- Учту! - пообещал интендантуррат и забрался в бричку. - Алекс! Форвертс!
Возница чмокнул губами и хлопнул вожжами по крупу гнедой кобылки. Бричка покатилась вперед и на ближайшем перекрестке свернула направо.
- Интендант! - сплюнул жандарм. - Пятьдесят марок для него не дорого! Слегка царапнуло осколком - и месяц отпуска! Клопов он боится! Видел бы ты настоящих русских диверсантов, неженка!..
Но интендантуррат не слышал этой гневной отповеди. Он с любопытством разглядывал двух и трехэтажные кирпичные дома вдоль мощеной асфальтом улицы, деревянные столбы электросетей с их многочисленными насестами-перекладинами для проводов, редких прохожих - словом, походил на провинциала, впервые в жизни выбравшегося в большой город. Увлекшись, он едва не прозевал красивое двухэтажное здание с вывеской "Гостиница" на немецком. Ниже вывески табличка извещала: "Только для господ офицеров". Интендантуррат тронул за плечо возницу и указал на здание. Hiwi послушно потянул вожжу, и бричка, миновав высокие ворота, въехала во двор гостиницы. Здесь приезжий выскочил и принялся деловито осматривать постройки. Очевидно, что здание гостиницы некогда служило городской усадьбой богатого помещика или промышленника. Квадратный двор был обнесен глухой кирпичной оградой с массивными столбами квадратного сечения, внутри размещались конюшня и каретный сарай, летняя кухня, погреб, сараи для сена и дров. Перед последним лежала груда березовых и осиновых бревен - гостиница готовилась к зиме.
Занятый осмотром, интендантуррат не заметил, как во дворе появилась молодая женщина. Высокая стройная, она была одета в строгий костюм из серой шерсти и черные туфельки на низком каблуке. Костюм не скрывал приятные округлости ее тела, более того, как бы даже подчеркивал. Гладко зачесанные назад волосы делали лицо женщины суровым, но даже эта суровость не могла скрыть ее красоту, несколько холодную, но все равно привлекательную. Женщина подошла к интендантуррату и встала за его спиной. Тот, почувствовав ее присутствие, обернулся.
- Чем могу быть полезна? - спросила женщина.
- Хочу остановиться в гостинице.
- Комнаты там! - женщина указала на здание.
- У меня экипаж! - пояснил приезжий. - Можно поставить его здесь? И лошадь?
- За отдельную плату.
- Кроме того, есть возница, - интендантуррат указал на гиганта, застывшего у брички.
- Здесь гостиница для офицеров. Солдаты ночуют в казармах.
- Я не могу направить его казарму. Это русский Hiwi. На фронте мы считаем их товарищами, но здесь, как мне объяснили, отношение к русским иное.
Лицо женщины еле заметно потеплело.
- Он может ночевать в конюшне, на сене. Устроит?
- Вполне! - заверил интендантуррат. - На фронте нередко приходится спасть на голой земле. Сено подойдет как нельзя лучше! Русские неприхотливы...
Лицо женщины вновь стало суровым.
- Если ваш русский распилит бревна, поколет мне дрова, сложит их в сарай, я не возьму плату за его проживание и даже буду бесплатно кормить.
- Ему работа только в удовольствие! - заверил интендантуррат. - Алекс! - окликнул он гиганта, указал на груду дров, затем знаками показал, как пилит и колет их. - Гут?
Алекс кивнул и улыбнулся.
- Простите! - спохватился интендантуррат. - Я не представился. Зонненфельд, интендант. Можно просто Эрих. Вас как зовут?
- Полякова! - холодно ответила женщина. - Следуйте за мной!
В гостинице Зонненфельд, он же Петров, он же Крайнев, скрупулезно осмотрел свободные комнаты. Таковых оказалось только три. Из чего Крайнев сделал вывод: несмотря на высокую цену, заведение Поляковой популярно. Две комнаты оказались большими и просторными, каждая в три окна, из которых открывался вид на улицу. Третья комната, поменьше, располагалась в конце коридора, имела только два окна, да и те смотрели во двор. Если подойти ближе, можно было без труда рассмотреть внизу железную, односкатную крышу дровяного сарая, примыкавшего к зданию так, что от уровня подоконника до крыши оставалось не более метра. Обстановка комнаты была скромной: узкая железная кровать, стол, стул и тумбочка. Шкаф для одежды заменяла вешалка рядом с дверью.
