— Не могу представить, как можно здесь жить, — провозгласила миссис Мидоувс, скрестив руки на животе. Это заявление немедленно вовлекло ее в запальчивую дискуссию с Тельмой. Кейн призвал их к порядку и стал внимательно обыскивать комнату, однако лишь беспорядок мог хоть что-то сказать о характере ее обитателя. Кейн раскрыл дверцу единственного шкафа. Тот был пуст.
Женщина ускользнула.
Мэдиген взял мусорное ведерко под маленькой раковиной в углу и внимательно осмотрел его. Женщины, наблюдая за ним, притихли: Кейн обнаружил несколько использованных бумажных пеленок.
— Есть! — Он посмотрел на женщин. — Кто-нибудь слышал детский плач в этой квартире?
Тельма покачала головой. Ее жидкие белокурые волосы мотались по плечам.
— Я слышала на последней неделе! — самодовольно заявила миссис Мидоувс, словно она только что угадала выигрышные номера на лотерейном билете. — Сначала я подумала, что это котенок или какое-то другое маленькое животное. — Она наклонилась к Кейну, намереваясь раскрыть ему тщательно охраняемый секрет: — Держать животных здесь не полагается.
Она бросила в сторону Тельмы косой взгляд, который сказал Кейну, что миссис Мидоувс думала об этом жестком правиле. — Тогда я постучала в дверь, полагая, что, может быть, она об этом не знает. Я только хотела предупредить ее пососедски, — пояснила она, словно оправдываясь. — Звук замолк, и Розалинда вышла, вся сама любезность. Когда я сказала, что нам не разрешается держать животных, она сказала мне, что я слышала звук телевизора.
Миссис Мидоувс явно выглядела в своих глазах чрезвычайно значительной:
— Я ни на минуту не поверила ей.
Сузив глаза, она выжидающе смотрела на Кейна, надеясь услышать подтверждение:
— То, что я слышала, был ребенок, не так ли? — Кейн промолчал, но она продолжала наступать на него. — Тот, кого вы ищете, верно?
— Возможно.
Кейн устремил взгляд на управляющую, которая, как было видно, чувствовала себя весьма неуютно.
— Позвольте пройти в ваш офис, мэм. Мне нужна вся информация о женщине, которая снимала эту квартиру: кредитные чеки, рекомендации — словом, все.
— Ладно, пойдемте. — Тельма повернулась и направилась к себе.
Миссис Мидоувс семенила за ними, опасаясь, что у нее отнимут ее кусочек славы.
Восемь — это слишком нежный возраст, чтобы почувствовать себя взрослым, но с Кейном произошло именно так. В восемь лет он стал маленьким беспризорником; мать, которую он обожал, но которая не обожала его, сбежала от непрерывно оскорбляющего ее мужа; жили они в шахтерском городке, где горизонт был темным от угольной пыли, поднимавшейся от шахт. Его отец, если вообще замечал Кейна, обращался к нему «эй, ты» или «малый», но никогда «сынок» или по имени.
Мальчику пришлось замкнуться, чтобы уберечься от обид. Он избегал контактов с людьми. Любыми. В конечном счете все его надежды свелись к конкретным материальным понятиям приобретенного вроде куска сахара. Кейн в общечеловеческом смысле не доверял самому этому слову.
Но сведения, которые он получил в квартире Розалинды Вард, давали ему определенные возможности. Теперь у Кейна было нечто, на чем можно было основываться. Иногда, думал он, возвращаясь обратно, терпение вознаграждается. Теперь наконец он сможет отправиться к себе и немного заняться запущенными домашними делами. Кейн быстро вошел в помещение отдела расследований и остановился как вкопанный. У окна его ждала женщина. Элизабет. Ее лицо по-прежнему было бледным, но, похоже, она начала приходить в себя. Фигура в прямом платье цвета зеленой мяты ничем не выдавала того, что всего три недели назад она родила ребенка.
Свет в помещении был резкий, заполняющий комнату ярко-желтыми бликами, которые подчеркивали мрачность дня. Лиз как-то не вписывалась в обстановку полицейского офиса.
