Ее заостренный подбородок снова взметнулся вверх.
— Мистер Джонстон уведомил нас, что по своем прибытии из Венеции вы пожалуете в Шорли-Парк, как только сочтете возможным. Так как он не назвал точной даты вашего приезда, в сложившейся щекотливой ситуации я решила действовать на свой страх и риск.
Такой же надменный, как и гордый, Гейбриел не без изумления обозревал горделивую посадку ее красивой головы и вызывающе вздернутого подбородка. Если он не ошибается, Диана заранее развила в себе личную неприязнь к нему, а также к его роли опекуна. Последнее Гейбриел понимал без труда; как он уяснил со слов поверенного, Уильяма Джонстона, Диана хозяйничает в Шорли-Парке со смерти ее матери, Харриет Коупленд, то есть вот уже десять лет. Поэтому она не привыкла никому подчиняться, и меньше всего — опекуну, которого ни разу в жизни не видела.
Не приходится удивляться и ее личной неприязни к нему. Впрочем, для того, чтобы сложилось то или иное отношение к человеку, обычно требуется какое-то время. Они же знакомы всего несколько минут. Неужели леди Диана прониклась к нему отвращением еще до того, как встретила его?
Он насмешливо вздернул черную бровь:
— Осмелюсь спросить, о какой щекотливой ситуации вы изволите упоминать?
Ее бледные щеки порозовели, отчего она сразу еще похорошела; ее голубые глаза засверкали, потому что она, очевидно, уловила в его голосе насмешку.
— Разумеется, я говорю об исчезновении моих сестер!
— Что? — Гейбриел вздрогнул. Он, конечно, знал, что сестры Коупленд уехали из Шорли-Парка, но, после того как ему сообщили, что Диана находится в Уэстборн-Хаус, он решил, что ее сестры либо приехали в Лондон вместе с ней, либо ей известно об их местонахождении. — Объяснитесь, и, если можно, ясно и четко! — Он стиснул зубы, на его скулах заходили желваки.
Диана бросила на него испепеляющий взгляд:
— Каролину и Элизабет так… напугало ваше брачное предложение, что обе они решили, сбежать из родного дома… одному Небу известно куда!
Резко выдохнув, Гейбриел осторожно поставил бокал на стол. Затем он повернулся к Диане спиной и снова посмотрел в окно. Хотя он уже знал, что три сестры Коупленд уехали из Шорли-Парка, весть о том, что его брачное предложение вынудило двух младших бежать куда глаза глядят, задела его гордость. Гейбриелу казалось, что он давно развил в себе невосприимчивость к подобным проявлениям, однако поступок девиц Коупленд, как ни странно, задел его до глубины души. Много лет он вынужден был жить опозоренным; из тех, кого он раньше любил, к кому был неравнодушен, в его невиновность верили лишь его друзья Блэкстоун и Озборн. Пять лет он провел на войне, и ему, в общем, было все равно, останется он жив или погибнет. Его безоглядная удаль снискала ему славу героя в глазах сослуживцев — офицеров и солдат. Теперь же, узнав, что две молодые девицы предпочли бежать из дома, получив предложение руки и сердца печально знаменитого в прошлом лорда Гейбриела Фолкнера, он понял, что их поступок растравил его рану, которую он считал пусть и незажившей, но забытой…
— Милорд…
Гейбриел глубоко вздохнул и, стиснув кулаки, решительно отогнал неприятные воспоминания, которым не было места в настоящем.
— Милорд, что с вами? — Диана невольно попятилась, увидев, как надменное, красивое лицо Гейбриела исказила холодная ярость. Он метнул на нее испепеляющий взгляд, глаза его засверкали и показались ей черными, как у самого дьявола.
— А вы не испытали желания убежать? — негромко спросил он, подняв темные брови.
