Семена дикорастущих трав, должно быть, принесло сюда ветром, потому что на летнем ветру колыхались цветы, пробившиеся сквозь цемент.
Нелл радостно улыбнулась яркому солнечному свету, глядя на верхушки деревьев. Птицы прыгали с ветки на ветку. Она вспомнила рассказ Стиви про сосновые пустоши и старые дубы, про оленей и зайцев, певчих птичках и совах. Она ощущала колдовское блаженство от того, что по этим ступенькам она пришла в реальную волшебную долину. Ей почти верилось, что перед самыми ее глазами из рощи выскочит белый олень или выйдет единорог.
Кругом росли деревья. Отец говорил спокойно, но взволнованно о том, что надо сохранить и деревья и замок. Тетя Аида задавала по сто вопросов в минуту: что теперь нужно делать, с кем поговорить, какие бумаги подписывать?
Стиви отошла от взрослых, склонилась к Нелл. Они вместе смотрели на толстые сосны и высокие древние дубы. Они смотрели на лианы с красными цветами, которые взобрались по каменным стенам замка, обвивая всю поверхность до самого парапета. Пока они смотрели, пара маленьких блестящих зеленых колибри порхала в воздухе, добывая нектар из трубковидных красных цветков.
– Как они долетели сюда? – прошептала Нелл.
Пристально глядя на них – они были маленькие, не больше стрекозы, – она ощущала дрожь в коленях. Она поежилась, подумав, как трудно жить таким малюткам, как много силы нужно им, чтобы добраться до красного нектара.
– Они пролетают половину земного шара, – сказала Стиви. – Они очень сильные и упорные.
– Они кажутся такими крошечными, – сказала Нелл. Подул ветер, и она испугалась, как бы их не ударило о стену замка. – Что, если ветер убьет их?
– Этого не случится, – сказала Стиви, беря ее за руку. – У них сильные крылья, и они устоят против ветра.
– Почему только у одного красное горлышко? – спросила Нелл, глядя на их броски взад и вперед, замечая их переливающиеся зеленые перышки, пестрые крылышки, длинные клювы, тянущиеся к цветкам.
– Это самец, – сказала Стиви. – Это краснозобые колибри. Природа дала самцам более яркую окраску, но, мне кажется, самочки тоже прелестны, может, даже красивее. Они нежные и загадочные.
– Почему природа сделала именно так?
– Так он привлекает ее. И так она больше защищена от хищников.
Глаза Нелл наполнились испугом. Она не знала, что значит «хищник». Может, это неровная и ухабистая деревенская дорога? Может, неправильный поворот ее любимой тети, когда они возвращались домой в темноте? Или это были чудища, которые приходят ночью, каждую ночь, чтобы напоминать девочке о маме?
– Что с тобой, Нелл? – спросила Стиви, ее голос был бодрым, но глаза печальными.
– Я скучаю по ним, – прошептала Нелл.
Стиви крепко обняла Нелл и держала ее, не отпуская от себя, и Нелл почувствовала, что она думает о пляжных девочках, о матери и тете Нелл, и Нелл услышала, как она прошептала самой себе:
– Я знаю. Я все сделаю.
Этой ночью, после того как Нелл уснула, Джек взял телефон и опять набрал тот номер. Сердце у него стучало, но уже не так сильно, как тогда, когда он звонил в первый раз. Сейчас он был готов – сейчас он заговорит, скажет «алло», спросит, как дела у нее и у Криса. Он скажет ей, что знает о ее поездке к Стиви. Он скажет, что Нелл соскучилась по ней.
Она ответила после третьего гудка.
– Алло? – произнесла она.
Джек закрыл глаза.
Его сердце прибавило обороты. Это был уже не спринт по равнине, это было восхождение на гору, еще два шага – и он не выдержит. Если он поговорит с ней, действительно поговорит, он разрешит все тайны и выдумки, кончится то ожесточение, через которое он прошел за этот год. И тем самым он подтвердит то, что он поверил во все, что она сказала ему про Кирсейджа. И, возможно, Нелл узнает всю правду… Его руки так вспотели, что прилипли к телефону.