- Выбираю эту! - сказал Крайнев, закончив осмотр.
Полякова пожала плечами:
- Пятьдесят марок в день.
- Что входит в плату? - спросил проснувшийся в Крайневе интендантуррат.
- Проживание и завтрак. Сытный - булка, масло, ветчина и кофе. Обед и ужин за отдельную плату, ресторан внизу. Надолго приехали?
- Недели на три.
- Если захотите ненадолго выехать, можем сохранить комнату за вами. В этом случае оплата половинная.
Крайнев кивнул.
- С постояльцев просим деньги вперед.
- За весь срок?
- Достаточно за два дня.
- Какие развлечения для офицеров есть гостинице? - спросил Крайнев, извлекая из бумажника сто марок.
- Вечером в ресторане играет музыка.
- Танцы?
- Если офицер приезжает с женой, они могут танцевать. Но это случается редко. Приводить в гостиницу женщин с улицы запрещено правилами, утвержденными в канцелярии округа. Бордель для офицеров - на окраине города, портье укажет дорогу.
- Скажите Алексу, чтоб принес мои вещи, - произнес Крайнев, отдавая деньги.
Алекс, он же старшина Седых, явился тут же. Бросив чемодан у порога, он подошел к окну и одобрительно хмыкнул. Затем, позвенев шпингалетами, проверил, легко ли открываются оконные створки. Крайнев тем временем выглянул за дверь - в коридоре было пустынно.
- Останешься здесь! - велел он Седых, набрасывая на плечи шинель. - Я - в город! Пройдусь, осмотрюсь... А ты тем временем поспрашивай...
- Помощника дали - дрова пилить, - ухмыльнулся старшина. - Разговорчивый! Жалуется: голова болит. С похмелья мужик... У меня в ранце - бутылка самогона.
- Не переусердствуй!
- Чего там пить! - махнул рукой Седых. - Только рот пакостить...
Расспросив портье, Крайнев направился в центр. Он располагался неподалеку. Встречавшиеся на пути интендантуррата местные жители вжимались в стены, давая проход немцу, и опускали глаза. Немецкие солдаты сходили с узкого тротуара на мощеную улицу и лениво отдавали честь. Было видно, что видеть офицера для них - обычное дело. Ближе к центру стали встречаться и сами офицеры, преимущественно в звании от лейтенанта до гауптмана. От первых Крайнев терпеливо ожидал приветствия и легко бросал ладонь к фуражке, гауптманам козырял одновременно. Майорам отдавал честь первым, выпрямив спину, изображая лицом почтение.
Центральная площадь города N походила на такие же площади областных российских городов: здания райкома партии и исполкома, другие административные помещения. Сейчас над всеми развевались флаги со свастикой и красовались вывески на двух языках. Крайнев внимательно изучил вывески, затем остановил пробегавшего мимо ефрейтора, по виду типичного тылового писаря, и стал расспрашивать. Польщенный вниманием военного чиновника, ефрейтор рассказал, как найти штаб армии, военный госпиталь, дом отдыха для офицеров (господин интендантуррат собирался навестить раненых товарищей), поведал о вечерних развлечениях господ офицеров и раскрыл места их дислокации. Получив в благодарность пачку сигарет, ефрейтор убежал довольный. Крайнев собрался зайти в ресторан, как вдруг заметил в углу площади странное сооружение.
Он сразу понял, что это, но разум отказался поверить. "Отвернись и уходи! - прошептал ему внутренний голос. - На сегодня достаточно! Зачем тебе это?" Крайнев заставил голос замолчать и пересек площадь. Глаза он поднял, только приблизившись к сооружению.