По правде говоря, мысль о побеге ни разу не приходила Диане в голову. Уходить от трудностей не в ее характере! Когда же она узнала о бегстве сестер, на нее навалилось столько забот, что времени подумать о чем-то другом просто не осталось. И даже ли бы осталось… что она могла сделать?
Целых десять лет она отвечала за все, считалась самой практичной и разумной из трех сестер. Годы ответственности сильно изменили легкомысленную, озорную девчушку, какой она когда-то была. Теперь Диана уже не представляла, как можно действовать, повинуясь первому порыву, или ставить собственные нужды превыше нужд отца и сестер, она определенно не помышляла бежать из дома.
— Нет, не испытывала, — прямо ответила она.
— Почему же? — Гейбриел впился в нее хищным взглядом.
Диана расправила плечи:
— Я… — Ответить она не успела, так как Соумз принес чай. Дворецкий поставил поднос на стол у камина.
Гейбриел не без удивления отметил, что чай приготовлен для двоих; судя по осуждающему взгляду Дианы, каким она смерила его бренди, она не одобряла распитие крепких напитков перед обедом — да и вообще относилась к спиртному отрицательно.
К черту! Ему плевать, что одобряет и чего не одобряет леди Диана!
Гейбриел нарочито не спеша допил бренди и поставил пустой бокал рядом с чайным подносом. Внутри разлилось приятное тепло, хотя настроение его совсем не улучшилось.
Дождавшись, пока дворецкий выйдет, он напомнил:
— Кажется, вы собирались рассказать, почему вы не сбежали, как ваши сестры.
— Хотите чаю, милорд?
— Нет, не хочу. — Он прищурился, догадываясь, что его собеседница нарочно тянет время.
Диана захлопала длинными ресницами:
— Вы не любите чай?
— Чай не принадлежит к тем вещам, по которым я особенно скучал в годы жизни за границей, — сухо признался он.
Диана не спеша налила в свою чашку ароматную жидкость, а затем подняла голову и посмотрела на него в упор:
— Надеюсь, милорд, ваше путешествие из Венеции прошло благополучно?
Он досадливо передернул плечами:
— Диана, на тот случай, если вы собираетесь и дальше отвлекать меня от дела глупой болтовней, предупредить: я не люблю, когда мне заговаривают зубы.
— Мне говорили, во время войны вас считали героем, — заметила она, прищуриваясь.
Она слышала о его воинских подвигах? Может до нее дошли и другие слухи о нем — клевета, запятнавшая его честь восемь лет назад?
Диана сразу заметила, что Гейбриел как будто замкнулся в себе.
— Что еще вы обо мне слышали?
— В каком смысле, милорд? — Ее небесно-голубые глаза воззрились на него с самым невинным выражением.
С годами Гейбриел приучился давать отпор не только врагам, но и так называемым друзьям, не представляя им даже малейшей возможности задеть его. И вот теперь ему посмела бросить вызов какая-то девица, проведшая всю жизнь в сельской глуши!
— В любом смысле, Диана, — не сразу ответил он.
Диана презрительно повела красивыми плечами:
— Милорд, я никогда не слушаю досужих сплетен. Но, даже если бы и слушала, — продолжала она, когда Гейбриел начал было успокаиваться, — я, к сожалению, совсем недавно в Лондоне, и у меня здесь почти нет знакомых. Вот почему у меня не было ни времени, ни возможности выслушивать какие бы то ни было… признания.
Гейбриел с удивлением понял, что его молодая собеседница ничего не боится; свое мнение она высказывала ясно и без колебаний. Будь на то его воля, он бы живо отправил Диану назад, в сельскую глушь, задолго до того, как у нее появится возможность «выслушивать какие бы то ни было признания»…
Она изящно выгнула брови:
— Может быть, вам будет угодно меня просветить?