– Я рада, что ты позвонил, – проговорила она, и ее голос ломался.
Как она могла догадаться? Или она знала? Даже если она включила определитель номера, она же не знает номера телефона этого арендованного коттеджа?
– Я так тоскую по тебе, – сказала она, в ее голосе слышались слезы, – я бы хотела вернуть время назад и сделать все по-другому… я так тоскую по моему большому брату.
Джек не мог говорить. Он молча слушал ее рыдания и боялся все еще больше испортить. Не шелохнувшись и не сказав ни слова, он повесил трубку.
Глава 17
Мэделин знала, что это был Джек. Она посмотрела определитель, этот номер был из Хаббард-Пойнта, Коннектикут, и, заглянув в свою телефонную книжку, поняла, что это номер не Стиви, поэтому она догадалась, что это мог быть он. Она сидела в кабинете своего федерального дома, вытирая глаза; ее знобило, хотя жаркий летний воздух струился из открытого окна.
Крис просунул голову в комнату. Она посмотрела на его большие синие глаза и седеющие светлые волосы и, изобразив улыбку, кивнула ему, давая знать, что все в порядке. С тех пор как она вернулась домой от Стиви, он следил за ней больше, чем обычно. В сущности, его внимательность напоминала ей о первых месяцах после той аварии, когда она была в очень плохом состоянии.
– Кто это был? – спросил он.
– Ошиблись номером, – ответила она.
– Мне показалось, что ты разговаривала…
Хорошо, что он не сказал – плакала. Мэделин опять улыбнулась и сказала:
– Я постаралась быть вежливой.
Крис поверил ей и вернулся к телевизору смотреть баскетбольный матч. Мэделин дрожала. Она терпеть не могла лгать мужу. Но она знала, что, если скажет, что звонил ее брат, он тут же сделает обратный вызов и выложит Джеку все, что о нем думает. По правде, Мэделин хотелось сделать то же самое.
Она не могла поверить, что он просто не хотел или не мог говорить с ней. Конечно, она отвечала за ту поездку, она должна была доставить Эмму домой в целости и сохранности. Но дело было в другом – Джек не смог справиться с тем, что услышал оскорбительную для него правду. Теперь Мэделин вспоминала, как она пришла в себя сквозь туман димедрола, который ей кололи в первые дни в госпитале, и увидела Джека у своей постели. Тогда она все рассказала ему, и только ему, что произошло на самом деле. Он буквально обезумел – тряс головой, кричал, словно сумасшедший, бил кулаками в стену.
Вошла сестра и быстро увела Джека, а Мэделин опять провалилась в бессознательный и мучительный сон. Крис оставался с ней днем и ночью, доктора приходили и уходили. Они показали ее психиатру. Приходили полицейские, но Крис попросил их вернуться тогда, когда Мэделин придет в себя.
Она больше не могла вспоминать об аварии. Психиатр сказал, что у нее «травматическая реакция». Эти слова мучили ее – они возвращали ее сознание к другой травме. Крик, удар, кровь.
Все остальное вспоминалось легко – дни и часы перед этим. Она помнила, как пригласила Эмму провести уик-энд на пляже, она помнила белый забор и персиковое дерево неподалеку. Она помнила руки Нелл в своих руках, ее милую болтовню о школе и об истории, которую она сочинила про пони по имени Звездочка. Она помнила, как Джек поцеловал ее на прощание, как она благодарила его за то, что он отпустил Эмму на уик-энд.
И помнила уик-энд… ленивые утренние часы с кофе и свежевыжатым апельсиновым соком, бег по пляжу для тренировки, помнила, как они искали место для своих одеял и кресел, сидели с Эммой на горячем песке, ничего не делая, только беседуя. Мэдди вспомнила, как взглянула в глаза Эммы в самый первый день, улыбнулась и воскликнула:
– О, пляж, и мы будем здесь вместе.
– Мы прошли долгий путь после Хаббард-Пойнта, – сказала Эмма.
– Там мы впервые встретились все вместе. Я помню тот день, когда я встретила тебя и Стиви Мур.