— Нет, ничего покрепче не надо, — сказала Саманта. — Чай — это самое то.
На кухне стоял огромный дубовый стол и деревянные стулья с высокими спинками. Они выглядели как мебель для великанов. Во всяком случае, Джереми почувствовал себя маленьким мальчиком, усаживаясь на этот стул, настолько он был большим. Да и сама кухня отличалась просто невероятными по современным меркам размерами. В одной ее части стояли несколько высоких буфетов и огромная плита, которой, по всей видимости, давно никто не пользовался. На стенах были развешаны ковши и сковородки. В другой части кроме дубового стола — раковина, маленькая современная плита с духовкой и два небольших шкафчика. Видимо, мистер Макартур пользовался только этой половиной кухни.
— Да, когда-то семья у нас была огромная, — сказал старик, проследив за взглядом Джереми. — А теперь я один остался. Дом, конечно, для меня одного великоват, но переезжать я никуда не хочу. Доживу здесь, а там пусть что хотят с ним, то и делают. — Он махнул рукой.
— Было бы здорово, если бы тут открыли музей, — сказала Саманта.
Она помогала мистеру Макартуру накрывать на стол.
— Да кому это надо, — хмыкнул старик.
— Как это кому! — возмутилась Саманта. — Это всем интересно. У вас же тут сплошной антиквариат и настоящая история. Этот дом остался почти таким, как при первых поселенцах.
— Да, когда-то мои предки приехали сюда из Шотландии. Тому уже скоро двести лет.
— А вы бывали когда-нибудь в Шотландии? — спросила Саманта.
Она уже успела все расставить, вскипятить чайник и разлить чай по чашкам.
— Бывал, а как же. У меня там родственников — целая деревня.
— Ну и как? Вам понравилось? Я хочу сказать, вы, наверное, с самого детства слышали рассказы о Шотландии, а потом там оказались. Все было так, как вы представляли?
— Я понимаю, о чем ты спрашиваешь, девочка. Не разочаровался ли я? Сам не знаю. Конечно, я не ожидал, что там до сих пор все ходят в килтах и с кинжалами, засунутыми в гольфы, и с утра до вечера играют на волынках, но все же… Что-то такое у меня в голове было. А они оказались обычными людьми. Такими же, как ты и я.
— Люди везде одинаковые, — сказала Саманта. — Наверное.
— Люди — да. Но вот природа… Когда я забрался в горы, один, без сопровождающих, залез на вершину, окинул взглядом все вокруг, вот тогда я и понял, что такое Шотландия. Сердцем почувствовал. — Старик ударил себя кулаком в грудь.
— А вам не захотелось там остаться? — спросил Джереми.
— Поначалу были такие мысли. Но потом я рассудил, что Нью-Хэмпшир ничем не хуже Шотландии, и наши горы, и наши болота тоже вполне сойдут.
— В Шотландии много разных легенд, — осторожно начала Саманта. — Я слышала, там и привидения водятся, в старых замках. И вообще, всякие странные вещи бывают…
— Странные вещи везде случаются, и не надо за этим ездить в Шотландию.
— А вы знаете какие-нибудь местные легенды? — спросила Саманта.
— Легенды — это то, что неправда? — спросил старик с хитрой ухмылкой.
— Ну, не знаю. — Она растерянно пожала плечами.
— Не знаю, кто что врет, а при мне случилась одна история…
Джереми и Саманта замерли, боясь спугнуть свою удачу.
— Ты, наверное, знаешь деревню Миддл-Хаммок, — обратился Макартур к Саманте.
Та молча кивнула.
— Миль десять до нее будет, а то и больше. Раньше туда ходили пешком, через лес да болото. — Он помолчал. — Мне тогда лет десять, наверное, было. Так вот, это болото называли Ведьминым. Не знаю почему. Видно, были причины. И через это болото ночью, да даже и в сумерках, ходить никто не решался. Говорили, там бродят неприкаянные души тех, кто не похоронен по христианскому обычаю.
Макартур отхлебнул чаю из своей чашки и продолжил рассказ.
