Она была парализована и умерла, когда мне было десять лет.
Воцарилось молчание.
— Мне очень жаль. Должно быть, вы тяжело перенесли ее смерть.
— Да, — вздохнула Эйми. — Было очень тяжело потерять ее. Но до этого все было просто замечательно. Она была таким смелым, оптимистичным человеком! С мамой никогда не бывало скучно. При ней жизнь в доме моих бабушки и дедушки была похожа на… — Она смотрела в пустоту, подыскивая нужное слово. — На сказку.
— Почему вашу мать парализовало?
Байрон сидел в кресле перед монитором и наблюдал, как разные эмоции сменяются на лице Эйми. Все в ней его очаровывало: ее глаза, улыбка…
— Она и ее подруги по колледжу отправились на горное озеро. Там они стали нырять в воду прямо с утеса. Когда пришла очередь нырять маме, она поскользнулась и упала не в воду, а на берег. Сломана себе шейный отдел позвоночника, и ее увезли в больницу. Там она и узнала, что беременна. Она об этом даже и не догадывалась. Срок был совсем небольшой, и она могла бы сделать аборт. К тому же ей хотели давать какие-то лекарства, от которых плод погиб бы. Но она умоляла врачей сохранить ребенка. Потом мама рассказывала мне, что в то ужасное время, когда она поняла, что никогда больше не сможет ходить и даже двигать руками, я стала ее единственным смыслом жизни.
— Удивительно, как у нее не случился выкидыш.
— Да, удивительно, — согласилась Эйми. — Она вынашивала меня почти полный срок, а потом ей сделали кесарево. Про нас даже напечатали в газете. Так как мама не могла за мной ухаживать, я выросла в доме бабушки и дедушки.
— Той самой бабушки, что постоянно пичкала вас конфетами.
— Той самой, — кивнула Эйми и подцепила на вилку ломтик рыбы. Байрон заметил, что у нее изящные руки и что ее движения хоть и скованны, но отличаются некой грациозностью. — Никто не готовит домашние сласти лучше Дафны Бейкер, она же Мим. А какие она печет печенья и пирожки! Пальчики оближете.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил он, наслаждаясь ужином. — Надеюсь, вы не посчитаете меня чересчур любопытным, если я спрошу, где же все это время был ваш отец?
— Отца у меня нет. — Улыбка Эйми померкла. — Ну конечно, он есть, наверно, где-то, иначе меня бы на свете не было, но я о нем совсем ничего не знаю.
— Простите, зря я спросил.
— Да нет, ничего страшного, — заверила она. — Просто я всегда переживаю за маму: боюсь, что люди будут судить ее слишком строго, когда узнают, что в моем свидетельстве о рождении в графе «отец» она поставила прочерк. В ее защиту я могу сказать лишь то, что она была совсем юной и училась в колледже. Она еще не перебесилась. Однако она никогда не была шалавой. Мама не знала, кто мой отец, не потому, что спала со всеми ребятами подряд. Просто она как-то раз познакомилась на дискотеке с одним парнем. Музыка, огни… Короче, он совсем вскружил ей голову. Он сам был не из общежития, и после танцев они отправились в гостиничный номер… Утром, перед уходом, мама оставила ему свой номер, но он так и не позвонил. — Она наморщила нос, словно хотела сказать: «Обыкновенная история». — Кто бы он ни был, он даже не подозревает о моем существовании.
— Тогда мне его жаль. Впрочем, сам виноват. — Байрон вправду так думал — А теперь расскажите-ка мне о своем волшебном детстве в доме бабушки.
— Мама и я стали для бабушки с дедушкой всем, — прочувствованно произнесла Эйми, — Думаю, вы понимаете, сколько времени и заботы требовали парализованная женщина и нежданная внучка. Мы редко куда-то выезжали. Во-первых, трудно было организовать транспортировку, а во-вторых, вечные тревоги бабушки. Только дедушка соберется нас куда-то отвезти, Мим тут как тут: сразу же обрушит на него целый список катастроф, которые непременно произойдут.
