— У моей жены нет никакой чахотки! Зато у нее зависимость от опиума. Это наркотик. Именно он почти убил ее!
— Как вы смеете обвинять мою сестру в подобном пороке? Меня возмущают уже одни ваши намеки на то, что она пристрастилась к наркотическому средству.
На лице Изабеллы выразился ужас, и она направилась к двери.
— Я оставляю вас с супругой, чтобы вы могли попросить у нее прощения.
Джон снова подошел к кровати и посмотрел на Элизабет.
— Я действительно должен просить у вас прощения — за то, что не был более бдителен. Мне следовало отучить вас от этого пристрастия.
Он возмущался собой, своей женой, ее сестрой Изабеллой и врачом. Все они были виноваты в том, что его сыновья чуть было не потеряли мать.
Он сердито отбросил одеяло и взял Элизабет на руки. Ее руки и голова бессильно свисали. Джон пошел к двери, распахнул ее и, пройдя по коридору, оказался у двери в ванную. Войдя, он ногой закрыл за собой дверь.
Он положил жену на пол и наклонился, чтобы отвернуть кран и наполнить ванну водой. Он не стал регулировать температуру воды, решив, что если вода будет достаточно холодна, это приведет Элизабет в сознание.
Увидев, что воды набралось достаточно, он без всякой осторожности поднял Элизабет и опустил в воду. Она никак не прореагировала на это, и он быстро поднял ее голову над водой. Потом выругался и снова погрузил ее голову в воду. Никаких результатов.
Когда он погрузил ее в воду третий раз, она стала кашлять. Тогда он поднял ее голову из воды. Элизабет едва не захлебнулась, и он наклонил ее вперед и резко ударил ладонью по спине три-четыре раза.
Элизабет застонала, веки ее затрепетали, глаза открылись и снова закрылись.
— Ах ты, жалкая сука! Просыпайся! — закричал он.
Он ударил ее по щекам один раз, потом еще и еще. Элизабет снова открыла рот и застонала.
— Ты меня слышишь? — громко спросил он. — Ты меня слышишь, Элизабет?
Она слегка приоткрыла глаза и медленно кивнула. Джон схватил ее за плечо и потряс.
— Не смей засыпать. Говори со мной! — приказал он.
— Не… мучь… меня, — проговорила она слабым умоляющим голосом. — Не… топите… меня…
Она вцепилась в его руку.
— А следовало бы, — пробормотал Джон.
Он вынул ее из воды и попробовал поставить на ноги. Колени у нее подогнулись, и она обмякла, припав к нему. Он стащил с нее намокшую ночную рубашку и отнес обратно в спальню. Усадив жену в обитое атласом кресло, он приказал:
— Сиди, черт бы тебя побрал, и не сползай.
Он подошел к умывальному столику и нашел там кувшин с водой.
Наполнив стакан, он поднес его к губам Элизабет:
— Пей!
Но тут веки ее опустились, и она опять потеряла сознание.
Джон выплеснул воду в лицо, и она снова очнулась. Он налил еще стакан, поднес к губам жены и на этот раз заставил выпить.
— Нужно вымыть эту дрянь из твоего организма.
Джон был неумолим, и Элизабет ничего не оставалось, кроме как слушаться его. Он с отвращением, посмотрел на ее спутанные мокрые волосы и исхудавшее тело. «Она мне не нужна. Так зачем же я пытаюсь спасти ее?»
Он потратил битых четыре часа, вливая ей в рот воду. Было далеко за полночь; Элизабет кашляла и плевалась. Она совершенно пришла в себя и была готова к сражению. Но и Джон был к нему готов.
— Ты грубый чурбан!
— В течение месяца я удерживал тебя от опиума, надеялся, что поездка в Бат с сестрой поможет тебе покончить с твоим болезненным пристрастием, но мои мечты были тщетны — как всегда, когда речь идет о тебе.
— Ты убьешь меня и тогда будешь счастлив! — завизжала она.
