Он выглядел как настоящий француз: невысокого роста, подвижной, сухощавый. Черные волосы с проседью. Такая же бородка клинышком. Живые карие глаза. Нос тонкий, с легкой горбинкой. Несмотря на свое почти 30-летнее пребывание в Лондоне, де Флерио говорил по-английски с сильным французским акцентом.
Пожав мне руку, он опять сел в свое кресло за письменным столом и голосом, полным возмущения и отчаяния, воскликнул:
- Не понимаю! Ничего не понимаю!
При этом посол с раздражением ткнул пальцем в гору английских "Синих книг", в беспорядке разбросанных перед ним. Я с недоумением посмотрел на него.
- Они хотят, чтобы я был для них бухгалтером! Не буду! Я дипломат, а не бухгалтер!
При этом де Флерио кому-то погрозил рукой в воздухе.
Я понял: "они" - это, очевидно, Париж, правительство, министерство иностранных дел. Я улыбнулся. Посол был очень комичен со своими сжатыми кулачками и с выражением возмущения и отчаяния на лице.
- Да в чем, собственно, дело? - спросил я дуайена.
- В чем дело? - с новым приливом раздражения откликнулся де Флерио. Они хотят, чтобы я их информировал о платежном балансе Англии за прошлый год! Что за глупость!
- Простите, - сказал я, подымаясь со своего кресла и подходя к письменному столу, - разрешите взглянуть...
Я стал рыться в разбросанных на столе "Синих книгах". Быстро выбрав то, что было нужно, я полистал тяжелый статистический фолиант и, взяв блокнот и карандаш, выписал на бумажке несколько цифр.
Де Флерио был так ошеломлен моими действиями, что сидел молча, точно онемев. На подвижном лице его отражались смешанные чувства изумления и растерянности. Я протянул послу бумажку с цифрами и спокойно сказал:
- Вот данные, которые вам нужны.
В нескольких словах я дал необходимые пояснения.
Эффект был поразительный. Де Флерио был потрясен и смотрел на меня так, точно перед ним стоял волшебник. На несколько мгновений он даже потерял дар речи. Когда это прошло, он порывисто схватил меня за руки и воскликнул:
- Спасибо! Спасибо! Вот выручили!.. Но как вы этак ловко обошлись с ними?
И де Флерио кивнул на груды "Синих книг" е таким выражением, точно тут было неприятельское войско.
- Ничего особенного, - ответил я. - Просто я по образованию экономист и имел в жизни немало дел с английскими "Синими книгами".
- Ах, вы просто счастливец! - горячо продолжал де Флерио. - Вы разбираетесь в экономике... Ужасная пошла сейчас дипломатия: квоты, лицензии, балансы, пошлины, торговые соглашения... Голова кругом идет... Я во всех этих делах ровно ничего не понимаю...
И потом, точно вдруг рассердившись на кого-то, де Флерио с раздражением воскликнул:
- И не хочу понимать! Я дипломат и экономистом быть не обязан!
Да, де Флерио действительно был дипломатом старой школы. Это я видел теперь собственными глазами. Однако для меня лично только что разыгравшийся инцидент оказался весьма полезным. Обнаруженное мной знакомство с тайнами английского платежного баланса произвело сильное впечатление на французского посла. Оно сразу подняло мой престиж в его глазах.
Когда вопрос о "Синих книгах" был исчерпан, де Флерио перешел к вещам, ему более близким. Он стал расспрашивать меня о моей профессии, о моем прошлом, о семье. Поинтересовался, разумеется, бывал ли я раньше в Англии. В ответ я рассказал послу о моем первом визите сюда в годы эмиграции. Де Флерио сразу насторожился:
- Вы жили в Англии раньше в качестве эмигранта? - переспросил он, как бы желая проверить, правильно ли он понял меня.
- Да, жил раньше в качестве эмигранта, - подтвердил я.
- Когда же это было? - с внезапно оживившимся лицом продолжал де Флерио. - Скажите точно.
