– Отец! – с упреком посмотрел на старого лорда Ян, явно шокированный подобным началом застольной беседы.
Малкольм рассмеялся:
– У старости есть преимущество, сынок: она позволяет человеку говорить все, что ему придет в голову. Но в данном случае у моих вопросов достаточно серьезная подоплека. Чтобы подарить мужу много сыновей, женщина должна быть здоровой. Поэтому я еще раз спрашиваю нашу гостью: нет ли у вас скрытых недугов?
Мишель была совсем обескуражена. И чувствовала растущее раздражение. Какое этот человек имеет право задавать ей такие вопросы? Это же неслыханная неучтивость, если не откровенная грубость! И ведь он явно доволен тем, что вогнал ее в краску!
Мишель подумала, что у старого лорда, кроме физической немощи, явно не все в порядке с головой. Ну нет! Она не позволит над собой издеваться!
– Вся моя семья всегда отличалась завидным здоровьем, сударь, – с каменным выражением лица ответила она. – И я сама ни на что не жалуюсь!
Старый лорд продолжал смотреть на нее строгим, пронизывающим взглядом. Мишель чувствовала, что вот-вот взорвется и наговорит дерзостей. Но в этот момент Маргарет и Элизабет громко расхохотались.
– Да перестань же, отец! – воскликнула первая. – Мишель не привыкла к таким шуткам!
Мишель посмотрела на Малкольма и вдруг заметила, что в его очень серьезных глазах, устремленных на нее, играют озорные чертики. Только теперь она поняла, что этот человек просто-напросто ее разыгрывает! Ведь старикам позволены некоторые вольности, которые среди молодежи посчитали бы неприличными. Она расплылась в улыбке, а затем, последовав примеру сестер Яна, тоже громко рассмеялась. Старый лорд, поняв, что его разгадали, тоже затрясся от беззвучного хохота.
– Ладно, – сказал Малкольм, отсмеявшись. – Если вы крепки здоровьем, то отдайте должное этому шотландскому блюду, что стоит перед вами.
Его готовят из бараньей требухи, а ее не так-то просто переварить!
– Отец, довольно! – воскликнула на этот раз Элизабет. – Можно ли так принимать гостей?!
– А как готовят это блюдо? – осведомилась Мишель.
– Вырезают у барана кишки и желудок, – с самым серьезным выражением лица ответил старый лорд, – после чего варят со всем содержимым и подают на стол. Это и есть хаггис.
– Фу! – дружно фыркнули Маргарет и Элизабет. – Отец, зачем ты говоришь подобные мерзости? Мишель, не слушайте его! Он шутит! Хаггис готовят из бараньих потрохов. Ими начиняют телячий желудок, сдабривают овсяной мукой, травами и разными специями.
– Что ж, попробуем, – улыбнулась Мишель, пододвигая к себе блюдо и вооружаясь вилкой.
Съев несколько кусочков, она лукаво посмотрела на старого лорда и сказала:
– Вам все же не удалось испортить мне аппетит, сударь, хотя вы и очень старались. Хаггис – едва ли не самое вкусное и нежное блюдо, которое мне доводилось пробовать.
– Мишель, отец очень любит подтрунивать и подшучивать над каждым, впервые приезжающим к нам в замок, – вновь засмеялась Маргарет. – Порой даже переходит границы дозволенного. Но он очень добрый и хороший человек. Просто из оригинальности хочет выглядеть неприветливым и грубым.
Старый лорд откинулся на спинку стула и укоризненно посмотрел на дочь:
– Это клевета, Маргарет, страшная клевета! Ты портишь мне репутацию!
На этот раз громко расхохотались все, сидевшие за столом…
Когда ужин закончился, Мишель почувствовала, как она устала за этот трудный, казавшийся бесконечным день. Она посмотрела на Яна, которого определенно стесняло и даже раздражало присутствие всей семьи. Но было очевидно, что вдвоем им сегодня вряд ли удастся остаться. Мишель с сожалением вздохнула, но тут же подумала, что времени впереди еще достаточно…
Она уже почти забыла об обыкновенных земных радостях.