— Если ты будешь и дальше принимать снотворное, для этого не понадобится особых усилий.
— Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу! — крикнула Элизабет.
— Ненависть часто бывает взаимной, мадам.
Она с трагическим видом бросила ему в лицо:
— Ты властный человек — любишь, чтобы тебе подчинялись. Твоя тяжелая рука убивает все мои желания.
— Если быть честным, Элизабет, правишь и манипулируешь мной ты со своим пристрастием к опиуму.
— Ты сделал мою жизнь невыносимой! — крикнула она.
— А ты превратила мою жизнь в ад на земле.
И вдруг Джон понял, как выглядит происходящее со стороны. Его могли слышать не только сестры жены — теперь вся многочисленная прислуга Лонглита будет осведомлена об этой чудовищной ссоре.
Джон достал из комода свежую ночную рубашку и подошел к жене, чтобы одеть ее.
— Не прикасайся ко мне! — завопила она.
— Уверяю тебя, прикоснуться к тебе было бы мне не по силам.
Он натянул на жену рубашку и, круто повернувшись, вышел, с возмущением хлопнув дверью. Он пришел в свою спальню и бросился в кресло, слишком измотанный, чтобы улечься в постель. Прислонившись головой к спинке, попытался успокоиться. Часа через два начнет светать, и ему снова придется начать свое бдение.
Охваченная ужасом, маркиза Бат лежала, окаменев, в своей постели. Она слышала, как Элизабет обвиняла мужа в том, что он пытался ее утопить. Слышала ее крики и стоны. Слышала сердитые голоса ссорящихся. Слышала удары и шум. Казалось, Джон и Элизабет убивают друг друга. Изабелла решила держаться подальше от обеих воюющих сторон, опасаясь, что окажется замешанной в эту ужасную историю.
«Хорошо, что Элизабет пришла в сознание. Утром я потребую, чтобы они уехали. Я не позволю, чтобы мой дом ввергли в хаос столь постыдным образом».
Глава 13
Джон спал без снов и проснулся, только когда в дверь постучала горничная. Он откинул волосы со лба и спросил:
— Да?
— Простите, милорд, что разбудила, но я несколько раз стучала в дверь вашей жены, и ответа не было.
Он встал с кресла и открыл дверь.
— Благодарю вас. Я посмотрю, что там такое, — спокойно сказал он.
Горничная пошла следом за ним по коридору. Джон подошел к кровати, где лежала его жена — все еще с закрытыми глазами.
— Элизабет.
Он коснулся ее. Она была холодная, застывшая, безжизненная.
— Господи, она умерла! — проговорил он с ошеломленным видом, не веря собственным глазам.
Горничная ахнула и закрыла лицо передником.
— Пойду скажу ее светлости, что нужно позвать доктора!
Джон смотрел натело Элизабет, пытаясь осмыслить случившееся. Инстинктивно он бросил взгляд на прикроватный столик. Там стоял очередной коричневый пузырек. Взяв его в руки, Джон увидел, что пузырек пуст.
— Господи!
К порогу быстро подошла Изабелла, но в комнату не вошла.
— Может ли это быть правдой? Она действительно?.. — Она посмотрела на Джона, и в глазах ее был упрек. — Да простит вас Господь!
А он все смотрел на Элизабет, пытаясь осознать, что она в самом деле умерла. Он пытался определить, сколько времени прошло с тех пор, как он оставил ее, плюющуюся и кричащую. Наверное, не более двух часов, самое большее — три. Она убила себя! Оставалось только предполагать, было ли это сделано нарочно или произошло случайно.
— Я пошлю за доктором! — резким голосом сказала Изабелла.
Джон поднял голову, но она уже исчезла. Он снова посмотрел на жену. Ее светлые волосы высохли и лежали вокруг лица легкими прядями. У нее внешность ангела.