- Впервые я приехал в Англию в ноябре 1912 г., - отвечал я, не понимая, почему посла так интересует дата этого далекого события.
- В ноябре 1912 г.? - с еще большей ажитацией воскликнул де Флерио. Ноябрь 1912! Сейчас ноябрь 1932. Ну, конечно, 20 лет! Ровно 20 лет!
На лице де Флерио проступило почти вдохновение. Я недоумевал: в чем дело?
Вдруг де Флерио стремительно бросился к одному из своих книжных шкафов и вытащил оттуда какой-то увесистый том. Он быстро полистал его, и, остановившись в одном месте, глазами пробежал несколько строк. Потом с диким энтузиазмом воскликнул:
- Да, да, совершенно точно! И там тоже 20 лет!
Мое изумление продолжало расти. Я никак не мог взять в толк, что так волнует моего хозяина.
- 20 лет? - с недоумением повторил я. - Какие 20 лет?
Де Флерио между тем продолжал:
- Замечательное историческое совпадение! Вы были в Англии в эмиграции и 20 лет спустя прибыли в Англию послом. Во времена Французской революции Шатобриан тоже был в Англии в эмиграции и 20 лет спустя тоже вернулся в Англию послом. Поразительно! История повторяется!
Де Флерио был в восторге и от избытка чувств начал бегать по кабинету.
- Я очень польщен вашим сравнением, - ответил я. - Но мне кажется, что между мной и Шатобрианом имеется существенная разница: Шатобриан был эмигрантом от революции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей реакции, а я был эмигрантом от реакции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей революции. Это не одно и то же.
- Вы полагаете? - с наивным удивлением спросил де Флерио.
И затем, точно найдя полное разрешение внезапно возникшим сомнениям, он радостно прибавил:
- Но все-таки... И там и там одно и то же: эмигрант и посол... 20 лет и 20 лет... Замечательное совпадение! Второй случай в истории!
Приехав домой, я навел справку в энциклопедии. Де Флерио явно не везло с цифрами. Оказалось, что он и тут ошибся: Шатобриан приехал в Англию в качестве эмигранта в 1792 г., вернулся во Францию в 1800 г. и прибыл в Лондон послом в 1822 г. Как ни считай, между первым и вторым появлением Шатобриана на берегах Темзы 20 лет никак не выходило. Но что это значило для де Флерио? В мире цифр он был точно ребенок...
В течение последующих месяцев мне не раз приходилось встречаться и беседовать с де Флерио на разные темы. Хотя отношения между СССР и Францией в то время были не очень дружественны (а характер отношений между послами в основном определяется обычно характером отношений между их странами), де Флерио оказал мне много внимания: должно быть, это было следствием моего первого визита к нему. В мае 1933 г. он вышел в отставку и уехал во Францию. Официальный Лондон устроил ему пышные проводы. Возвратившись на родину, де Флерио занялся преподаванием истории и читал лекции в Сорбонне. Спустя несколько лет, незадолго до второй мировой войны, он умер.
Вручение верительных грамот
Королевская семья вернулась в столицу, и вручение моих верительных грамот было наконец назначено на вторник, 8 ноября. Одновременно должен был вручать грамоты также новый германский посол Леопольд фон Хеш, прибывший на несколько дней позже меня. Глава протокольного отдела Монк уведомил меня, что я буду считаться старшим по отношению к фон Хешу, так как король примет меня ровно на четверть часа раньше, чем немецкого посла.
- Вы приехали в Англию за несколько дней до господина фон Хеша, пояснил Монк, - и потому мы считаем справедливым дать вам старшинство...
Утром 8 ноября к зданию полпредства подъехали две пароконные придворные кареты на мягких старинных рессорах. Спереди сидели кучера в длинных темных кафтанах с пелеринами. На головах у них были блестящие цилиндры с галунами, на руках ярко-белые перчатки, а в руках вожжи и кнуты на длинных гибких древках. Облучки были подняты так высоко, что кучера возвышались над каретой.