Кейн кашлянул и сделал шаг вперед.
— Что вы здесь делаете? Она обернулась, вздрогнув от звука его голоса, и попыталась улыбнуться.
— Жду вас. Капитан разрешил мне.
Капитан, участвовавший в городских выборах, готов был соглашаться со всем, что могло бы снискать ему расположение возможного избирателя. Кейн повесил свой пиджак на спинку кресла.
— Мне казалось, что мы договорились о том, что я вам позвоню, когда вернусь.
Лиз постаралась не замечать его резкого тона.
— Я хотела избавить вас от необходимости делать это. Вы ведь нашли чтото…
— Пока рано о чем-либо говорить, — сухо ответил Кейн, пытаясь уберечь Элизабет от мучительного разочарования, но женщина схватила рукой его запястье и потребовала:
— Расскажите мне все!
Он пожал плечами. Это, должно быть, выглядело, как беспомощный жест, а Кейн не привык чувствовать себя беспомощным.
— Возможная похитительница исчезла.
Исчезла. С ее ребенком. Пол качнулся под ногами Лиз, и Кейн, подхватив ее, удержал. Словно в тумане, Лиз медленно покачала головой.
— Нет, нет, со мной все в порядке… Что вы собираетесь делать дальше?
Кейн не любил, чтобы ему задавали вопросы, даже его начальство знало об этом. Он лучше умел работать, чем разговаривать. Но в Лиз было что-то такое, что вынуждало его изменить своей привычке держать рот на замке.
— У меня есть ее фамилия и некоторые старые адреса, которые могут оказаться, а могут и не оказаться полезными для нас. — Кейн увидел проблеск надежды в глазах Лиз, и это заставило его рассказать ей больше, чем он намеревался: — Я собираюсь заложить ее имя в полицейские компьютеры в Департаменте моторных экипажей в Сакраменто. Посмотрим, что из этого получится. Может быть, у нее были раньше задержания или хотя бы нарушения парковки.
Кейн вышел из своего кабинета. В соседней комнате несколько служащих занимались своими делами и звонили по телефону.
— Вальдес!
Молодой человек с темными волосами приподнялся. Кейн жестом разрешил ему сесть и вручил бумажку с данными подозреваемой.
— Прогони это через компьютер, ладно? Посмотри, может быть, в других штатах что-нибудь известно о ней. Хоть что-то.
— Все понял. Как быстро это надо сделать?
— Вчера.
— Сделаю все, чтобы помочь вам, — и Вальдес, отдав Мэдигену честь двумя пальцами, исчез.
Кейн обернулся и увидел Лиз, не отводящую от него глаз, в которых все так же горел огонек надежды.
— Есть и еще кое-что. Она затаила дыхание: — Да?
— Женщина, которая позвонила в участок, клянется, что она слышала на прошлой неделе детский плач. А еще я нашел в мусоре пеленки вместе с этим. — Кейн вытащил из кармана своей куртки смятый листок, который валялся за мусорным ведром. Он обнаружил его только тогда, когда еще раз обыскал комнату. Детектив разгладил листок на столе. Это была страничка из газеты, выходящей в Лас-Вегасе, месячной давности. Она могла что-то подсказать, но что, Кейн пока понять не мог. Может быть, что-нибудь обнаружит лаборатория.
Звук открывшейся двери заставил Кейна обернуться. В комнату заглянул вернувшийся с ланча Хендерсон.
— Привет! А я решил, что вы уже дома и принимаете душ.
Его круглое лицо расплылось в улыбке, когда он узнал Лиз:
— Кое-что проясняется.
— Хочется надеяться, — кивнул в ответ Кейн. Лиз откликнулась на теплую улыбку полисмена:
— Привет, сержант.
Хендерсон взял ее ладонь и пожал обеими руками:
— Как у вас дела?
Она бросила взгляд на Кейна.
— Все зависит от того, что найдет мистер Мэдиген.
— Он уже предлагал вам кофе? Лиз покачала головой.