Поэтому бабушка с дедушкой изо всех сил старались, чтобы дома было интересно.
— Ну и что? Им это удавалось?
— О, еще как! — Лицо ее прояснилось. — Им это было не сложно: они знали почти всех в нашем городе. Я выросла в крошечном городке. Теперь он стал пригородом Остина. Бейкеры были очень большими шишками — когда-то им принадлежала половина предприятий в городе. После несчастного случая с мамой дедушка все продал, чтобы сидеть дома и помогать за нами ухаживать. Видели бы вы, какой у нас дом — все, кто проезжал мимо, жали на тормоза, чтобы получше его рассмотреть.
Когда Эйми заговорила о доме, ее акцент стал более выраженным, а жесты — более оживленными. Байрон находил, что она просто прелесть.
— Представьте себе Тару из «Унесенных ветром», — продолжила она, — только несколько уменьшенную в размерах. Страсть к земле передавалась у нас из поколения в поколение. Дедушке всегда нравилось копаться в саду, и он присоединился к Обществу садоводов. Наш сад даже победил на выставке. Извилистые дорожки соединяли лужайки и беседки со скамеечками, а вокруг были разбиты клумбы с цветами, которые цвели весь год.
Дафна была королевой общества, и поэтому у нас постоянно устраивались вечеринки. В саду дедушка оборудовал для нас с мамой множество специальных мест. Он работал, а мы сочиняли сказки. Сами мы никуда не могли поехать, но в воображении мы где только не побывали. Мы путешествовали на волшебном летучем корабле, который мог переместить нас в любое место и в любое время, куда мы только пожелаем.
— Как здорово! — Интересно, подумал Байрон, как это, когда тебе в детстве уделяют столько внимания?
— Да, было здорово. — Эйми вздохнула, и ее лицо приняло задумчивое выражение. — У меня было замечательное детство, хотя и несколько странное.
Он присмотрелся к ней.
— Тогда почему вы сейчас такая грустная? Она пожала плечами и принялась за салат.
— Да так… Просто взгрустнулось. Все изменилось после смерти мамы.
— Расскажите, как она умерла.
— Вы уверены, что хотите слушать дальше? Это довольно грустная история.
— Грустных историй очень много. — Байрону вспомнилось собственное детство: ему тоже приходилось много путешествовать, только не в воображении, а в действительности. Ему больше нравились сказочные путешествия Эйми. — Говорите, мне очень нравится вас слушать.
— Ну хорошо: когда я чуть-чуть подросла, мама начала беспокоиться, что у меня неполноценное детство, так как я совсем не общаюсь с ровесниками. По соседству детей моего возраста не было, а в гости к нам заходили преимущественно друзья бабушки и дедушки. Мама решила, что меня нужно отправить в летний лагерь.
Сначала мне эта идея понравилась. Я думала, что это будет похоже на те путешествия, что мы с мамой совершали в воображении. У Мим, конечно, чуть удар не случился: она считала, что совершенно недопустимо отсылать куда-нибудь десятилетнего ребенка без родительского присмотра. Однако мама настояла на своем, и я поехала в лагерь. Но все вышло совсем не так, как я ожидала. — Эйми сморщила нос. — Сначала я была очень несчастна. Дети могут быть очень жестоки к тому, кто в чем-либо несовершенен.
— Да, — согласился Байрон.
Она склонила голову набок и взглянула в камеру, словно бы могла его там увидеть.
— У вас в детстве тоже были проблемы со сверстниками?
Нет, подумал Байрон. Проблем с детьми из высшего света у него никогда не возникало. Но он часто бывал свидетелем той жестокости, о которой упоминала Эйми. Байрон никогда не вставал на защиту слабых — тогда могли бы сказать, что он недостаточно «крут». А Байрон Паркс всегда считался очень крутым.
— Давайте лучше о вас поговорим, — Он снова принялся за еду. — Расскажите мне о летнем лагере.