Гейбриел невольно залюбовался ею. Как хороша! Просто великолепна. И держится холодно и несколько отстраненно, явно давая ему понять, что тема, на которую они беседуют, мало интересует ее, если интересует вообще. Будь сам Гейбриел не так чувствителен к упомянутой теме, красивой леди Диане, возможно, даже удалось бы его провести…
— Во всяком случае, не сейчас, — сквозь зубы процедил он. — Только не думайте, будто я забыл, о чем мы с вами говорили прежде…
— О чем же?
Он глубоко вздохнул, призывая себя сохранять самообладание, хотя руки снова непроизвольно сжались в кулаки.
— Я желаю знать, почему, узнав о моем скором возвращении в Англию, вы не сбежали неведомо куда, как ваши сестры, но приехали в Уэстборн-Хаус?
Диана высокомерно повела плечами:
— Как прикажете вас понимать, сэр? Может быть, вы, как новый владелец имущества, намекаете на то, что у меня больше нет права жить здесь?
Гейбриел сделал еще одну попытку повернуть разговор в нужное русло. Он вынужден был признать, что беседовать с Дианой совсем непросто!
— Нет, ничего подобного я не имею в виду. Будучи моей подопечной, вы, разумеется, имеете полное право жить во всех своих домах и поместьях. Интересно, сознавали ли вы, что я, узнав о вашем отъезде из Шорли-Парка, естественно, сделаю Уэстборн-Хаус своей резиденцией?
— Да, я все понимала.
— И что же? — Разговор все более и более смущал Гейбриела.
Диана невозмутимо пила чай; поставив чашку на блюдце, она ответила:
— Но ведь причина моего приезда сюда совершенно очевидна!
— Вы, наверное, хотели навести справки о двух своих сестрах?
— Да, о них я подумала в первую очередь.
— А во вторую? — Гейбриел почувствовал, как на виске у него снова запульсировала жилка. Кроме того, у него задергалось левое веко! Диана чуть подалась вперед, чтобы поставить чашку с блюдцем на серебряный поднос, и он увидел восхитительную ложбинку между ее сливочно-белыми грудями. Гейбриел невольно залюбовался ее полной, упругой грудью, которая казалась слишком зрелой для ее стройной еще девичьей фигуры, подчеркнутой покроем платья. Бросив взгляд на ее изящные тонкие руки в кружевных белых перчатках, он подумал: пусть Диана Коупленд родилась и выросла в провинции, она леди до кончиков ногтей! Уверенная в себе и искренняя молодая леди, которая…
— Во вторую очередь, милорд, я дожидалась здесь вашего прибытия потому, что решила принять ваше брачное предложение.
Если бы Гейбриел сейчас пил бренди, он бы неминуемо подавился!
Глава 2
Сохраняя внешнюю невозмутимость, Диана встала, подошла к окну и, повернувшись к нему спиной, стала поправлять цветы в вазе. Она надеялась, что лорд Гейбриел Фолкнер, чьей женой она только что согласилась стать, не заметит охватившее ее смятение.
Впрочем, ее слова, судя по всему, совершенно ошеломили новоиспеченного графа; его темно-синие глаза недоверчиво прищурились, и он как будто на время утратил дар речи.
В другое время Диана, возможно, и порадовалась бы, что ей удалось застигнуть врасплох такого надменного и искушенного человека, как лорд Гейбриел Фолкнер. К сожалению, сейчас она куда с большей радостью встретила бы несколько иную его реакцию.
Конечно, граф знал, что все три сестры Коупленд отказались выйти за него замуж. Может быть, он и вовсе раздумал жениться на одной из своих подопечных? В таком случае Диана сейчас поставила в неловкое положение не только себя саму, но и его — ему ведь придется как-то выпутываться из нежелательной помолвки. Хотя, может статься, граф Уэстборн так странно отнесся к ее словам по другой причине. Например, ему не понравилась ее внешность — или ее характер не подходит для будущей графини. Вспомнив все свои недавние беды, Диана пришла в отчаяние. Как ей мириться с новым унижением?
После затянувшегося молчания Гейбриел наконец обрел дар речи.