Он ходил по комнате, привыкая к мысли, что его жена, мать его детей, мертва. Потом скрепя сердце начал составлять мысленно список того, что необходимо сделать. Семейная церковь Расселлов и место их захоронения находятся в Ченайсе, в нескольких милях от Уоберна. Похороны будут немноголюдными, на них будут присутствовать только члены семьи. Он подошел к окну и устремил невидящий взгляд на сад.
По прошествии некоторого времени стук в дверь вернул его к действительности. Вошел доктор Невилл, приблизился к кровати.
— Примите мои соболезнования, лорд Тависток. — Он сунул руку в сумку. — Я выпишу свидетельство о смерти. Ваша жена отошла с миром, и пусть это послужит для вас хоть каким-то утешением.
Доктор Невилл протянул Джону свидетельство о смерти.
— Здесь сказано, что причина смерти — чахотка. У моей жены не было чахотки, доктор Невилл. Она страдала острой меланхолией и пристрастием к опиуму, которым вы ее и снабжали, — напрямик сказал Джон.
— Поскольку эта трагедия произошла в Лонглите, было бы гораздо более желательно для маркизы Бат, если бы официально причиной смерти ее сестры была объявлена чахотка.
— Мне нет дела до маркизы Бат. Я не из тех, кто прикрывает правду ложью из соображения приличий. Нельзя же изобрести несуществующую болезнь, чтобы спасти свое лицо.
— Ситуация весьма деликатная, милорд. Те, кто склонен к сплетням, решат, что сверхдозу можно рассматривать как самоубийство или как что-то еще более чудовищное.
«Господи, неужели ее сестры решат, что это я убил ее?»
— Подумайте о своем брате, герцоге Бедфорде. Вы же не хотите, чтобы его коснулся какой-либо скандал.
— Мой брат знал о пристрастии Элизабет.
— Тогда прошу вас подумать о своих сыновьях, милорд. Ради детей вы, конечно же, не захотите, чтобы репутация их дорогой матушки оказалась запятнанной. Это будет им очень тяжело, и я уверен, что вы сделаете все, что в вашей власти, лишь бы уберечь их от страданий.
Виду Джона был безрадостный. Он почувствовал себя виноватым. «Ради мальчиков я сделаю то, что должен сделать». Он сложил свидетельство о смерти и положил в карман.
— Вы меня извините, доктор, мне нужно пойти распорядиться.
* * *
— Это сообщение меня потрясло. Я приехал как только смог. — Френсис Расселл обнял брата.
Он прибыл в Уоберн уже после похорон.
— Я не видел необходимости откладывать похороны, Френсис. Сестры хотели похоронить ее как можно быстрее — им не терпелось вернуться домой. Мои отношения с ними натянуты и вот-вот порвутся. Если бы даже намек на скандал не приводил их в такой ужас, они обвинили бы меня в том, что я приложил руку к смерти их сестры. Я должен быть благодарен мистеру Бирки. Он помог мне с церковными делами и очень умело разместил родственников Элизабет.
— Он всегда такой. Он управляет Уоберном как хорошо смазанной машиной. Так что, Джон, Элизабет совершила самоубийство? — напрямик спросил, он брата.
— Она умерла от сверхдозы. У меня нет доказательств, что это было сделано нарочно, но, увы, я подозреваю, что так оно и было.
— Бога ради, Джон, не нужно бичевать себя за это. — Френсис переменил тему: — А мальчики здесь?
— Да, я решил, что они должны присутствовать на похоронах матери, чтобы проститься с ней. Я подумал, что им не помешает провести несколько дней вне школы, а мне хочется побыть немного с ними. Скоро я отвезу их обратно в Вестминстер-скул. Я хочу, чтобы они жили нормальной жизнью, насколько это возможно в данных обстоятельствах.
— И тебе тоже следует вернуться как можно скорее к своему обычному образу жизни. Это самый лучший способ примириться с тяжелой утратой.
Джон кивнул.
— Это единственный способ.
«Мои сыновья осиротели, но что чувствую я? — попытался он разобраться в своих чувствах. — Если быть откровенным, негодование и чувство вины во мне сильно перевешивают скорбь от утраты».