Неужели Бог приготовил ему такую ужасную участь – не спасти обожаемую женщину? В какое-то мгновение ему показалось, что веки Розалии дрогнули, потом она всхлипнула и стала тяжело дышать. Сова по-прежнему парила над берегом, слегка взмахивая мягкими крыльями, как опахалами. Сергей, содрогаясь от нервного возбуждения, подхватил девушку на руки и поволок наверх, на берег. Потом, он много раз смотрел на этот крутой спуск и недоумевал, как это ему удалось влезть на такую высоту, да еще с мокрым неподъемным телом на плечах?
Все стихло, и только глухо и сердито бурлила вода, лишившаяся своей добычи. А невдалеке от берега в глубине ветвей сидела сова и недоуменно таращила вслед людям свои огромные желтые глаза.
Александра Матвеевна металась по даче, не зная, что предпринять. Куда бежать, где искать сына? Она уже совсем решилась ехать на ночь глядя к Боровицким, как услышала медленные шаги и стон:
– Мама!
Желтовская бросилась к калитке и оторопела. Сережа, шатаясь и едва держась на ногах, нес совершенно мокрое тело гувернантки Киреевой. Желтовская ахнула и подхватила девушку, потому что ей показалось, что сын вот-вот упадет. Вдвоем они внесли её в дом и положили на кровать в комнате Сергея.
А в доме Боровицких стояла суматоха и крик. Прибежавший Анатолий не своим голосом закричал, что гувернантка упала в воду. Он пытался её спасти, но не смог. Отрядили людей, которые помчались к реке, но ничего не нашли. Стремительный поток унес тело прочь. Анатолий всю ночь провел на берегу, но все без толку. Когда он вернулся домой, серый от переживания, то у него сделалась горячка, и он уже не мог вставать с постели. Зина, видя, что произошло с братом, смутно догадывалась, что страшное происшествие как-то связано с известной ей тайной, но теперь уж она молчала, боясь, как бы еще чего не приключилось.
Глава десятая
Коричневая мерзость, зеленые блики, тупое ощущение страха и тяжести в груди. Не проснуться. Что за голоса? Боль, ужасная боль! Тошнит. Темнота. И вдруг как молния сверкнула в голове. Сознание вспыхнуло и озарило память. Крик ужаса вырвался из груди. Она упала в воду! Она умерла!
– Тише, милая моя, тише! – Александра Матвеевна поправила одеяло на больной. – Все уже позади, все прошло.
Розалия открыла глаза и с безумным видом уставилась на Желтовскую. Через некоторое время она узнала её, и на лице несчастной отразилось величайшее облегчение.
– Я не умерла! Я жива! – простонала девушка.
– Жива! Жива, благодаря моему сыну. Это он, мой мужественный и храбрый мальчик, рискуя собой, спас вас, выхватил пря-мо из бурлящего потока. Если бы не он, вы бы просто утонули или разбились о камни!
– Сережа? Меня спас Сережа? А где Анатолий? Где он? – вскричала Розалия и попыталась встать с постели.
– Анатолий? – удивилась Желтовская. – На берегу, по словам сына, никого не было.
– Боже, он погиб! Он утонул, спасая меня! – она откинулась на подушки и уставилась в потолок не видящими от отчаяния глазами.
Услышав разговор в комнате, Сергей понял, что спасенная девушка очнулась, и осторожно вошел.
– Розалия! – прерывающимся голосом проговорил молодой человек. – Какое счастье, что вы живы!
И он с чувством схватил её безжизненную руку и поцеловал. Она слабо шевельнула пальцами в ответ.
– Сергей Вацлавович, вы мой спаситель! Век буду за вас Господа молить. Но где же Анатолий, разве вы не видели его?
Сергей с тяжелым вздохом замотал головой и рассказал девушке обстоятельства её чудесного спасения.
– Я думаю, что он не упал в воду, иначе я бы и его увидел. Впрочем, было совсем темно. К сожалению, теперь уже прошло много времени. Если он тоже упал, так точно уже погиб. Сейчас рассветет, и я поеду к Боровицким, все выясню. А вам надо поспать.
– Да и тебе бы не мешало, – заметила мать, глядя на осунувшееся лицо сына.