На виселице качались четверо. Трое мужчин и одна женщина. Казнь состоялась недавно, лица покойных не успели почернеть. Первое, что заметил Крайнев, казненные были молоды, лет двадцати. У каждого на груди висела доска с надписью "диверсант" на русском и немецких языках. Все в гражданской поношенной одежде, худые. Смотреть на юные лица, обезображенные смертью, было нестерпимо больно, но Крайнев себя заставил. "Гляди! - мысленно шептал себе. - Они погибли, а ты вкусно жрал и валялся на пляже у Красного моря. Они об этом даже мечтать не могли. Шли на смерть..."
Он не успел завершить мысль. Сзади хлопнули по плечу.
- Любуетесь!
Крайнев обернул. Резче, чем следовало. Молоденький лейтенант отпрянул под его яростным взглядом.
- Извините!.. - забормотал он. - Ошибся... Вы удивительно похожи на одного человека.
- Бывает! - Крайнев заставил себя улыбнуться. - Вы меня тоже извините. Только с фронта. Там нужно реагировать мгновенно...
Лейтенант заулыбался в ответ.
- В отпуск?
- По ранению, - Крайнев ткнул в нашивку на груди.
- Надо же! - удивился лейтенант. - Интендант?
- Русские бомбы не разбирают.
Лейтенант смущенно умолк, видимо, опасаясь, что обидел старшего по званию.
- Чем вас заинтересовала виселица? - спросил, чтоб разрядить неловкое молчание. - Не приходилось видеть?
Крайнев кивнул.
- Обычное дело! - улыбнулся лейтенант. - Русские не оставляют нас в покое даже в тылу.
- Не похожи они на диверсантов, - с сомнением в голосе сказал Крайнев. - Совсем дети.
- Эти дети, отстреливаясь, убили шестерых! - обиженно сказал лейтенант.
- Немецких солдат? - удивился Крайнев.
- Приказ был взять живыми, - пояснил лейтенант.
- Удалось?
- Нет! - лейтенант вздохнул. - Действовали идиоты из СД. Когда в них стреляют, они палят в ответ. Никакого понятия о главном правиле разведки: сам погибай, но диверсанта бери живым. Вы не заметили: на трупах следы от пуль? Вешали мертвыми.
Крайнев сокрушенно покачал головой.
- Меня зовут Эрих, - сказал он. - Эрих Зонненфельд, интендантуррат, пехотная дивизия.
- Крюгер! - щелкнул каблуками лейтенант. - Абвер. Можно просто Пауль.
- Рад познакомится, Пауль, - сказал Крайнев, пожимая лейтенанту руку. - Есть предложение отметить нашу нечаянную встречу! Есть здесь местечко, где вкусно кормят и подают коньяк? Угощаю!
Лейтенант засмущался.
- Заодно расскажете, чем заняться в этом городе отпускнику, - присовокупил Крайнев. - Денег хватает! - он похлопал себя по боковому карману. - Идет?
Лейтенант согласно кивнул.
В гостиницу Крайнев вернулся ближе к вечеру. Портье за стойкой отсутствовал, горничной также было не видно. Крайнев различил звук топора, доносившийся со двора, и заинтересовался.
...Седых колол дрова. Вдохновенно. Подцепив лезвием топора очередной чурбан, он ставил его на колоду и ударом колуна разваливал надвое. Половинки не успевали распасться, как Седых подхватывал их, после чего тут же превращал каждую в груду поленьев. Он бил не с размаха, не вскидывал топор за плечо, а будто тесал. Топор мелькал в его руке, и от каждого движения в сторону отлетало полено. Груда их возвышалась в рост человека, но Седых будто не знал усталости. Казалось, он имеет дело не с тяжелым деревом, а с чем-то хрупким и не прочным. Седых разделся до пояса, на его спине, блестевшей от пота, перекатывались могучие мышцы. У двери, ведущей во двор, восхищенно застыли, портье, горничная, еще какие-то женщины в кухонных передниках. Крайнев и сам залюбовался. Он простоял так достаточно долго, как за спиной раздались шаги. Это было Полякова.