После того как она выставила его за дверь и вычеркнула из своей жизни, он не искал встречи, надеясь, что время охладит ее обиду и когда-нибудь она выслушает его. Сойеру нелегко было сдерживать себя. Он хотел ее утешить. Он просто хотел ее.
Он чувствовал полную опустошенность. Ему все казалось бессмысленным. Даже работа не могла разогнать темные тучи, затянувшие его горизонт.
Он хотел, чтобы Кейт все время была рядом. Он хотел жить с ней под одной крышей. Он хотел, чтобы в его жизнь вошли незнакомые прежде приметы: ее зубная щетка рядом с его собственной, ее кружевное белье в ванной, запах ее волос на его подушке.
Он мечтал, что она будет носить под сердцем его ребенка.
– Черт, так можно свихнуться, – пробормотал он, вернулся в спальню и поспешно оделся.
Вскоре он уже подъезжал к дому Кейт. Ее машины на месте не было. Сойер позвонил в дверь. Ему открыла Энджи Гейтс.
– Добрый день, – поздоровался Сойер, отметив, что у нее измученный вид: глаза впали, черты лица заострились. Наверное, на город обрушилась эпидемия несчастий. Почему-то у него сжалось сердце. – Может быть, вы меня помните? Я Сойер Брок. Как-то раз я заезжал…
– Я вас знаю. – В ее угасших глазах вспыхнуло подозрение.
– Вы не могли бы уделить мне пару минут? – Сойер чувствовал себя крайне неловко.
– А в чем дело?
– Я хочу кое-что узнать о Кейт.
– Почему я должна вам отвечать?
Сойер лихорадочно придумывал наиболее правдоподобную причину.
– Потому что Кейт мне не безразлична, вот почему, – сказал он и добавил то, что вовсе не собирался произносить вслух: – Нет, не так. Потому что я ее люблю.
Кейт неотрывно смотрела на главный корпус. Он был больше похож на особняк плантатора с Юга, чем на медицинское учреждение. Однако она тут же поправила себя: для тех, кто здесь живет, это дом. Это дом ее дочери.
Прошлой ночью, оставшись наедине с собой в убогом номере придорожного мотеля, она приняла решение. Оно далось нелегко. Кейт проплакала всю ночь. Под утро у нее больше не осталось слез, но появились новые силы. Теперь она была готова к встрече с дочерью.
Кейт собиралась с особой тщательностью, хотя в старом, облезлом зеркале при тусклом свете голой лампочки мало что можно было разглядеть. И все же она чувствовала, что не напрасно выбрала льняное платье цвета морской волны и гладко зачесала назад волосы. Она надела на шею скромную нитку жемчуга – единственное, что у нее осталось на намять от матери. У нее была потаенная мечта: когда-нибудь передать это ожерелье Сэйре.
Кейт сжала в руке сумочку и отважно шагнула на дорожку, проложенную вдоль ухоженного цветущего газона. Позади главного корпуса на лужайках были разбросаны белые коттеджи. В каком же из них живет Сэйра? – гадала она, пока ноги несли ее к главному входу.
Приветливая молодая женщина проводила ее в приемную, предложила присесть и через несколько мгновений вернулась.
– Мистер Ренфроу сейчас свободен, – сообщила она с улыбкой. – Вы можете зайти.
– Благодарю вас.
Седовласый джентльмен крепкого сложения поднялся из-за стола ей навстречу.
– Фрэнк Рснфроу, – представился он, протягивая руку. – А вы – мисс?..
– Судья Колсон, сэр.
Брови у него полезли кверху.
– О, судья Колсон. Ваше имя хорошо известно. Вы, кажется, ведете кампанию за свое переизбрание, верно?
– Не совсем так. Я была назначена на эту должность, когда появилась вакансия. А вот теперь я действительно вступила в предвыборную борьбу, но не за переизбрание, а просто за избрание на должность.
– Надеюсь, вы победите.
– Спасибо.
– Садитесь, прошу вас.
Кейт опустилась на краешек стула, а мистер Ренфроу прислонился к столу, скрестил на груди руки и стоял, пристально глядя на нее проницательными голубыми глазами.
– Итак, что вас интересует в нашем пансионате?
Кейт кашлянула, чтобы прочистить горло.
