— Он занят. Простите, кто звонит?
Снова короткая пауза.
— Это Фил Джеймсон, мэм. А с кем я разговариваю, простите?
— Анет Салливан. — Мужчина, должно быть, звонил издалека. Может, даже из-за океана. Наверное, один из знакомых Стэна по работе. — Я его невеста, — добавила она с застенчивой гордостью.
— Вот как? — Голос мужчины потеплел. — В таком случае примите мои поздравления. У меня к вам небольшая просьба: как только он освободится, пусть позвонит мне.
— Обязательно передам… О, подождите минуту. — Анет обернулась, услышав за спиной шаги. В гостиную вошел Стэн, одетый в джинсы и белую футболку. Он был свежевыбрит, влажные волосы причесаны. — А вот и Мэнсфилд, передаю ему трубку.
— Спасибо, мэм.
Принимая трубку, Стэн бросил на Анет вопрошающий взгляд.
— Фил Джеймсон, — тихо произнесла она и пошла в гостиную забрать чашки. Стэн тем временем негромко заговорил.
Скоро и он появился в гостиной с аппаратом в руке. Трубку прижимал к уху, продолжая разговаривать. Анет решила, что, как только он закончит разговор, она сразу позвонит домой. Ничего страшного не случится, если кого-нибудь и разбудит, иначе дед проснется, не обнаружит ее дома и начнет волноваться.
Положив трубку, Стэн прислонился к стене и напряженным взглядом смотрел на Анет. Она насторожилась.
— Что-то случилось?
Он нервным жестом провел руками по волосам.
— Прости, дорогая. Ничего особенного не произошло, но, к сожалению, придется перенести наши планы на другой день.
— Почему?
— В Нью-Йорке открывается чрезвычайная конференция, и я должен сделать о ней материал.
Анет не могла понять, о чем идет речь.
— Что ты имеешь в виду? — Вопрос, конечно, был глупым, но она так растерялась, что не знала, как вести себя в данной ситуации. — Тебе придется уехать в Нью-Йорк? Мне кажется, ты говорил, что взял на лето отпуск.
— Это особый случай. — Стэн потер шею пальцами и беспокойно переступил с ноги на ногу. — У меня в ООН есть свой человек, который выдает информацию только мне.
— И этим человеком является Джеймсон?
Стэн виновато улыбнулся.
— Прости, — заметил он, покачав головой, — но этого я тебе не могу сказать.
Анет удивленно подняла глаза. На лбу отчетливо проступили морщинки, она напряженно соображала, что ей ответить.
— Хорошо. Когда ты вернешься?
— Трудно сказать. — Он бросил на нее успокоительный взгляд. — Я пробуду там день-два, не больше.
Всего-то? Анет справилась наконец с растерянностью и поинтересовалась:
— Тебе прямо сейчас надо ехать? Может, мы сначала заедем ко мне, поговорим с Моррисом, а потом ты отправишься в аэропорт?
— Нет, дорогая. Мне нужно улететь ближайшим рейсом.
— В таком случае я поеду домой одна и сама скажу деду о наших планах.
— Мне кажется, лучше подождать, пока я вернусь, и тогда мы сделаем это вместе.
— Ладно, я дождусь тебя. Когда ты будешь знать, сколько пробудешь в командировке?
— Я обязательно позвоню тебе сегодня вечером, сокровище. Но пока я и сам знаю очень мало.
У Анет тоскливо защемило сердце, но выдавать своего разочарования ей не хотелось.
— Ну что ж, это разумно, — ровным голосом произнесла она.
Стэн ободряюще улыбнулся, подошел к ней и нежно взял за локти.
— Я и сам расстроился, дорогая. Сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуться завтра вечером.
Она скользнула ладонями по его плечам. До нее только что дошло, что он сказал.
— Сделаешь все, что в твоих силах? Значит, не исключено, что ты не сможешь быстро вырваться оттуда? И что это за чрезвычайная конференция?
Стэн начинал уже терять терпение.
— Я не имею права рассказывать тебе все.
