно поцеловал ее и опустил свое тело. Синди ощутила легкую боль, едва успев подавить в себе невольный возглас.
Эйнджел поднял голову, и она увидела выражение растерянности на его лице.
— Синди… — хрипло проговорил он.
— Все в порядке, — торопливо перебила его она, подавая вперед свое тело.
Простонав, он начал совершать осторожные ритмичные движения, изредка бросая на нее взгляд. Ненадолго прервавшись, он поцеловал ее, а она, отвечая, жадно раскрыла свои губы. Подстроившись под его ритм, Синди через некоторое время явственно ощутила, что очень скоро наступит момент наивысшего наслаждения. Предчувствуя это, Эйнджел ускорил движения, и через несколько мгновений они оба перенеслись в столь желанный мир блаженства и чистого всепоглощающего восторга.
Дернувшись и издав протяжный стон, Эйнджел замер, а Синди, не в силах сомкнуть глаз, с застывшей улыбкой счастья на лице долго и неотступно смотрела на него. Затем ее руки бессильно соскользнули с его плеч.
— Что ж, — удовлетворенно заметил он, и глаза его блеснули. — Теперь для нас обоих совершенно ясно: ты не фригидна.
Осознание этого простого факта должно было обрадовать Синди, однако в глубине души она была потрясена: Эйнджел заставил ее потерять над собой контроль. Это было одновременно и откровением, и шоком. Они ничего не планировали, все произошло совершенно непроизвольно. В порыве страсти они даже не подумали о такой простой вещи, как кровать.
Эйнджел заметил, что Синди еще находится во власти эмоций. Противоречивые чувства не дают ей покоя. Он решил со стороны понаблюдать за ней. Ему показалось, что она вновь внутренне отгородилась от него и от всего остального мира.
Синди протянула руку к своей одежде.
— Не надо, — попросил он ее. — Не убегай от меня снова.
Она широко раскрыла глаза.
— Но я никуда не убегаю…
И все же это было не так. Не в буквальном смысле, конечно, но в душе она действительно начинала куда-то исчезать — он почти различал эти невидимые двери, наглухо преграждающие путь к ее сердцу. Их было несколько, и теперь они захлопывались перед ним одна за другой.
Он не позволит, чтобы это случилось. Он не должен этого допустить.
— Синди, — сказал он. — Мы же с тобой не можем притвориться, что ничего не произошло.
Застегивая рубашку, она отвернулась. Это взбесило его настолько, что он не удержался и, протянув руку, повернул ее к себе лицом.
— Должно быть, именно так ты встречала свои предыдущие проблемы, — сказал Эйнджел. — Но на этот раз все иначе. — Было видно, как напряглась кожа вокруг ее подбородка. — Поговори со мной.
Однако вместо ответа она продолжала упрямо одеваться, как будто от этого зависела ее жизнь.
Он неохотно натянул джинсы, готовый снова сразиться с Синди в словесном поединке, когда она оденется и встанет. Он поднялся раньше, преградив ей путь к двери.
Ее глаза сверкнули гневом.
— То, что произошло, было ошибкой, — наконец сказала она. — Ты понятия не имеешь, как я разбиралась со своими проблемами! И как добилась для себя приемлемого и в общем нормального существования.
В долю секунды Эйнджел принял решение. У него был выбор: либо попытаться успокоить ее и извиниться, либо побудить к познанию других, еще более тщательно скрытых тайн и инстинктов.
Он выбрал более рискованный путь.
— Существования? — переспросил Эйнджел и усмехнулся. — Но разве это жизнь?
— Это моя жизнь! Такая, которая устраивает меня.
— Так ты не хочешь меня?! — выпалил он. — Только сейчас, всего четверть часа назад ты хотела меня, еще как хотела! И получила всего, без остатка. — Он не мог скрыть оттенка торжества в своем голосе.
Синди побледнела, и Эйнджел ощутил угрызения совести.
— Зачем отрицать это? — спросил он, смягчившись. — Почему то, что когда-то произошло с тобой в прошлом, должно начисто перечеркнуть твое будущее?!
— Что ты хочешь узнать? — резко спросила она.
— Да все, черт побери! — крикнул Эйнджел, и сам поразился тому, как повысил голос.
Он уже не отдавал себе отчета в том, что слишком раздражен.
Синди растерянно заморгала, ее лицо сделалось непроницаемым, но она не отпрянула. И ему это показалось неплохим знаком.
— Об Эрике Сантоне я все тебе уже рассказала, — проговорила Синди.
— Ты была в шоке и больше не могла держать эту боль в себе. Но скажи, почему ты вообще пошла к нему?
Эйнджел тут же понял, что задал слишком болезненный вопрос. Глаза Синди стали бесцветными, а на лице отразилась усталость. Осознав, что дальше давить бесполезно, он решил вернуться к прежнему разговору.
— Как ты намерена поступить с ним?
— Поступить? — Синди снова заморгала. Ее голос был слабым, и на щеках появился румянец. — Что ты хочешь этим сказать?
— Ты ведь ничего не предприняла раньше, а теперь у этого монстра еще больше жертв, — пояснил Эйнджел. — К мерзавцу наверняка обращались и другие женщины, и теперь настала пора ударить его по рукам. У тебя есть шанс подать на него в суд и выиграть дело. А главное — быть услышанной.