— Был у меня дядька, брат отца. Отчаянный был человек. Молодой, горячий. Не боялся ни черта, ни бога. Присмотрел он себе невесту в Миддл-Хаммоке, ну и стал к ней ходить. Ходил, когда у него выходные выдавались. А выходные тогда были нечасто, не два раза в неделю, как сейчас. Работы было по горло: лес валили, распиливали его на доски. Они уже и день свадьбы назначили. Летом это было, в августе. Задержался он там однажды допоздна, сидели они с отцом невесты, пили, обсуждали, как свадьбу играть будут. Тут стемнело, а темнеет летом у нас поздно, почти что в полночь. Дядька домой засобирался. Отец невесты ему говорит: «Не ходи, оставайся, заночуешь на сеновале». А он: «Да нет, пойду, утром на работу». Невеста в крик: «Не пущу тебя через Ведьмино болото!» Если б смолчала, он, может, и остался бы. А тут гордыня его обуяла. «Меня, — говорит, — бабушкиными сказками не испугаешь». И пошел. Невесту оставил почти что в обмороке.
Голос рассказчика, со старческой хрипотцой, лился неторопливо, плавно, действуя на слушателей завораживающе. Саманта сидела за высоким столом, подперев голову ладонью, и не отрываясь смотрела на старого шотландца. Поза ее была напряженной, глаза слегка расширены, губы напряженно сжаты. Джереми тоже поддался охватившему его интересу, но не забывал время от времени с еле заметной улыбкой поглядывать на Саманту.
— Как сейчас помню тот день, — продолжал Макартур. — Вернее, ночь уже была. Заявился мой дядька домой после полуночи. Ввалился в дверь, лицо перекошено, глаза застывшие, как у покойника, руки трясутся, сам весь белый и мычит что-то, слова сказать не может. Вся семья сбежалась. Ну и мы, дети, тоже. Хоть и пытались нас прогнать, куда там. Очухался потом дядька, рассказал, что с ним было. «Вышел я, — говорит, — из дому невесты, сделал несколько шагов, и так вдруг жутко мне стало, просто мороз по коже. Никогда ничего не боялся, а тут вдруг трясусь от страха, как в лихорадке. Хоть обратно поворачивай. Но не идти же, в самом деле, обратно! Позору не оберешься. Что я баба, что ли, темноты бояться? Ну и пошел себе дальше. Иду, тишина, никого, ничего, только луна в небе светит. Огромная, как колесо, и яркая такая, так что тропинку прекрасно видно. Да я бы и с закрытыми глазами там не заблудился. Сто раз ходил через это болото, правда, всегда днем… Иду, болото уже началось, под ногами хлюпает, ну я смотрю под ноги, на всякий случай. А потом… поднимаю я глаза и вижу — стоят. По бокам от тропинки. Белые, полупрозрачные, на людей похожи… Только лиц у них нету. Стоят, руками машут, как будто к себе зовут. И тишина такая, что в ушах звенит. Я замер на месте, ни жив, ни мертв. Стою, как каменный, и не могу пошевелиться. Потом как-то взял себя в руки, пошел. Иду, смотрю под ноги, на них не смотрю. А они за мной. То сзади, то вперед забегают и все руками машут, машут… Так почти до самого дома и шли. Только, когда на нашу улицу ступил, отстали, кажется. Да я не оглядывался. Не знаю, как до дома дошел». Закончил он рассказ, ковшик воды выпил и стал раздеваться. Тут мы и увидели, что у него вся одежда, которая на нем была, наизнанку вывернута… — закончил старик почти шепотом.
Саманта выпрямилась и нервно огляделась по сторонам. Джереми глубоко вздохнул.
— Жуть какая, — выговорил он.
— Не веришь? — спросил Макартур.
— Почему не верю? Верю, — ответил Джереми. — Вы правильно сказали, каких только странных вещей на свете не бывает.
— Но это еще не конец истории. — Старый шотландец повысил голос, и Саманта почувствовала холодок, пробежавший по спине. — На следующий день дядька мой, как обычно, работал на лесопилке. Взяли они с одним мужиком бревно, взяли, понесли, тут дядька мой неожиданно бревно выпустил и свалился на землю. Подбежали к нему люди, а он мертвый.
Саманта вздрогнула и посмотрела на Макартура расширившимися от страха глазами.
— Вот так-то, — добавил он.
— А… отчего он умер? — спросила Саманта, прокашлявшись.
— Никто не знает. Был молодой, здоровый, ни на что не жаловался.
— Сердечный приступ, — предположил Джереми.
Старик пожал плечами.
— Может, и так. Доктор у нас тогда один был на всю округу, он живыми занимался, не до мертвых ему было.
— А что потом стало с его невестой? — спросила Саманта.
— А что ей сделается? — Макартур снова пожал плечами. — Наверное, замуж вышла за какого-нибудь парня. Я не помню, меня это тогда не очень интересовало. Но болот тех я всю жизнь боялся и по возможности обходил стороной, не только ночью, но даже и днем.
— А что сейчас стало с теми болотами? — спросил Джереми.