Анет нахмурилась, теребя рукава его футболки. Перестань задавать вопросы, одернула она себя, ты знаешь, что такое профессиональные обязанности. Вспомни о своих пациентах — они безоговорочно доверяют тебе. Разница лишь в том, что твои пациенты не являются «доверенными лицами» в ООН. И тебе не надо слушать их целыми днями о потенциально опасных ситуациях в мире, о войне и других важных международных проблемах, продолжала размышлять Анет. Она беззвучно ахнула, взглянув на стопку папок, стоявших на буфете.
— Это серьезно?
Стэн помолчал с минуту, затем медленно произнес:
— Дорогая, я и так хожу по лезвию ножа, сообщая тебе вещи, о которых не должен говорить. Ты пытаешься вытянуть из меня конфиденциальную информацию. На Ближнем Востоке может начаться заварушка, а в Ливане и других арабских странах находится много американских граждан с семьями. Я связался со своим человеком в ООН и попросил его выяснить, что происходит. Он позвонил мне и подтвердил мои опасения. Поверь, мне совсем не хочется ехать, но я должен лично ознакомиться с положением дел. Тебе придется научиться доверять мне, когда я говорю, что беспокоиться не о чем.
Анет стояла перед любимым человеком, задумчиво глядя ему в лицо. Он сказал, что не хочет ехать, но все его поведение говорило об обратном. Казалось, что одной ногой он уже в Нью-Йорке. Во всех его словах и жестах чувствовалось нетерпение, так как мыслями он был уже там. У нее возникло ощущение, что она не может постичь чего-то основополагающего, какой-то отправной точки в жизненной концепции Мэнсфилда. А уж насчет того, когда ей надо или не надо беспокоиться, она решит сама.
— Ты хотя бы можешь мне сказать, действительно ли американским семьям на Ближнем Востоке угрожает опасность? — не удержалась от вопроса Анет.
— Нет, нет, ситуация еще не настолько плоха. — Стэн стиснул ее плечи. — Мне надо собираться, ты не нальешь мне немного кофе?
— Разумеется. Я принесу тебе его наверх.
Он наклонился и поцеловал Анет в лоб.
— Спасибо, прелесть моя.
Чтобы скрыть свое настроение, она отвернулась к буфету и стала доставать чистые чашки, насыпала свежий кофе в кофеварку и включила ее. За этим несложным занятием легче было подавить обиду и тоску.
На первый взгляд все выглядело совсем безобидно. Мэнсфилд должен лететь в Нью-Йорк, чтобы написать статью о проходящей там конференции. «Ничего особенного не произошло», вспомнила она слова Стэна. Но если это настолько обыденно, то почему он несется туда сломя голову? И что случилось с его «я не могу жить без тебя»?
Анет прикусила нижнюю губу от досады. Конечно же, он летит туда, потому что происходит что-то серьезное. Чувство ответственности не позволяет ему сидеть дома, когда люди находятся в опасности. А если дело пахнет порохом, то он может и взорваться. Вдруг Стэн решит, что ему самому следует убедиться в опасности обстановки прямо на месте событий?
Только сейчас она поняла, что согласилась выйти замуж за человека, который еще не решил, где он будет жить дальше. Как бы Стэн ни успокаивал ее, приуменьшая сложности своей профессии, он не был просто преподавателем университета. А ведь она думала, что Мэнсфилд решил полностью перейти на преподавательскую работу. Казалось, что и сам он был уверен в этом. Но достаточно одного телефонного звонка, и вот он уже в нетерпении укладывает дорожную сумку, горя желанием поскорее попасть в Нью-Йорк, а там, глядишь, и куда-нибудь в самое пекло.
Теперь уже не оставалось сомнения, что подобные ситуации будут периодически повторяться. Мужу будут звонить ночью, и он ничего не сможет сказать ей о том, зачем его разбудили. К ним станут приходить люди и обсуждать какие-то дела, но ее к разговорам допускать не будут. Посетители будут очень вежливы и предупредительны, но их глаза не смогут скрыть, что эти люди являются хранителями важных тайн, которые ей, Анет, знать не положено.