– После, маменька, после, – Сережа улыбнулся и нежно погладил мать по плечу. – Оставляю на вас нашу бесценную больную, да поспешу обратно к Боровицким.
Уже у двери он не удержался и обернулся еще раз посмотреть в лицо Розалии. Оно было бледным и искаженным от внутреннего страдания.
– Ну, брат! Ты просто герой! Настоящий герой! – Анатолий не мог прийти в себя от рассказа друга и все заставлял его повторять подробности, тряс за руки и хлопал по плечу.
Сережа, уставший от переживания ночи, несказанно обрадовался, когда узнал, что товарищ его жив. Пусть лоб его горит, пусть ободрана рука и в кровь исцарапано лицо. Но все оказались живы! Какое счастье!
Анатолий же, услышав, что гувернантка спаслась, прикрыл лицо руками и долго сидел так, не шевелясь. Сережа даже опешил, ему вдруг в какой-то миг показалось, что тот и не рад такому исходу. Но в следующую секунду Боровицкий принялся кричать, жать Сергею руку и всячески выражать бурную радость. Супруги Боровицкие без конца то входили в комнату сына, то выходили, то приносили питье больному, то горячего чаю с печеньем для юного героя. Присаживались рядом у постели, вздыхали, всплескивали руками и снова выбегали вон.
– Одного я только не пойму, сынок, – зайдя в очередной раз, пробубнил Ефрем Нестерович. – И как это вас вдвоем занесло на водопад, ночью, да в темноте?
– Вы же сами, папенька, меня послали поговорить с Розалией Марковной. Я и пошел, да только нашел её не в своей комнате, а у реки. Бог весть, чего её туда понесло, может, подышать перед сном? – неловко соврал Анатолий.
Полковник внимательно посмотрел на сына, и по всему было видно, что эта наскоро слепленная ложь его не устраивает. Полина Карповна, в очередной раз оказавшись в комнате сына, от последних слов мужа вся встрепенулась и накинулась на него:
– Ты так его спрашиваешь, что как будто подозреваешь в чем-то. Неужто наш сын толкнул Розалию с берега? Там немудрено поскользнуться, я всегда об этом говорила!
Когда за старшими Боровицкими закрылась дверь, Сережа осторожно спросил:
– Мне кажется, что твой отец тебя действительно подозревает, боюсь, ваша тайна скоро выйдет наружу.
– Да, дело дрянь. Ты поэтому скажи Розалии, чтобы она немного побыла у вас, чуть-чуть, самую малость. Пройдет эта гроза, все утихнет и само собой разрешится.
– Как! – ахнул Сергей. – Разве ты теперь не поедешь за ней?
– Прости, я понимаю, что в твоих глазах это выглядит неблагородно, но так будет лучше всего. Я же знаю тебя. Ты сможешь найти нужные слова и объяснить Розалии, что ей лучше пока переждать у вас. Я напишу ей! К тому же, ты видишь, я сам нездоров. День, два, и все образуется, и я примчусь за ней. Сережа, друг, я знаю, на тебя можно положиться. Ну, не хмурься, не хмурься!
Сережа покидал Анатолия со смешанным чувством. Радость уступила место непонятному беспокойству. Он заметил в глазах кузена что-то, чему не мог пока найти объяснения. Что-то промелькнуло непонятное, тревожное, пугающее. Как можно было не бежать к любимой женщине, узнав о её спасении?
– Вы уже покидаете нас, милый Сережа? – Полина Карповна с нежностью погладила юношу по руке. – Передайте поклон вашей матери и нашу благодарность за великую помощь.
Я нынче сама заеду к вам. Вот только закончу свои дела. Много хлопот, Сереженька. Ведь все одно к одному. Сначала страх и отчаяние, а теперь вот радость, суета. Гости к нам едут, и какие гости! Гнедины!
И она с гордостью показала юноше голубой конверт с печатью и вензелем.
– Надо же так случиться, что нынче утром принесли, я даже и не вскрывала его поначалу, не до того было. Завтра прибудут. Надеюсь, что Толенька уже поправится к тому времени.
О том, что будет назавтра с гувернанткой, Боровицкая не произнесла ни слова.