— В суд? — вздрогнув, ужаснулась Синди. — У них и так уже есть две свидетельницы. Этого вполне достаточно.
— Но это было бы важно прежде всего для тебя.
— Я не жажду крови…
Ее ответ он воспринял скептически. Возможно, Синди заметила это по его лицу.
— И я не нуждаюсь в твоих советах, — решительно добавила она и отвернулась.
Не находя себе места, Синди подошла к столу и принялась складывать в пакет пустые пластмассовые контейнеры из-под салатов и прочей пищи.
Смахнув со лба волосы, Эйнджел налил в бокал остаток вина и залпом осушил его. Обернувшись, он увидел, что Синди, занимаясь совершенно бесполезным делом, видимо, пытается отвлечься и навсегда забыть о том, что здесь между ними произошло. Сердце его сжалось от отчаяния и досады.
— Оставь в покое этот мусор, — сердито сказал он. — Секретарша сама все уберет.
Синди выпрямилась и посмотрела на него.
— Пожалуй, я вернусь к работе, — проговорила она. — То, что на сегодня осталось, я доделаю сама.
Опять работать? Сегодня?! Эйнджел растерянно заморгал, а потом едва сдержал смех. Видимо это было частью ее странного характера — решительно стирать из памяти случившееся, если оно для нее опасно, нежелательно и ею не запланировано. Но разве возможно вот так просто выкинуть из головы безоглядную — душевную и телесную — близость с другим человеком, погрузившись, пусть даже с головой, в любимую работу?
Увидев, что Синди направилась к двери, он холодно бросил ей вслед:
— Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. Я останусь здесь. — И, демонстративно усевшись за стол, начал перебирать документы.
— Спасибо, — оглянувшись, ответила Синди. — Очень тебе благодарна.
Да уж, горько подумал Эйнджел, когда дверь за ней захлопнулась, она благодарна ему за то, что он избавил ее от своего общества, что не стал отвлекать ее от работы с твердой и холодной плиткой…
Его скомканная рубашка валялась на полу, словно напоминая собой о неудавшейся попытке вернуть Синди к нормальной жизни.
Эйнджел поднял ее и надел, заправив в брюки. Интересно, помнила ли сейчас Синди о том, как торопила его избавиться от одежды? Ее пальцы в тот момент не находили себе места. А когда они касались его кожи, он стискивал зубы, чтобы сохранить самообладание, боясь, что может заторопиться и повести себя как неопытный и не в меру напористый юнец.
Отшвырнув прочь бумаги, Эйнджел тяжело опустился в кресло за письменным столом и взъерошил себе волосы. Потом он нагнулся и принялся собирать с пола разбросанные документы. Если Синди может сейчас работать, то он-то чем хуже? Он ведь всегда считал себя способным в нужный момент переключиться на работу, независимо от того, что произошло. И ни одна женщина не могла отвлечь его от этого…
Но как же застенчиво Синди обнимала его за шею, и как грациозно выгибалась ее спина под его рукой! А ее рот…
О Боже! Ее рот… И ее восхитительные груди с розовыми набухшими сосками… ее кожа, гладкая как шелк, и ее ноги, ее лоно, которое приветствовало все его движения, хотя…
Хотя…
У него в голове вдруг что-то вспыхнуло. Эйнджел вспомнил о той неожиданной и кратковременной преграде, когда он, войдя в ее тело, испугался, что причиняет ей боль. Это было что-то совсем новое в его опыте общения с женщинами.
Он тупо уставился на цифры в одном из листков бумаги и никак не мог сосредоточиться.
Вот оно что! Его осенило: Синди была девственницей!
Внутри у него все похолодело, и спина покрылась потом. Но ведь она призналась, что Эрик Сантон приставал к ней. Быстро прокрутив в памяти ее слова, Эйнджел тихо выругался.
Что бы Сантон ни сделал с Синди, это было, без всяких сомнений, подло и неэтично, но…
Но внутренний голос, казавшийся вначале слабым, потом набрал силу и почти выкрикнул: а ты разве не сделал ничего подобного, Эйнджел? Может быть — и эта мысль ударила ему в голову, доставив почти физическую боль, — может быть, ты поступил еще хуже?
Вместо того чтобы спокойно выслушать Синди, выяснить, что же на самом деле с ней стряслось, оказать моральную поддержку, он просто воспользовался выгодным для себя моментом. Конечно, он заручился ее молчаливым согласием, когда начал целовать, рассчитывая, что получится сдержанный, скромный поцелуй, почти братский ну, не совсем, конечно, братский, но все же поцелуй с целью утешить, а не вызвать страсть. Но потом она ответила на его действия и все его предыдущие праведные рассуждения вылетели в форточку вместе с самообладанием.
Хорошо еще, что у него хватило приличия немного обуздать свои желания и не напугать девушку до смерти. И сделать паузу в нужный момент, как бы это ни было трудно, когда Синди издала стон, ощутив легкую боль.
Или все-таки это был стон удовольствия?..
Он не был уверен ни в чем. Но когда ему захотелось выяснить, Синди попросила продолжать.
Почему же он, опытный и разумный мужчина, не остановился? Девушка ведь пребывала в состоянии шока, и он не имел права пользоваться этим ее состоянием, чтобы потакать своим собственным инстинктам.
К горлу подступила желчь — от осознания того, что он, как оказалось, недалеко ушел от Эрика Сантона.