— Нет тех болот, осушили их. Но место там все равно нехорошее, — упрямо закончил Макартур.
— Ну как тебе? — спросила Саманта Джереми уже в машине, после того как они тепло попрощались со стариком и обещали обязательно заходить еще.
— Сильно, — кивнул тот. — Шикарная история получится. Обязательно нужно пару слов сказать о самом Макартуре, его семье, первых поселенцах…
— Нужно сходить в библиотеку и в архив, — сказала Саманта. — Там много чего можно нарыть. Как ты думаешь, фотографии хорошие получатся? Освещение, по-моему, было не очень.
— С моей вспышкой можно и в темноте фотографировать, — самодовольно заявил Джереми. — Это тебе не какая-то мыльница, а профессиональный фотоаппарат. Я за него кучу денег выложил.
— Ладно, ладно, не хвастайся. Если бы я не уговорила его попозировать, никакого толку от твоей чудо-техники не было бы.
— Это да, — согласился Джереми. — Не представляю, как это тебе удалось его уговорить. Упрямый, как черт.
— Но он все же согласился оставить свое фото для истории. И даже дом разрешил пофотографировать, и внутри, и снаружи.
— Ему понравилась идея с музеем.
— Я собираюсь всерьез этим заняться, — заявила Саманта.
— Каким образом?
— Для начала отправлю письма с фотографиями в администрацию штата и в несколько благотворительных фондов. А там видно будет.
— Какая ты предприимчивая! — восхитился Джереми.
— А ты думал.
В этот момент Саманта сделала резкий поворот и машину немного занесло. Саманта выровняла автомобиль на дороге и с вызовом посмотрела на Джереми, ожидая нелицеприятных комментариев. Но он беззаботно смотрел в окно и что-то насвистывал. Саманта улыбнулась и решила внимательнее следить за дорогой.
— Интересно, как там дела у Каролины, — сказала она. — Что-то она не звонит.
— Кто бы мог подумать, — сознался Джереми, — но мне ее тоже как будто не хватает…
Он имел в виду то, что в присутствии Каролины у него была реальная причина избегать решающего объяснения с Самантой, а сейчас эта причина исчезла. Они много времени проводят вдвоем, и он давно мог бы сказать ей все, что собирался сказать… Значит, дело было вовсе не в Каролине, а в нем самом. Вернее, в отношении к нему Саманты. Есть Каролина рядом или нет, а Саманта все равно не смотрит на него так, как ему хотелось бы.
— Это совсем не просто, — продолжала Саманта, — наладить разрушенные отношения.
— Пожалуй, — кивнул Джереми.
— Забыть прошлое, простить все обиды…
Она замолчала, а он взглянул на нее с возросшим вниманием. Интересно, о чем это она говорит? Как будто бы о родителях Каролины, но думает в это время о чем-то своем… Может, она все еще не может забыть Дэна Мюррея? Может, он даже звонит ей. Просит прощения. Он же понятия не имеет, о чем она думает, что творится в ее сердце. А вдруг она все еще его любит?
Джереми включил диктофон, надел наушники и достал свой ноутбук. Саманта, решив, что будет ему только мешать, развернулась, чтобы уйти.
— Саманта, — неожиданно окликнул ее он.
— Что?
— Не уходи.
— Но ты же собрался работать…
— А ты? — Джереми смотрел на нее вопросительно.
— Хочешь сказать, что тебе и в этом нужна моя помощь?
— А как же. Без тебя у меня ничего не получится.
— Глупости, — фыркнула Саманта. — Всю жизнь ты писал статьи самостоятельно, а тут вдруг тебе понадобилась моя помощь…
— Я и раньше с удовольствием бы ее принял, только никто не предлагал.
— По-моему, звонят в дверь. — Саманта прислушалась. — Точно.
И она все-таки выскользнула из комнаты Джереми.
Это был посыльный из «Флоресаны». С букетом гардений. Саманта рассеянно взяла букет, закрыла дверь и пошла вверх по лестнице. Она заглянула в комнату Джереми и продемонстрировала ему букет.
— Что это за цветы? — спросил он. — Совершенно в этом не разбираюсь.
— Это гардении.
— Странное название. Как гардины.
— Ничего странного. Красивое название. И красивые цветы. Гардении… — зачем-то произнесла Саманта еще раз.
«Гардении — тайная любовь». Неизвестно откуда в ее голове возникла эта фраза. Белая лилия означает «твоя красота сводит меня с ума», красная хризантема — «я люблю», синий гиацинт — «постоянство»…