И хуже всего то, что она не будет и ведать, когда муж снова сорвется с места и помчится невесть куда, как долго он будет отсутствовать дома.
Вдруг женщина почувствовала, как по ее спине пробежал колючий холодок. Она схватилась за ворот халата, плотнее натягивая его на себя. Неожиданно зазвонивший телефон еще сильнее напугал ее. Она нервно схватила трубку.
— Хелло?
Звонил дед. Голос его был сердитым:
— Итак, ты жива и здорова. Могла бы и сообщить об этом.
Анет убрала трубку от уха и в течение нескольких секунд смотрела на нее в изумлении, затем неуверенно заговорила:
— Жива. Я собиралась позвонить, но боялась разбудить вас с Энди. Прости, дедуля. Ты волновался?
— Я собирался волноваться, если бы мне сейчас никто не ответил. — Голос старика смягчился. — Ты в порядке, кроха?
В глазах Анет появились слезы.
— Я не знаю, — с дрожью в голосе ответила она.
Последовала пауза, после которой Моррис быстро произнес:
— Я убью его. Сиди на месте, я выезжаю.
Анет приникла к трубке, почти касаясь ее губами.
— Нет! Нет. Это не то, что ты думаешь. Мы помолвлены, дедуля, и… О, это не телефонный разговор. Я скоро приеду домой. Мы сможем поговорить, когда я вернусь.
— Конечно, сможем. А до этого что будет?
— Не волнуйся. Я люблю тебя, дед.
— И я тебя. До встречи.
Моррис пробормотал что-то еще, но Анет уже положила трубку на рычаг. Она автоматически налила кофе в чашку, не добавив в него молоки — Стэн предпочитал черный кофе, и направилась наверх, сосредоточив внимание на подносе, чтобы не расплескать горячий напиток. В дверях спальни остановилась.
Мэнсфилд уже был одет в черный элегантный костюм и белую сорочку. На манжетах сверкали золотые запонки. Строгость одеяния хорошо гармонировала с его спортивной фигурой. Когда Анет появилась, он запихивал в дорожную сумку несессер с бритвенными принадлежностями. Лучи солнца, проникавшие через окна, с отблеском ложились на его светлые волосы. Правильные черты лица, словно высеченные из мрамора, казались сейчас жесткими.
Она смотрела на него с восхищением и не заметила, как кофе пролился на поднос. Всегда красивый и милый, Стэн в данную минуту совсем не был похож на того нежного, страстного любовника, который держал ее в своих объятиях еще утром. Человек, стоявший в комнате, напоминал сейчас солдата, выступающего в поход.
Анет осторожно пронесла поднос к тумбочке у кровати и так же осторожно опустила его на полированную поверхность.
— Спасибо, прелесть, — услышала она у себя за спиной. Стэн отвел ее волосы в стороны и поцеловал в шею. Анет вздрогнула от прикосновения его губ и опустила голову. Не решаясь повернуться и посмотреть ему в глаза, тихо сказала:
— Милый, а что, если я забеременею?
Он нежно прижал ее к себе.
— Мы же оба хотели этого. — Голос Стэна звучал тихо и настороженно. — У тебя что, изменились планы?
Она прижала руку к дрожащим губам.
— А что, если я беременна, а ты решишь, что тебе надо лететь на Ближний Восток?
В спальне повисло тяжелое, но недолгое молчание.
— Дорогая моя, я не собираюсь лететь в гости к арабам, — терпеливо произнес Стэн. — Я буду жить в хорошем отеле в Нью-Йорке и буду звонить тебе оттуда как можно чаще. Перестань нервничать, прошу тебя.
— Как же мне не нервничать! Мы с тобой хотим иметь много детей — не одного ребенка, а несколько. И каждый раз, будучи беременной, мне придется переживать, что тебе позарез надо куда-то ехать. Что тогда?
Он качал Анет из стороны в сторону, словно пытался убаюкать, прогнав все ее страхи.