— Нет.
Сержант сделал шаг в сторону коридора. Она видела, как сжались губы Кейна, а ей не хотелось сделать что-нибудь такое, что дало бы ему повод попросить ее уйти. Для нее было важно находиться здесь, ближе к центру событий.
— Нет, нет! Мне не хочется, и я не хочу доставлять никаких хлопот.
— Никаких хлопот. Вернусь через минуту. Кофе не очень хороший, но все же заставляет нас двигаться. — Хендерсон поспешно вышел.
— Хендерсон — ваш напарник? Я имею в виду сержанта…
— Нет. — Кейн засунул блокнот в задний карман. — Просто сотрудник, помогающий мне в этом деле.
Их всего-то пять человек, подсчитал он про себя: он никогда не ставил себя над другими людьми, но и в один ряд с ними — тоже. Да, этот человек работает без напарников, один, подумала Лиз, изучая его. Он одиночка, который ни с кем не делится мыслями, пока обстоятельства не вынудят сделать это, и то он станет старательно отмеривать каждое свое слово. Напарник может вторгнуться в его тщательно оберегаемый от посторонних внутренний мир. Лиз размышляла: в чем причина его замкнутости? Она-то всегда была частью семьи, ее жизнь была неразрывно связана с нею, сколько она помнила себя.
Кейн чувствовал, что его изучают. Лиз возникала откуда-то из уголков его сознания за эти последние три недели не раз. И отчасти она была виной его собачьего рвения в этом деле. Ее глаза. И вера, которую он читал в них, оказывала даже большее воздействие, чем выражение отчаяния. Эта женщина не могла оказать большего воздействия на Кейна, чем доверяя ему.
Кейн не был хорошим собеседником и всегда относился к разговорам, как пустой трате времени. Но сейчас что-то заставило его обратиться к Лиз:
— Как вы чувствуете себя?
Он видел ее в одиннадцатичасовой передаче новостей в первый вечер после похищения. Она выглядела бледной и изможденной. Сейчас на ее щеках появился слабый румянец. Это естественный цвет ее кожи или следы косметики?
Лиз была благодарна Кейну за его простой человечный вопрос. Тяжесть у нее на душе несколько уменьшилась.
— Ничего, полагаю, оттого, что я здесь.
Кейну не хотелось, чтобы она испытала чувство горечи, ведь Вальдес мог вернуться в любой момент с отрицательным результатом. Он устало провел ладонью по лицу, пытаясь собраться.
— Послушайте, Лиз, я должен сказать вам, что у нас нет никаких гарантий. Большая часть преступлений остается нераскрытой. Ладно, я не должен бы вам такое говорить, но я почти не спал эти две недели, и мой мотор работал лишь на том горючем, что содержится в кофе.
— Вы только сказали правду…
— Это от недосыпания.
Лиз наклонилась над его исцарапанным столом:
— Может быть, вам лучше пойти домой отдохнуть, а мне остаться?
Кейн засмеялся.
— Когда мы получим какое-то известие от Вальдеса, мы оба пойдем домой. Договорились?
Лиз не хотела идти домой. Она хотела быть здесь с ним, отрабатывать каждую версию, беседовать с людьми, которые хоть чем-то могли ей помочь. Но она и умолчала об этом, коротко сказав:
— Идет.
Лиз положила свою ладонь на его руку. Когда ее пальцы скользнули по его руке, между ними словно проскочила искра: чувство, которое невозможно объяснить.
Это оттого, подумал Кейн, что он устал. Вот почему это произвело на него большее впечатление, чем могло бы. Он не владеет собой, и будет хорошо, если ему удастся благополучно добраться до дома.
Лиз же испытала от этого короткого прикосновения неведомое ей раньше чувство — чувство уверенности в том, что она находится под защитой, что все рано или поздно будет в порядке.
Наконец в комнату ворвался возбужденный Вальдес, привнеся с собой дух энтузиазма. Кейн и Лиз бессознательно отдернули руки. Если Вальдес и заметил что-то, то не подал виду.