– Не что, а кто. Речь идет о молодой девушке по имени… Эмбер Стерлинг.
Она произнесла это имя вслух, но оно оставалось для нее чужим. Однако она больше не могла даже в мыслях называть свою дочь Сэйрой. Юридически ее зарегистрировали под именем Эмбер, и Кейт обязана была с этим считаться.
– Ах, милая, милая Эмбер. Одна из моих любимиц. Почему вы хотите увидеть ее? – спросил он мягко, но настойчиво.
– Я друг семьи, – солгала Кейт.
Выражение его лица изменилось. Он ей не верил, да и она сама не поверила бы такому объяснению. Она никогда не умела врать. И теперь, ожидая его ответа, она чувствовала, как стучит ее сердце. Если он откажет…
– Не вижу причин, почему бы вам не повидаться с ней.
От волнения у Кейт подкашивались ноги.
– Спасибо.
– Пойдемте, я провожу вас.
Только когда они вышли из здания, Кейт заставила себя спросить:
– Скажите, а Эмбер… ей хорошо здесь?
Мистер Ренфроу внимательно посмотрел на нее:
– Очень неплохо, ваша честь. Окажись она в реальном мире, который знаем мы с вами, она была бы глубоко несчастным созданием.
– Что еще для нее можно сделать?
Если мистер Ренфроу и счел ее вопросы странными и неуместными, он не подал виду. Впрочем, Кейт уже было все равно, что о ней подумают. Она хотела узнать о своем ребенке все, что можно. Но больше всего ей хотелось взять дочку за руку, обнять ее…
Они вошли в сад, как будто сошедший со страниц волшебной сказки. Посредине бежал быстрый ручей, окаймленный цветниками и рядами скамеек.
В траве бродили ленивые ручные голуби и склевывали разбросанные для них подсолнечные семечки. Несколько пациентов вышли погреться на солнышке. Одна девушка задремала, присеву дерева. Две женщины громко смеялись.
– А вот и она, – сказал мистер Ренфроу. – Вот и Эмбер.
У Кейт похолодело внутри. Она боялась лишиться чувств.
– Где? – не поняла она.
– На качелях. Теперь видите?
Кейт зазнобило.
– Да-да, вижу.
– Вы хотите, чтобы я оставил вас с ней наедине?
– Да, пожалуйста. – Кейт не могла отвести взгляда от девушки в синем платье.
– Всего хорошего, – распрощался мистер Ренфроу и удалился.
Ноги Кейт налились свинцом. С трудом ступая по мягкой траве, она осторожно приближалась к Эмбер, чтобы не напугать ее.
Эмбер оказалась прелестной девушкой. Светлые волнистые волосы до плеч, карие глаза – совсем как у Кейт. Кейт услышала, что она напевает какую-то песенку. Она выглядела совершенно естественной, такой, как все в ее возрасте: она могла бы учиться в выпускном классе, заниматься спортом, бегать на свидания…
У Кейт сжалось сердце, но она только закусила губу. Если сейчас она совершит неверный шаг, другого случая может не быть.
– Эмбер… я – твоя… – У нее не хватило духу произнести «мама». Кейт хотела попробовать еще раз, но почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной.
Она обернулась и широко раскрыла глаза.
– Ты! – прошептала она одними губами, пораженная как молнией.
– Я не мог не приехать, – сказал Сойер, глядя на нее грустными, запавшими глазами.
Он сейчас показался ей таким добрым, таким родным, что она едва не бросилась в объятия его сильных рук. Но удержала себя. Сойер ее не любил. Он всего лишь использовал ее для достижения собственных целей. А сюда его привели угрызения совести.
Кейт отвернулась и сделала еще один шаг по направлению к дочери.
– Не надо, – сказал Сойер тихим, сдавленным голосом. – Это к добру не приведет. Доктор сказал, что она ничего не поймет. Ей здесь хорошо, у нее свой мир. Не стоит его разрушать. – Сойер перевел дыхание и продолжил: – В пансионате хороший уход. Она ни в чем не нуждается. Ее приемные родители весьма состоятельны.
Кейт снова повернулась к нему. Ее лицо было залито слезами, губы дрожали.
– Они любят ее? Обнимают, целуют?
– Нет, – вынужден был признать Сойер. – Ее никто не навещает.