Во время пребывания у Маклевенов Мишель снова занялась верховой ездой и рыбалкой, она гуляла по зеленым холмам в окрестностях замка, каталась на лодке и вообще наслаждалась свободой и отдыхом.
У нее никогда не было сестер. А сейчас появилось сразу две. Ибо Маргарет и Элизабет с первого дня относились к ней как к родной. И всегда сопровождали Мишель с Яном на прогулках.
Мишель доставляло удовольствие общество девушек, но в душе она хотела бы подольше оставаться наедине с Яном. Наблюдая молодого Маклевена в его поместье, Мишель все больше убеждалась в том, что Ян не рожден придворным. Поэтому так неуютно чувствовал он себя в Фонтенбло и в Париже. Во время ежедневных прогулок верхом Ян успел сильно загореть на солнце. Да и лицо самой Мишель, ничем не защищенное, стало смуглым, что ей очень шло. Правда, на носу выступили веснушки. Но, посмотревшись как-то раз в зеркало, она решила, что они придают ей пикантности. Хотя Андрэ очень ворчал по этому поводу и называл поведение своей воспитанницы легкомысленным.
Сам Андрэ большую часть времени проводил в библиотеке старого лорда Маклевена, которая оказалась очень богатой и в высшей степени интересной. Кроме того, он завел несколько знакомств в округе замка. В целом, казалось, он был доволен жизнью и всем, что его окружало.
Андрэ заставлял Мишель заниматься танцами не менее двух часов в день. Хотя постоянно ворчал, что этого мало. Ведь балерина должна постоянно поддерживать форму. Но Мишель, к ее собственному удивлению, не очень тосковала по балету и по труппе Арно Димпьера. Она наслаждалась свободой, чистым воздухом, зелеными холмами и долинами. Казалось, что ей в жизни ничего больше не надо.
Но самые сокровенные мысли девушки занимал Ян. Когда они оставались наедине, Мишель чувствовала, что только огромная сила воли не позволяет ему заключить ее в объятия. Она никак не могла решить, благодарна ли Яну за подобную сдержанность или же она вызывает в ней раздражение. Все ее существо стремилось к нему. И это стремление с каждым днем усиливалось. Она жила только предвкушением их встречи, робкого прикосновения его руки и восторженных взглядов. Мишель понимала, что после решительного отпора, полученного от нее Яном на корабле, он не сделает первого шага. Не позволит гордость. Ян должен был увериться, что Мишель любит его не меньше, чем он ее. Но она не решалась это показать…
Прошла неделя.
Все семейство Маклевенов и Мишель с Андрэ только что отужинали в большом холле. И вдруг разразилась страшная гроза, какой Мишель не видела за всю свою жизнь. Дождь барабанил по окнам, ветер выл в каминных трубах, а молнии ежесекундно прорезали черное небо. Оглушительно гремел гром.
Они еще немного посидели в небольшой комнате, примыкавшей к обеденному залу, где было тепло и уютно. Маргарет и Элизабет попеременно играли на арфе и пели. У сестер были очень приятные голоса, и слушать их доставляло Мишель большое удовольствие. Но доносившиеся из-за окон звуки разбушевавшейся стихии не способствовали вдохновению. Прошло не более получаса, как старый граф откланялся и пошел к себе. Маргарет и Элизабет спели еще пару-другую шотландских баллад, после чего попрощались и разошлись по спальням. Ян и Мишель остались вдвоем.
Мишель почувствовала, что ее сердце колотится, подобно бившимся о стекла окон каплям дождя. Жгучий огонь пробежал по ее жилам. В этот момент ослепительно блеснула молния и раздался страшный удар грома. Мишель вскрикнула, вскочила на ноги и неожиданно очутилась в объятиях Яна. Их губы слились в жадном, долгом поцелуе.
– Мишель, Мишель, – шептал Ян. – Как я жаждал этого мгновения! Если бы вы только знали!
И он все крепче и крепче прижимал ее к себе.